Нападение на Нью-Хэвен упоминалось лишь в контексте выплаты материальной компенсации. Русское руководство согласилось оплатить абсолютно все счета, включая материальный ущерб, страховые выплаты раненым и компенсацию за погибших. Сумма набежала немалая, но с русской стороны она не оспаривалась. Признаться, мы и сами несколько «стеснялись» того факта, что во время нападения погибли люди. Конфликт-то имущественный и финансовый, а закончился жертвами. Все же настоящей-то войны между нами не было, а вышла разборка какая-то. Сам факт захвата «ворот» при этом просто не упоминался, как будто его и не было. Использование «ворот» обсуждалось, а их захват – нет. Как ни странно, но начальство легко согласилось на мои финансовые условия. Соглашение о том, что я работаю на правах «свободного художника», оставалось в силе, и отряду предоставлялась финансовая самостоятельность. Им так проще – и мы будем выглядеть естественней. Мало ли кто решит покопаться в наших финансах, и будет очень подозрительно, если выяснится, что независимая частная военная компания, да еще лицензированная непосредственно Орденом, все свои заработки кому-то отдает. Непонятно. Это как плакат вывесить о том, что наша независимость форменная липа. Еще заметно сокращалась материальная поддержка – практически до нуля. Теперь мы должны были снабжать себя сами. Ну тоже разумно. Мы и так уже неплохо снабдились, и на излишней поддержке тоже можно проколоться. Лишнее это все. Гонтарь активно интересовался моими связями в Ордене, но я снова наотрез отказался «раскрыть источник информации», обосновав это тем, что «источник» согласен иметь дело лишь со мной лично. Но свою «орденскую» личность мне пришлось раскрыть. Теперь в Разведуправлении знали, что Алексей Яковенко – это я и одновременно с этим – сотрудник Ордена. Пока никаких дополнительных заданий с учетом этого факта я не получил, но думаю, что такой момент не за горами. Впрочем, намек, в какую сторону сконцентрировать внимание, все же прозвучал. Разумеется, разговор шел об Острове Ордена, самой закрытой из его территорий. О существовании Марии Гомез я умолчал, равно как и о том, что у нас еще много «личностей» в запасе. Пока же мне поручили сформировать наемный отряд и брать для него заказы на свободном рынке. При этом особенно рекомендовалось сконцентрироваться на заказах, связанных со всем, что находится южнее Большого залива. В этих местах буксовали все местные «северные» разведки, информации о происходящем там было мало. Еще мне передали компакт-диск, на котором были расшифрованы записи допросов Родмана, Хоффмана, Силаева, Володько и Диджуни. Родман рассказал много, но напрямую имя «старшего партнера» в торговле наркотиками не назвал – сам не знал, работал через поверенных. Кубинцы в Нью-Рино вовсю разрабатывали Томми «Большого Мальчика», и мне следовало подключиться к их работе. И заодно выработать операцию по его устранению – впрок. Нападения на конвой ему никто прощать не собирался. От Разведуправления с нами в будущем должен был работать Владимирский, постоянно оставаясь на контакте, начальником которого я так и оставался, но группа Сергея Совы уже была нацелена на другие задачи. Теперь мы рассчитывали только на собственные силы. Еще мне передали мобильный телефон с аппаратом ЗАС, по которому я мог просто звонить в Разведуправление из Техаса и Конфедерации. Такая связь появилась буквально пару недель назад. Вот, в общем, и весь разговор с начальством. Они закончили ужин, и я отвез их в отель, а затем поехал домой, к Боните. Суверенная Территория Техас, город Аламо 22 год, 24 число 10 месяца, воскресенье, 12.00 Двухмоторный «Пайпер Семинол» – мало того что был совсем не старым, так он еще был великолепно ухожен