— Они были вместе во вторник вечером? — Да. Джек заехал за ним и взял в клуб, я уверена, что они сидели за одним столиком. Пол может дать вам имена остальных восьми, которые сидели с ними. Это все просто сумасшествие: как они вообще могли подумать, что Джек в чем-то виноват? Там должна была быть куча людей в тот вечер. — Какой телефон у Пола? — Я не знаю. Должен быть в записной книжке. Пойду посмотрю. — Не беспокойтесь. Я могу подождать. Пока Пол подтвердит алиби Джека, пройдет много времени. Кристи поморщилась. — Алиби. Боже, я не выношу этого слова. Алиби предполагает, что вы виновны и сочиняете историю, чтобы прикрыть свою задницу. — Можно воспользоваться вашим телефоном? — Я бы предпочла, чтобы вы подождали, пока объявятся Донован или Беннет. Я хочу держать линию свободной, пока они не позвонят. Надеюсь, вы не возражаете. — Вовсе нет. Вы говорили, что полицейские забрали какие-то вещи. Вы не помните, что это было? Она поставила локти на колени и закрыла глаза ладонями. — Они оставили копию ордера на обыск и список конфискованных вещей. Я знаю, это где-то здесь, но мне на глаза не попадалось. После их ухода Донован пошел к бассейну. Он говорил, что они забрали много спортивного инвентаря — клюшки для гольфа и бейсбольные биты. Я вздрогнула, вообразив воздействие этих предметов на человеческий череп. Меняя тему, я спросила: — А как насчет Беннета? Где он был в тот вечер? — Он вернулся в ресторан, который он перестраивает, чтобы посмотреть, что рабочие сделали за день. Стройка была просто кошмаром, и он проводил там много времени. — Кто-нибудь его видел? — Вы должны спросить его. Мы с Донованом были здесь. Мы выпили довольно много за ужином, и я отправилась прямо в постель. Рука, которой Кристи провела по волосам, явно дрожала. — Вы что-нибудь ели? — Я не могу есть. Я слишком переживаю. — Ну, вам надо съесть хоть что-то. Энид уже здесь? — Думаю, что да. — Давайте, я схожу на кухню и попрошу ее приготовить вам чашку чая. Вам нужно съесть печенье или кусочек фрукта. Вы выглядите ужасно. — Я и чувствую себя ужасно. Я оставила ее в библиотеке и пошла по коридору. Я не могла поверить, что опять занялась чайной тематикой, но само пребывание в этом доме создавало напряжение. Любая деятельность помогала. Кроме того, я не хотела упускать шанс поговорить с Энид, если она была здесь. — Это опять я, — сказала я, входя на кухню. Энид стояла у разделочной доски, раздавливая чеснок с помощью мясницкого ножа. На ней был белый передник, голова обмотана белой косынкой и выглядела она как рулон туалетной бумаги. Она положила на доску несколько неочищенных головок чеснока, поместила сверху широкое лезвие и ударила кулаком. Я вздрогнула. Если бы нож лежал неровно, она могла напороться на лезвие и порезаться до кости. Я остановилась. Энид вежливо смотрела на меня, продолжая работать кулаком. Она подняла нож. Под ним беспомощный чеснок был раздавлен, как тараканы-альбиносы, шелуха слезала от легкого прикосноверия ножа. — Я решила приготовить Кристи чашку чая. Ей нужно что-нибудь съесть — у вас есть фрукты? Энид указала на холодильник. — Там есть виноград. Чайные пакетики в шкафу. Я бы сама это сделала, но я хочу успеть приготовить соус. Если вы соберете поднос, я могу отнести его ей. — Нет проблем. Она наклонилась, открыла шкафчик, в котором лежали подносы, и вытащила один, деревянный, с ободком. Поставила на мраморный стол, рядом с шестью банками томатного пюре, двумя банками томатной пасты, корзинкой лука и банкой оливкового масла. На плите я заметила кастрюлю из нержавейки. Я подошла к шкафу, достала кружку и наполнила