Я сделала небольшое отступление, поведав лейтенанту Бовер суть дела о Максе Аутвейте, чье письмо в «Диспэтч» дало начало всем негативным публикациям. Она не подпрыгнула от восторга, но это помогло отвлечь ее (я надеялась) от темы моего криминального способа получения информации. Она задала мне серию вопросов об отношении Малеков к Гаю, которое я характеризовала как враждебное. Я рассказала о скандале между Донованом и Беннетом, которому я была свидетельницей. Она расспрашивала, что говорил о Гае Джек, но я честно не могла припомнить ничего, что свидетельствовало бы о намерении убийства. В нашем разговоре он рассказал о своей обиде на Гая, но прошло почти восемьнадцать лет, так что я не была уверена, что это имеет отношение к делу. Хотя я не сказала ей этого, но сама определила Джека как семейного шута, безобидного и шаловливого, досаждающего остальным своими выходками. Я не представляла его в главной роли в любой семейной драме. — Когда вы в последний раз разговоривали с Гаем? — Он позвонил в понедельник вечером. Ему нужна была передышка, так что я поехала к дому и встретилась с ним возле боковой калитки. Я была рада, что он позвонил. Я волновалась, потому что знала, что история попала в прессу. Питер Энтл, пастор из его церкви, пытался до него дозвониться. Дом был буквально в осаде, туда невозможно было войти. Я приезжала туда до этого, надеясь встретиться с Гаем, но почти потеряла надежду. — Почему вы так хотели с ним поговорить? — В основном, потому что Питер и его жена Винни волновались. — А кроме этого? Я уставилась на нее, пытаясь понять, что она имеет в виду. Она что, подозревает что-то романтическое? — Вы никогда не встречали Гая, — сказала я как утверждение, а не вопрос. — Нет. Ее лицо было неподвижным. Ее любопытство было профессиональным и аналитическим. Конечно, это было ее профессией, но я поймала себя на том, что изо всех сил пытаюсь найти слова, чтобы описать его привлекательность. — Гай Малек был красивым мужчиной, — сказала я внезапно дрогнувшим голосом. Неожиданно я почувствовала, что страдаю от горя. Глаза наполнились слезами. Лицо опухло и нос стал горячим. Как странно, что в обществе Генри я ничего не чувствовала, но перед лицом холодной официальности Бетси Бовер все мои непереваренные страдания вышли наружу. Я сделала глубокий вдох, пытаясь справиться с эмоциями. Я пыталась не смотреть Бетси в глаза, но она, должно быть, испытывала сочувствие, потому что достала откуда-то бумажную салфетку, которая внезапно появилась в поле моего зрения. Я взяла ее с благодарностью, чувствуя себя обнаженной и незащищенной. Вскоре я успокоилась. Я строго контролировала себя и сумела убрать свои эмоции подальше. — Извините. Не знаю, что на меня нашло. Я, правда, так не переживала, с тех пор, как услышала о его смерти. Я должна была догадаться, что что-то случится. Он был хорошим человеком, и мне искренне жаль, что его больше нет. — Я понимаю. Хотите воды? — Спасибо. Со мной все в порядке. Даже смешно — я видела его всего трижды. Мы разговаривали по телефону, но не были лучшими друзьями. Он казался мальчишкой, юная душа. Наверное, у меня слабость к парням, которые так и не смогли повзрослеть. Я уже отдала Доновану счет и считала свою работу выполненной. Потом Гай позвонил в субботу. Донован звонил ему, приглашал приехать, обсудить завещание. Лично я не считала его приезд хорошей идеей, но Гай настаивал. — Он сказал, почему? — Он хотел оплатить эмоциональные счета. В те времена, когда он ушел из дома, у него были проблемы с наркотиками. Он причинил родным много неприятностей и отдалился от всех. Поселившись в Марселле, он исправился, но у него