и обслужен. Окрашенный в белый и красный цвета, он внешне напоминал какой-то из легких бомбардировщиков Второй мировой войны – то ли «петляков», то ли «москито». Два мотора «лайкаминг» по сто восемьдесят сил каждый могли нести его достаточно далеко и достаточно быстро, со скоростью заметно большей, чем тот же одномоторный «Пайпер Арроу». Салон тоже был вполне просторным и удобным для самолета такого класса, была возможность установки дополнительных баков вместо задних сидений. Пространство для багажа, включающее специальный отсек и пространство за сиденьями, было достаточным, хоть и не поражающим воображение. «Бичкрафт G36 Бонанза» тоже был здесь. Белый, с синими плоскостями крыльев и килем, но не столь изящен. Состояние почти такое же хорошее, как и у конкурента, но салон несколько потрепан, а у «Семинола» вся обивка заменена. Просторная шестиместная кабина была главным достоинством этого самолета, больше в этом классе такой не было ни у одного самолета. Помимо двух человек экипажа еще четверо могли расположиться с комфортом, сидя лицом друг к другу, у них даже был небольшой столик. По объему пространства для багажа «бичкрафт» выигрывал, хоть и не радикально, и доступ в салон у него тоже был удобней. Один винт мог тащить эту машину почти на тысячу морских миль со скоростью, даже немного превышающей скорость двухмоторного «семинола». У «семинола» максимальная скорость составляла сто шестьдесят восемь узлов, то есть триста одиннадцать километров в час, а у «бонанзы» максималка равнялась ста семидесяти восьми узлам. Триста тридцать километров за один час полета. Немного лучше, как ни крути. Дальность полета у «бичкрафта» была еще одним достоинством. «Семинол» в экономичном режиме мог лететь на тысячу четыреста тридцать километров, до того как замигает датчик аварийного запаса топлива на сорок пять минут полета. А его конкурент летел на тысячу семьсот двадцать километров. В «лабораторных условиях», разумеется, без учета ветров и прочей метеорологии. Но и топлива он потреблял побольше, чем его конкурент, хоть и ненамного. Сказывались размер, вес и мощность двигателя «Теледайн Континентал» – все же триста сил. Хотя у самолетов подобного класса дальность – вещь относительная. Дальность зависит от нагрузки, и количество принятого на борт топлива зависит от нее же. Вес груза и пассажиров меняет способность самолета покрывать пространство просто-таки драматически. Попробую объяснить. Например, если сейчас вот в эту самую «бонанзу» сядет Джей-Джей, в чем есть, без багажа, запустит двигатель и полетит, набрав высоту два с половиной километра, или, по местному альтиметру, восемь тысяч футов, то именно в этом случае она сумеет преодолеть те самые тысячу семьсот километров. А если, например, ей составим компанию мы с Бонитой и Джо с кем-нибудь еще, то самолет пролетит в два раза меньше: восемьсот с чем-то километров. А если в компании с ней будем только мы с Бонитой, то дальность полета почти не упадет – не больше чем на семь или восемь процентов. Так произойдет, если мы полетим в экономичном режиме – чуть больше чем на половине мощности, или, согласно приборам, на двух тысячах ста оборотах вала в минуту. Если же мы торопимся, то нам потребуется увеличить обороты и, что самое интересное, высоту. Придется забраться на десять тысяч футов, то есть выше чем на три километра, где сопротивление воздуха меньше, и тогда мы пролетим больше. Но скорость упадет – большой двухлопастной винт не сможет тянуть нас так же быстро, как на двух с половиной километрах: там для него больше «пищи». Если же опуститься еще ниже, то «пищи» для винта станет еще больше, но плотный воздух начнет сопротивляться движению самолета через него, и скорость тоже