электрочайник, как делала Мирна. Взглянула на Энид. — У вас есть где-нибудь бумажные салфетки? — Третий ящик справа. Я нашла салфетки и положила одну на поднос, вместе с чайной ложкой. — Наверное, вы слышали об аресте Джека. Она кивнула. — Я как раз подъехала к воротам, когда они его забирали. Жаль, вы не видели его лица. Я покачала головой, как будто переживала. — Бедняжка. Это так несправедливо. Я надеялась, что не перестаралась, но мне не надо было беспокоиться. — Полицейские спрашивали о его кроссовках. Что-то о рисунке на подошвах, так что, наверное, остались кровавые отпечатки в спальне, где убили Гая. — Правда? — сказала я, стараясь замаскировать, как была поражена. Видимо, Энид не испытывала колебаний, обсуждая семейные дела. Я думала, мне придется хитрить, но она, похоже, не разделяла сдержанность Мирны по поводу сплетен. — Они забрали кроссовки вчера? — Нет. Они звонили мне домой сегодня утром. До того, как я ушла на работу. — Лейтенант Робб? — Нет, женщина. Она зануда, должна сказать. Надеюсь, она не ваша подруга. — Я ее видела только сегодня утром, когда со мной беседовали. Энид окинула меня оценивающим взглядом. — Мирна сказала, что вы детектив. Я, конечно, видела их по телевизору, но в жизни — ни разу. — Теперь увидели. Вообще-то, я работаю в той же фирме, что и адвокат Джека, Лонни Кингман. Он сейчас собирается поговорить с Джеком. Мне не терпелось выпытать у нее все о кроссовках, но я боялась, что она замолчит, если я буду слишком настаивать. Энид опустила глаза к разделочной доске, где нож быстро танцевал, а кусочки чеснока уменьшились до размеров рисового зерна. — Они искали обувь вчера весь день. Вы никогда не видели ничего подобного. Проверили все шкафы, мусорные баки, копались в клумбах. Я издала звук, выражающий интерес. Ясно, что Энид интересовали все нюансы полицейской работы. — Они сказали, что это я навела их на правильную мысль. Конечно, я понятия не имела, что это окажутся кроссовки Джека. Я чувствую себя ужасно. И Мирна тоже. Она чувствует себя виноватой, что рассказала о ссоре. — Наверное, это был шок, насчет кроссовок. — Джек мой самый любимый из всех мальчиков. Я пришла сюда работать двадцать пять лет назад. Это была моя первая работа, и я не рассчитывала задержаться долго. — Вас наняли как няню? — Мальчики были слишком большие для этого. Я была больше помощницей для миссис Малек. Я никогда не училась на повара. Я просто училсь постепенно. Миссис Малек, Рона, заболела и тогда часто лежала в больнице. Мистеру Малеку нужен был кто-то, чтобы вести дом в ее отсутствие. Джек учился в средних классах и был совсем потерянным. Он часто сидел со мной на кухне, почти не говоря ни слова. Я пекла печенье, и он съедал полную тарелку, так быстро, как мог. Он был, как маленький ребенок. Я знаю, что он на самом деле изголодался по материнскому вниманию и одобрению, но она была слишком больна. Я делала, что могла, но это разбило мне сердце. — А сколько лет было Гаю? Она пожала плечами. — Восемнадцать, девятнадцать. Он уже принес проблемы и горе. Я никогда не видела никого, кто бы учинял столько неприятностей. Это была одна переделка за другой. — Как они ладили с Джеком? — Думаю, Джек им восхищался и романтизировал его. Они не были закадычными приятелями, но Джек поклонялся Гаю, как герою. Джек думал, что Гай был как Джеймс Дин, трагический непонятый бунтарь. Им нечего было делать вместе, но я помню, как Джек на него смотрел. Теперь Беннет и Джек довольно близки. Два младших мальчика тянулись друг к другу. Беннет мне никогда особенно не нравился. Что-то в нем есть скользкое. — А что насчет Донована?