осталось много незаконченных дел. Он говорил, что хочет помириться. — Когда вы разговаривали с ним в последний раз, он не упоминал о встречах с другими людьми из своего прошлого? — Нет. Я знаю, что он получил письмо — Кристи упоминала о нем вчера вечером — но оно пришло в понедельник, и Гай не сказал мне о нем ни слова. Насколько мне известно, больше ничего не было. Это было важно? — Я бы лучше не обсуждала содержание, пока мы все не проверим. — Кто его написал? Или вы это тоже не хотите обсуждать? — Верно. — Оно было напечатано? — Почему вы спрашиваете? — Из-за письма в «Диспэтч», которое вызвало весь шум. Если бы газеты не проинформировали, никто бы не знал, что Гай вернулся в город. — Понимаю. Мы этим займемся. — Можно спросить о вскрытии? — Доктор Йи еще не закончил. Лейтенант Робб сейчас там. Мы узнаем больше, когда он вернется. — Как насчет орудия убийства? Ее лицо опять стало бесстрастным. Мои усилия пропадали зря, но я не смогла удержаться. — У вас есть подозреваемый? — Мы изучаем некоторые возможности. Проверяем прошлое нескольких человек, связанных с семьей. Также проверяем, кто где находился, чтобы проверить, совпадают ли показания. — Другими словами, вы не скажете. Холодная улыбка. — Точно. — Ладно. Сделаю все, что смогу, чтобы помочь. — Спасибо. Она не делала никаких движений, чтобы закончить разговор, что меня заинтриговало. С моей точки зрения, нам больше не о чем было говорить. Она задала все свои вопросы, а я рассказала все, что знаю. По умолчанию, лейтенант Бовер была тут главной, а я должна была плясать под ее музыку. Во время неожиданной паузы я вдруг увидела, что настала ее очередь почувствовать себя неловко. Она сказала: — Говорят, что у вас роман с лейтенантом Роббом. Я вытаращилась на нее с изумлением. — Это он вам сказал? — Кое-кто другой. Это маленький городок, еще меньше, когда речь идет о сотрудниках правопорядка. Так это неправда? — Ну, мы раньше встречались, но не сейчас. А почему вы спрашиваете? Ее лицо претерпело удивительные изменения. Вся строгая бесстрастность пропала за одну секунду, щеки покраснели. Я откинулась на спинку стула, по-новому взглянув на нее. — Вы влюблены в него? — Мы два раза ходили на свидание, — ответила она осторожно. — О-о, вижу. Теперь понятно. Послушайте, я очень хорошо отношусь к Ионе, но это строго между нами. Вам меньше всего надо переживать из-за меня. Эта ужасная Камилла, вот кого вам следует опасаться. Детектив Бетси Бовер растеряла весь свой профессионализм. — Но она живет с другим мужчиной, и она беременна. Я подняла руку. — Верьте мне. В продолжающейся саге об Ионе и Камилле факт существования этого младенца не играет никакой роли в их взаимоотношениях. Он может вести себя, будто исцелился, но это не так, поверьте. Камилла и Иона настолько перепутаны друг с другом, что я не знаю, что их может разделить. Но, вообще-то, думаю, у вас есть шанс, не хуже, чем любой другой. — Вы правда так думаете? — Почему нет? Я всегда придавала слишком большое значение своим проблемам. Я ненавидела играть маленькую роль в их спектакле. Они вместе с седьмого класса. Школьный роман. Я не могла с этим соревноваться. У меня не хватает эмоциональной стойкости. Мне кажется, у вас она есть. У вас есть проблемы с самооценкой? Вы грызете ногти? Мочитесь в постель? Ревнивы и незащищены? Она покачала головой. — Ни капельки. — Как насчет конфронтации? — Я люблю хорошую драку. — Ну, тогда лучше готовьтесь, потому что, по моему опыту, он ей безразличен до тех пор, пока у него не появится другая. И, ради бога, не играйте честно. Камилла ничем не брезгует. — Спасибо, я запомню. Будем на связи. — Не могу дождаться.