упадет. Поэтому, если хочешь куда-то не просто лететь, а еще и долететь до места, перед каждым полетом приходится посидеть над картой, вооружившись циркулем и калькулятором. Сплошная математика. Еще один плюс «бичкрафта» – великолепный обзор со всех мест, «пайпер» в этом ему явно проигрывал. Джей-Джей нравился «семинол», но скорее потому, что она всегда была поклонником марки «пайпер». Боните тоже он нравился, но исключительно по эстетическим соображениям. На его фоне «бичкрафт» смотрелся несколько неуклюже, со своей торчащей кабиной и раздутой в стороны «мордой», словно у него флюс с обеих сторон. Но решаю здесь я, и возможность улететь дальше и перевезти больше народу была для меня определяющим фактором. Самое главное, мы могли вылетать в нужное место вполне полноценным отрядом. Друг хозяина аэродрома Уилла Хитфилда – Тимоти, владевший «семинолом», предложил подвинуться в цене до трехсот семидесяти тысяч при оплате сразу, на месте. Владелец же «бичкрафта», смуглый лысоватый мужик из Вако по имени Томас, чувствуя, что все же мы склоняемся к покупке его машины, стоял на четырехстах пятидесяти тысячах недвижимо. Восемьдесят тысяч разницы – этого было достаточно, чтобы мы выкупили для отряда оба «перенти», за которые, как мне сказал Барабанов, нам следовало заплатить, раз уж мы теперь такие самостоятельные, да еще и на всякие мелочи деньги останутся. Вот и думай. В конце концов я пошел ва-банк и заявил Тому, что если тот не сделает скидку, то мы немедленно купим «семинол». Если же сбросит двадцать тысяч, то я плачу ему деньги прямо здесь и сейчас. Он задумался минут на пять, а затем согласился. Но при этом отказался брать наличные, а потребовал довезти его до местного офиса Северного Торгового банка – и там внести четыреста тридцать тысяч на его расчетный счет. Ну что же, мы не против. Мы вчетвером загрузились в «фольксваген», на котором за пятнадцать минут доехали до банка. Там мы внесли деньги на счет продавца, получив от банка чек с указанием цели платежа, который заодно являлся купчей на имущество. Затем мы вернулись на аэродром. Расстроенный Тимоти уже уехал домой, а ликующий Томас передал все ключи, документы и все-все, что у него было для этого самолета, Джей-Джей. Которая немедленно и занялась им. Ее стараниями мы заполучили право аренды ангара, за который мы должны были выкладывать по семьсот экю ежемесячно. Механики брали почасовую оплату, а привлекать их на работу взялась Джей-Джей. В общем, мы обрели крылья. И хотя Джей-Джей хотела двухмоторный «семинол», судя по выражению ее лица, она была счастлива. После покупки самолета я дал Джей-Джей поручение подготовить его к вылету завтрашним утром. Девушка сказала, что погода неустойчива и гарантировать летную с утра никто не может, но все же приняла это к исполнению. Я и сам знал, что гарантий быть не может, но несколько дней неустойчивой, но еще приличной погоды у нас оставалось. Точнее, неустойчивой непогоды. И одну поездку нам нужно было совершить. Джей-Джей осталась разбираться с самолетом, а Мария Пилар подкинула меня к Джо, на его стоянку, куда сегодня пришли с колонной машины из ППД. Теперь оба «перенти» стояли у Джо на площадке, под навесом и накрытые тентами со свесившимися краями. Все, теперь это транспорт отряда, пусть еще и формируемого. Сам Джо уже возился с железяками, стоя в кузове одной из машин, что-то измеряя: конструировал базы под наши «спарки» из пулемета и автоматического гранатомета. Один из его ребят сидел на корточках у переднего пассажирского места и примерял турель-кронштейн под единый пулемет – такую, какую на «хамви» ставят, но самодельную. На капотах «перенти» всегда были дополнительные крепления под пулеметные сошки, а лобовое стекло