Тут одна из складок ткани сама собой взмыла вверх, под ней, как сверкающее жало, показалось острое тонкое лезвие. Палач приближался. Йорм попытался отползти назад. Носок чужого сапога хлюпнул по луже крови: шаг, другой, третий… Наконец из тени, как золотистые змейки, выползли несколько толстых локонов. Уста поверженного разинулись с криком мольбы, но меч уже был занесён и ударил так быстро и точно, словно высеченная небом молния. Захлебнувшийся собственным воплем Йорм очнулся в кругу монолитов, ярко освещённом лазурным камнем статуи. Кровь на полу исчезла, отрубленная рука оказалась целёхонька, но рядом по-прежнему стоял человек с тонким, как вязальная спица, клинком. Запыхавшийся северянин вскочил на ноги. Одного взгляда в лицо противника было достаточно, чтобы узнать в нём отнюдь на Лаувейю. — Я тебя знаю, — просипел викинг. — Ты же советник риага. Я видел тебя на пиру в Сеан Корад. — И что с того? — в томных глазах Бреса и на прекрасном холодном лице отпечатался подспудный гнев. — Как ты попал сюда и что здесь вынюхиваешь? — фибула на плече откололась, и плащ тяжело упал под ноги, оставив на гэле расшитую тунику. — Не важно. Ты умрёшь. Грудь Бреса выгнулась колесом, каблуки сапог на вытянутых по струнке ногах щёлкнули друг о друга, клинок устремился ввысь в нижней стойке. Ядовитый грибной сок ещё бурлил в жилах Йормундура, заставив, что дикий бер, широко расставить руки для захвата. Но не успели сойтись враги, как позади каменных кругов на стене чернильными пятнами разлились три громадные тени. — Путник, ты прожил никчёмную жизнь, — посетовала первая тень голосом, который Йормундур слышал в воспоминание об Эгиле. — Взгляни на себя! Надежды на спасение нет! — добавила вторая тень низким басом. — Разве что прислушаться к нам и принять наш дар. — шутливо прокряхтела третья тень. — Заткнитесь, — Брес в сердцах рассёк невесомым лезвием воздух. Йормундур глупо расплылся в улыбке: — Фух, приятель, ты тоже их видишь! Я уж думал, грибы не отпускают… С непроницаемым спокойствием помощник Махуна сделал размашистый шаг к сопернику, передавая силу движения мечу. Еле успевший отдёрнуть голову Йормундур так подался в сторону, что брякнулся на зад. — Шут гороховый, — бархатно посмеялся Брес, вздёрнув клинок строго вверх привычным жестом. — Ты напомнил мне кое-кого из прошлой жизни. От этого твоя неуклюжесть забавляет ещё больше. Всё так же внезапно молодец сделал очередной укол, остриё отскочило о пластинчатый доспех Йорма и задело подбородок, обагрив светлую бороду. Брес цокнул языком. Поймав момент, его противник перекатился через себя и припустил наутёк. В следующий выпад гэл вложил больше силы, и оцарапавший чужую руку меч вонзился глубоко в борозду на полу. Пока Брес, рыча, возился с ним, викинг бросился за пределы внутреннего круга, туда, где в тени монолитов мог дать себе хотя бы передышку. Пара шагов — и он окажется за кругом света. Йормундур стремглав кинулся вперёд, и тут его насадили, как жука на иглу. Невесть откуда этот мутный парень из Дал Кайс возник прямо перед носом. Точней, сперва его жалящий клинок насквозь пробил плечо почти у самого сердца, а уж затем очи Йорма встретились с безжалостными зелёными глазами. Из раны обильно брызнула кровь: алая струя покатилась по желобку хитро отлитой стали, собираясь в углублении чашеобразной гарды. — Откуда ты… взялся? — северянин выхаркнул кровь на рубаху, поняв, что не может дышать. — Что это за ерундовина? В ближайшем рассмотрении гарда на мече Бреса походила на раскрытый розовый бутон с вьющимся кверху стеблем и острыми листьями. От крови серый металл лепестков как будто зарделся пунцовым цветом. — Ах, ты про моё оружие? — Брес вогнал лезвие глубже, сорвав с чужих губ звериный рык. — Я зову его Шип. Сплав, из которого его сковали, питается кровью. И, поверь, не проронит ни капли, пока не выпьет всю до дна. Словам противника Йормундур поверил охотно: Шип жадно вытягивал соки из жил и весьма быстро, ведь помутнение в голове свалило воина на колено. Нужно как-то выдернуть из тела эту дрянь, вот только нормандец застрял, будто кабан на вертеле. Рука плотно ухватилась за тончайшее лезвие, рискуя изрезать кожу. Со стоном Йорм подался