откидывалось вперед. Поэтому справа от водителей можно было сажать двух стрелков с «печенегами», которые можно будет перекидывать с кронштейна на капот за секунду. Нормально. У самого офисного трейлера притулилась моя «семисьпятка», грязная по самую крышу после долгой дороги, и я ей обрадовался как родной. Сел в кабину, огляделся, поморщился от запаха табака – перегонщик курящий попался. Ну ничего, выветрится. Попрощавшись с Джо, я поехал в нашу студию над магазином, наслаждаясь тем, как уверенно и увесисто топчет землю большая «тойота». А уж для грядущего ненастья она вообще в самый раз – все лучше нормальный закрытый кузов, чем каркасно-брезентовые дверки «илтиса». Опять полил холодный моросящий дождик, ветер усилился. Я бегом метнулся от машины до крыльца – хотелось скрыться дома от мерзкой погоды. Поднялся по лестнице, вошел внутрь, стащил с себя плащ-пончо, повесил на вешалку. Хорошо, что у нас во дворе дорожки нормально сделаны и у Джо стоянка засыпана гравием: хоть грязи на обуви не натащил. Подошел к письменному столу у окна, включил компьютер, извлек из кармана флэшку, воткнул ее в ноутбук. Итак, начнем с леди Анабелл Уилфри. Как я и предполагал, она не англичанка. Полуитальянка-полуголландка, приемная дочь некоего владельца торгующей бриллиантами компании из Роттердама. Как она попала в приемные дочери в возрасте шестнадцати лет? Да еще и к правоверному еврею? Его фотографии в деле тоже имелись: там все на месте – и кипа, и борода. Не поздновато ли? И что стало с ее настоящими родителями – итальянским аристократом и моделью из Нидерландов? Об этом сведений не было. Частная школа в Швейцарии, затем колледж Святой Троицы в Оксфорде, юридическое образование. Замужество. Муж – один из акционеров крупной английской финансовой корпорации, много вкладывающей в горную промышленность, в частности – в добычу алмазов и драгоценных металлов. Затем – вдова, наследница всего. Фамилия Родман в том мире рядом с ее фамилией не упоминается. А в этом – упоминается часто. Есть причина скрывать отношения? Или что? Больше ничего полезного о ней узнать не удалось. Масса имен, масса названий, но в них еще разбираться и разбираться, потому что сейчас они для меня ничего не значат. Хорошо. А что у нас насчет Родмана? Я вытащил из конверта переданный мне диск со сведениями, полученными от пленных, и взялся читать протоколы его допроса. Как ни обидно, но Родман не сказал самого главного – на кого он работал, занимаясь наркотиками. Не сказал, потому что этого не знал. А если знал бы, то сказал – его допрашивали под воздействием медикаментов: никакой подготовки, как им противостоять, он не проходил и выкладывал все, что знал. Он вел дела с неким Томасом Бекенриджем, лондонским адвокатом, который представлял интересы «теневого партнера». Сам Бекенридж бывал на Нью-Хэвене не слишком часто, жил он в Старом Свете – и Родман даже не был уверен, откуда его «теневой партнер», который забирал восемьдесят процентов всего заработка: из Старого Света или из Новой Земли. Единственное, что Родман сказал полезного на этот счет, так это то, что доля Партнера переводилась на номерной счет, находившийся в управлении как раз Отдела частных состояний, откуда относительно вежливо выпроводили Светлану. И я не думаю, что Родман врал еще и по этой причине. Светлана сейчас занимала должность Родмана и пользовалась его правами. Не допустили ее к информации – не допустили бы и его. Как там говорил сам Родман в свое время? Ты можешь стать исполнительным директором в компании, но ты никогда не станешь старшим партнером. Партнер знал, с кем Родман ведет дела в Нью-Рино. Так сказал сам Родман на допросе. Мое предположение, что Родман держал канал в тайне от старших, оказалось