назад, вынув Шип всего чуть-чуть, а в груди уже забился комок нестерпимой боли. Брес опомнился, на рукоять легла вторая рука, и с удвоенной силой клинок двинулся обратно. Йормундур скользнул по Шипу культей, в который раз прокляв себя за беспомощность. С лезвия под рукава затекли новые бурые струйки. — Выбирай, путник. Сейчас или никогда, — ровным голосом протянула первая тень. — Прими силу фоморов. — Ты же калека! Зачем ещё ты затеял всё это, если не вернуть себе силу, безумец?! — Не нужно больше гадать, кто ты, чьего рода-племени и какому сеньору служишь. Отринь всё, возьми, что тебе причитается и скажи: «Принимаю». А впрочем, можешь подумать — крови в тебе много! Где-то рядом надрывно прокричал ворон. С презренным смешком Брес пнул соперника в грудь, тот рухнул навзничь без сопротивленья. — О нет, вы с Нуаду как небо и земля. — красавец шагнул ближе, прижав Йорма пропитанным кровью сапогом, словно подстреленного зверя. — Как тривиально. Ворон закаркал снова и снова. Йормундур не видел, но птица была совсем рядом, в тени монолита из второго круга. Там удобное местечко для наблюдения выбрал шут из дома Дал Кайс, прижавший пернатого неумёху плёткой к земле. Как только сизые крылья бились в истерике, карлик пресекал это болезненным щелчком. Бой Бреса с чужаком полностью захватил его внимание. — Ещё один нахохлившийся соловей напоролся на шип. Сердце поэта и птичьи мозги плохо ладят друг с другом! Но что-то мне говорит, наша троица ещё оставит Бреса в дураках. Йормундур наблюдал, как свет в глазах неумолимо меркнет. По линиям вен крупные капли крови скатывались к запястьям, собираясь в лужицы. Он вспомнил детство в Исландии, отрочество под крылом Хакона и Гундреда, вспомнил, как на драккаре Йемо приказал ему не сдаваться и позже, на Хильдаланде, поклялся, что никогда не оставит в беде. В вороньем карканье викинг слышал слова предостережения: «Не верь фоморам, не слушай их речей, не бери их даров!» Но с каждым мигом страшные посулы трогали всё меньше, а душу накрыло почти приятное сонное оцепенение. — Принимаю, — едва слышно прошептали побелевшие губы. — Громче! — хором ответили тени на стене. — Принимаю!!! — выплюнул Йорм вместе с фонтаном крови, заставив Бреса брезгливо снять ногу с груди. В ужасе северянин и его преследователь бросили взгляд на культю, давно затянувшаяся рана которой вскрылась, обильно сочась кровью. Сотрясающийся от ужаса Йормундур поднял руку вместе с надувающимся вопреки законам природы пузырём. Мощный ток крови грозился разорвать его стенки, они пузырились и постепенно стали принимать отчётливую форму. На глазах у воителя у него отросла новая подвижная рука, ничем не отличающаяся от прежней. Пока Брес в растерянности ослабил хватку, викинг ухватился за возможность соскочить с Шипа. Единственного рывка хватило, чтобы лезвие, как заноза, выскользнуло из раны и улетело куда-то на край зала, жалко звякнув об пол. Приспешник Махуна отошёл на безопасное расстояние, однако собранность и твёрдость в его изящных движениях никуда не делись. Йормундур поднялся. Слабость в теле стремительно превращалась в нарастающую мощь, раны закупорились отвердевшей кровью и больше не беспокоили. Фоморы не лгали: единственное слово полностью его исцелило, и всё, что хотелось норманну теперь — испытать себя. Йормундур набросился на щуплого гэла с медвежьей яростью, с какой рвался в бой в рядах берсерков. Набухшие мышцы под кожей заходили, как хорошо смазанные железные шестерни. Увесистые кулаки, беря с самых неожиданных углов, вспарывали воздух, будто мельничные лопасти. Удар за ударом северянин оттеснял Бреса назад, а тот и не думал отражать тычки, уклоняясь так ловко, как гибкий тростник во власти урагана. Когда же противник достаточно изучил чужие приёмы, настал его черёд наступать. Брес, куда меньше и слабей на вид, стал вдруг в разы быстрее. Снося недетские удары, Йорм тщетно закрывался руками, но гэл то и дело находил бреши, чтобы как следует дать под дых или пнуть коленкой. И всё же брал заурядный боец не сноровкой и силой, а градом не прекращающихся тумаков. Йормундур отступил. Отбитые, что кусок говядины, рёбра ныли. Переводил дыхание и Брес, прикусивший губы, пряча накатившую усталость. — Сукин сын, — выругался нормандец, обернувшись к теням фоморов. — Как ты так быстро дерёшься? — Ты слишком медлителен и неповоротлив, — откликнулся первый голос. — Но теперь тебе ничего не стоит догнать Бреса. Молодец вновь нервно цокнул. — Брес, значит? Похоже, твои приятели-фоморы сдружились против тебя, брат, — пожал плечами викинг. — Так что я должен делать? — Прислушайся к сокрытой силе внутри тебя и вымести её в быстром движении. — Чем быстрей ты разгонишь своё тело, тем больше будешь весить. И тем сильней удар обрушишь, то бишь размажешь врага по стенке! — вклинился второй голос. — Наконец, твоя масса станет так велика, что искривит собой ткань времени. Для окружающих ты замедлишь его течение, как делает это Брес, водя тебя за нос. Но не перестарайся. Хрупкое тело смертного не создано для таких вывертов. Кто знает, чем они для тебя обернутся. Сморщенный в тяжких раздумьях лоб Йормундура разгладился, и синие очи томно закрылись. — Что? — с еле сдерживаемой язвительностью выдавил из себя викинг. — До чего же непроходимый дурачина, — вздохнул Брес с улыбкой. — С вашего позволения я закончу этот балаган. Еле уловимым хлопком гэл как есть испарился, тут же очутившись возле Шипа, ловко поддетого носком и перехваченного налету. Ещё одна вспышка — и он в мгновенье ока перелетел весь зал, возникнув за спиной у Йорма. Лезвие очертило в воздухе широкую дугу, время на миг остановилось, и Брес передал Шипу такую силу, что он вылетел вперёд быстрей стрелы. За секунду до того, как клинок пронзил бы сердце Йормундура, случилось странное. Тот, словно вырвавшись из оцепенения, крутанулся назад, а рука крепко ухватилась за лезвие, запросто его остановив. Брес отказывался верить, но этот тугодум видел мир таким же, как видят его фоморы. — Оп, попался! — оскалился северянин в жуткой улыбке, рука с дрожью сдерживала натиск. — Теперь-то мы с тобой попляшем… дурачина. Йормундур движеньем мысли собрал в свободной руке недюжинную тяжесть и тычком, который посторонний зевака бы проморгал, направил собранную мощь в живот противника. От силы удара туника на Бресе всколыхнулась, точно срываемая ветром, а сам он с хрипом переломился надвое. Не сбавляя скорости, викинг легко подхватил молодца под пояс, оторвал от земли и так уложил на лопатки, что под Бресом пол вздыбился и пошёл трещинами. — Так. Эта ковырялка для зубов не для меня, но лучше заберу её подальше, — нормандец поднял уроненный Шип. — Похвально, дитя, — заговорили тени на стене. — Осталось направить обретённый тобой дар в верное русло. — Тетра! Индра! Элата! — вдруг заорал Брес как резаный, с трудом оторвав затылок от пола. — Какого дьявола вы помогаете ему?! — Я же сказал, — Йормундур бросил игривый взгляд свысока. — Тебя больше не любят, неудачник. Хотя мне тоже интересно. Так какого дьявола? Фоморы хором затянули протяжную речь: «Смысл каждой жизни в том сокрыт, Чтоб стать, кем истинно ты создан. О естестве не говорит Ни прошлое, ни образ жизни. Твой быт, семья и ремесло — Плоды нечаянных событий. Но знай: куда б не занесло, Там ищем мы предназначенье. Лелей же зов души своей И стань избранником богов! Забудь врагов, отринь друзей! Вершить их волю будь готов». Йормундур задумчиво поскрёб бороду: — Что тут скажешь? И на этом спасибо. В следующий раз, как соберусь дать кому-то размытый ответ, обращусь к стихам. Оценив обстановку в просторном зале, викинг встретился глазами с всё ещё беспомощно распластанным Бресом. Тот привстал на локте и напряжённо ждал от чужака какого-то подвоха. Поймавший растерянный взгляд северянин весело подмигнул, а мигом позже его и след простыл. В другом конце комнаты раздался вопль, похожий на звериный. Бешено затрепетали птичьи крылья, и с коротким хлопком Йомундур перенёсся уже к золотой статуе. На плече его сидел ворон. Брес, вскочив на колени, подполз к тому месту, где разглядел в потёмках второго круга камней чьё-то шевеление. На свет с кряхтеньем вышел шут, насквозь пронзённый Шипом прямо посредине груди. Истекая кровью, карлик сделал всего пару шагов и замертво упал. Брес встал, устремил шалый взор на нормандца. Тот как ни в чём не бывало теребил край волос, которые теперь доставали ему до ушей.