ошибочным. Партнер просто предпочитал использовать Родмана для этой работы, отчисляя ему долю. Почему? Родман не самый великий подпольный делец в мире, он скорее даже дилетант. Лучше было нанять профессионала – те же два мерзавца Хоффман и Маллиган самостоятельно сделали бы это лучше. Из-за того, что Бернстайн был его контактером? Возможно, но не думаю, что это настолько радикально важно. Почему еще? Связь с этой самой леди Анабелл? То, что Родман – не просто Родман, а Родман Четвертый, и можно тем самым прихватить Второго и Третьего? Шантаж? Взаимные обязательства? Тоже возможно. Я вновь достал ксерокопии двух страниц со списком транзакций, произведенных со счета Родмана. Непохоже, что хотя бы один из этих счетов принадлежал Партнеру. Все перечисления были весьма незначительны, а Партнеру обычно переводились миллионы. Так почему тогда на меня совершили покушение? Все же Смит? Или что-то в этих листочках есть? Или Партнер такой пугливый, что сразу запаниковал? Пугливые высоко не забираются, как мне кажется. Или что? Вот еще кое-что интересное: пару раз Родман встречался с Бекенриджем просто на улице, на стоянке перед воротами на служебную территорию и «Территорию частных владений». Оба раза Бекенридж ждал Родмана на месте и уезжал после него, но единственное, в чем Родман был уверен, так это в том, что в эти дни Бекенридж через «ворота» не проходил. Он потом сам проверял списки. Похоже, Бекенридж появлялся из частных владений, иначе бы он назначал другие места встречи. Значит, Партнер мог быть одним из обитателей этой сверхзакрытой территории. В этом ничего странного нет. Скорее даже, все фигуры, управляющие жизнью этого мира, следует искать там, как мне кажется. Где же им еще быть-то? Где Гольдман тот же живет, кстати? Тоже не знаю. А сам Родман говорил о том, что на «Территории частных владений» есть отдельные «ворота»: не все местные обитатели любят ходить через общие. А я удивлялся, почему так много наркотиков летит самолетом на остров – и так мало провозится Маллиганом, Хоффманом, Бернстайном и самим Родманом. А скорее всего, они везут так лишь свою собственную долю. На нее и купил Родман свой белый дом. А остальное… никто ведь не задал Родману конкретных вопросов, ну и он не стал делиться излишками информации. А его следовало бы спросить о том, не возят ли они наркоту к частным владениям? И наверняка ответ будет утвердительным. Что еще в сухом остатке? Скорее всего, Партнер начнет искать возможности восстановить прежнюю схему. Родмана теперь нет, но Партнер знает, кто является главным оптовиком в таких делах в Нью-Рино. И сейчас Партнер попытается установить контакт с «Большим Мальчиком». Кто-то должен выступить в роли «посла доброй воли», и почти наверняка этот «кто-то» прилетит с Нью-Хэвена. Существует еще микроскопическая вероятность, что таким «послом» окажется Смит. Почему, спросите вы? Потому что Смит все же был у Родмана в загоне, а теперь нашими руками устранен и сам Родман, и те, кто Смиту дальше ходу не давали. Поэтому есть все же вероятность, что Смит попытается возглавить систему. Насколько большая вероятность? Ничтожная, но есть. Хоть я в нее не верю. Прилететь с Нью-Хэвена можно или прямо сейчас, или через сто двадцать дней, не раньше. Сезон дождей здесь что надо – особо не разлетаешься: можно долетаться. Бекенридж, Бекенридж… я же только что видел эту фамилию в другом месте и в другом контексте. Точно. Он работал в той же юридической компании, в которой работала Анабелл Уилфри, тогда еще Беллини и не леди: до замужества. И именно он работал на компанию «Хэролд и Уилфри», за одного из старших партнеров в которой вышла замуж наша очаровательная Анабелл. Вот и первая связь наметилась! И что потом? Я поискал скопированные страницы о финансовой корпорации «Хэролд и Уилфри». Бекенридж больше не упоминается, но это ничего не значит. Им ведь совсем не обязательно упоминать одного из своих юристов через слово. Тут за окном раздался звук автомобильных моторов и плеск луж под колесами. Звук зарулил к нам во двор, и я понял, что это приехали Бонита и Джей-Джей. Действительно, за наружной стеной послышались шаги по лестнице, и в квартиру вошли Мария Пилар и ее подружка, снимающие с себя мокрые накидки. – Corazon, угостишь женщин кофе? – спросила она меня. – На улице мерзко, хочется тепла и заботы. Явной заботы, с проявлениями любви. – Запросто, – кивнул я, поднимаясь из-за стола. – Как насчет погоды на завтра? – Обещают, что будет терпимая. Если и дождь, то слабый. Долетим, – ответила Джей-Джей. – Отлично. Я пошел к кухонной стойке молоть и варить кофе. Бонита крикнула мне: – Corazon! – Что? – Эта твоя «тойота»… хорошая машина. Это ведь мне, правда? – Правда, правда, – вздохнул я. – Я возьму ключи сейчас – и отдам тебе от «фольксвагена», – объявила она. – А то ты занят и можешь потом забыть. Хорошо? Или мой пикап бери, если надо. – Хорошо. В этом вся Бонита. Все вопросы решаются мило и непосредственно. Впрочем, было у меня предчувствие, что она конфискует у меня «семисьпятку». Она на нее задумчиво поглядывала еще на заре нашего знакомства. Я увидел, как она сгребла со стола ключи от «тойоты» и выложила вместо них ключи от «илтиса». – Джей-Джей, как самолет? – повернулся я к нашему пилоту. – Вы взлетали? – Разумеется, – кивнула она. – С самолетом все хорошо. Будет летать, как и требуется от него. Мы завтра летим? Дождь затихает, кстати. – Я не заметил, что затихает, но мы летим в Нью-Рино. Ты готова? – Лететь я всегда готова. Куда угодно и когда угодно. Вот и полетим. Тем более что пора на самом деле узнать, на что годится и на что готова Джей-Джей в качестве члена команды. Может быть, то, что я задумал, не совсем порядочно по отношению к молодой девушке, но я точно должен знать, кто со мной в деле. Суверенная Территория Техас, город Аламо 22 год, 25 число 10 месяца, понедельник, 12.00 Мы вылетели из Аламо рано утром. Погода и впрямь немного наладилась, и даже сплошная облачность разошлась, давая возможность ориентироваться по земле в просветах облаков. Салон «бонанзы» был больше и комфортней, чем у других самолетов, на которых мы летали до сих пор, и у нас с Бонитой была возможность сидеть вальяжно, развалившись и вытянув ноги. Под сиденьями и за ними расположились наши сумки и наше оружие. Простой «дежурный набор». Автомат, пистолет и пара гранат у каждого. Даже автоматы мы взяли укороченные АК-104 из запасов, и даже без подствольников. А вот за задними сиденьями у меня была еще одна сумка, в которой лежали три UMP с глушителями – из тех, что подкинул нам в свое время Смит, каждый с запасом магазинов в подсумках, и два пистолета, тоже с глушителями и установленными под рамкой лазерными целеуказателями. Они-то и нужны были нам для того дела, в котором я собирался проверить Джей-Джей. Летели мы со скоростью около трехсот километров в час, и уже через три часа наш новый самолет коснулся колесами взлетно-посадочной полосы аэродрома Нью-Рино. Какая благодать все же. Ни ночевок в саванне, ни болящей после долгого марша по трясучему проселку спины, ни затекшей шеи. Взлетели, посмотрели на землю сверху – и приземлились. Раньше бы так. Уже знакомый нам желтый «исудзу» подкатил к самолету, мы перегрузили в него сумки и расселись сами. А у ворот аэродрома нас ждала другая машина – большой черный «сабербен» с затемненными стеклами и на хромированных дисках. Встречал нас опять Пабло. Тот же человек, в той же машине. Ну и замечательно.