Но папа, кажется, пока ничего не заподозрил. – Странно. Куда он мог деться? Морковка, можешь позвонить мне? Моё сердце было готово выпрыгнуть из груди. Только не это! А если звонок включён на полную громкость и папа услышит, что звук идёт из моей комнаты? Вчера ночью мы как-то не подумали, что надо переключить телефон в беззвучный режим. Ведь нельзя было пропустить момент, когда Ханна перезвонит. А может, мы всё-таки установили беззвучный режим, просто забыли об этом? Или телефон уже был в этом ре- жиме? Но если всё же нет, то понятия не имею, как объяснить папе, почему его телефон оказался у меня в комнате. Дрожащими пальцами я вытащила мобильник из кармана брюк, но тут Винценц быстро отобрал его у меня. – Давай-ка лучше я. – По его усмешке я поняла, что он что-то задумал. Он был совершенно спокоен, будто точно знал, что делать. Винц нажал на кнопку «Вызов», повернулся к окну и чуть покачал головой. И тут я поняла, в чём заключается его план. Он почти сразу же сбросил вызов, но действовал при этом очень осторожно, так что папа ничего не заметил. Поэтому телефон и не зазвонил – ведь вызова как такового не было. Через пару секунд Винценц вернул мне мой телефон и сказал: – Что ж, похоже, вашего телефона нет в квартире, мистер Грюнвальд. Может, вы его вчера в магазине оставили? – В магазине? – переспросил папа. – Нет, это вряд ли. Ох, что-то тут нечисто! Ладно, сейчас схожу проверить, но после этого сразу выезжаем, времени уже в обрез. А если вдруг вы найдёте его здесь, дайте знать. – Конечно, пап, – улыбнулась я, чувствуя себя при этом просто отвратительно. Как оказалось, папин телефон действительно всю ночь стоял на беззвучном режиме. Я выяснила это буквально перед нашим выездом, когда зашла в комнату за сумкой. Ханна Рудерер звонила сегодня утром десять раз и оставила четыре сообщения: 7:20 Что-то случилось? Я волнуюсь. Позвони мне, пожалуйста. 7:25 Прости, я просто уже спала. Позвони же мне! 7:40 Я так с ума сойду! 8:00 У нас какие-то проблемы? Дело в Эмме? Наш план не работает? Но до сих пор всё шло очень хорошо! Корнелиус, позвони мне! Снова и снова я перечитывала строчки последнего сообщения. Дело в Эмме? Наш план? Что она имеет в виду? Я искренне не понимала, что такого могло быть связано со мной, о чём знала Ханна Рудерер и что до сих пор шло очень хорошо. И что за план такой у них с папой? Разве только… Господи! Всё в груди сжалось от нехорошего предчувствия. Но этого не может быть. Или всё-таки может? Неужели это папа и автор слащавых романов для подростков как-то повлияли на текстовый прыжок Винценца? Я попыталась вспомнить то мероприятие. Я ведь так и не выяснила, куда и почему вдруг пропали папа, Ханна и все гости. Папа что-то хотел от меня скрыть? А как Ханна поглядывала на меня во время мероприятия… Как они с папой перешёптывались… А потом у папы ещё была какая-то загадочная встреча, которую я приняла за тайное свидание… Кому-то вообще можно верить?! Мы с папой, конечно, периодически ссорились, но всё же он был, пожалуй, единственным человеком, на которого я могла положиться целиком и полностью. Для него я всегда была на первом месте, он хотел, чтобы у меня всё было хорошо, и он во всём помогал мне. Как-то в голове не укладывалось, что он мог от меня что-то скрывать. Что-то важное. Хотя у него в принципе плохо получалось хранить секреты. С этим нужно было разобраться – и немедленно! Нерешительно я начала печатать: Здравствуй, Ханна… Но тут же быстро всё удалила. Чёрт! Как папа обычно писал СМС-сообщения? Он начинал с обращения к адресату? Или сразу переходил к делу? Этого я не знала, потому что мне он обычно звонил. И мне, и вообще всем. А с Ханной Рудерер он не переписывался. Не было вообще ни одного исходящего сообщения, кроме того, что вчера написал Ханне от папиного имени Винценц. Но я должна выяснить, как Ханна Рудерер связана с папой. И в таком случае выдавать себя никак нельзя… – Морковка, ну где ты там? – крикнул папа из коридора. – Уже иду! Действовать нужно очень быстро. Да, нам нужно поговорить об Эмме. Я не уверен, что наш план работает. Давай встретимся и ещё раз всё обсудим. Я перечитала сообщение. По-моему, неплохо! Если повезёт, она мне постепенно всё раскроет, даже не догадываясь, с кем на самом деле переписывается. Пальцы немного дрожали, когда я отправляла сообщение. Ответ пришёл почти сразу же. Похоже, Ханна Рудерер всё это время держала телефон в руке, ожидая папиного звонка. Мне очень хотелось узнать, что именно она там написала, но тут папа снова меня позвал. Тогда я сунула его телефон себе в сумку и быстро выбежала из комнаты. * * * Как же воняло уксусом!.. На обеденном столе возвышалась уже целая пирамида банок с солёными огурцами. Отвратительно! Я сидела на угловой скамейке в садовом домике моих бабушки и дедушки и нервно поглядывала из окна. С этого ракурса было хорошо видно огромную компостную кучу. Папа и Винценц, он же Валентин, слушали дедушку Августа, который объяснял им, что перекапывание – это очень тонкое искусство. Дедушка Август со своей густой белой бородой и в синем рабочем костюме был чем-то похож на моряка и мог бы, пожалуй, рекламировать рыбные палочки. Мне же было велено остаться с бабулей Фридой и помочь ей с консервированием. Впрочем, я догадывалась, в чём была причина такого распределения обязанностей. Бабуля была экспертом мирового класса в ведении допросов. Эх, какого потрясающего агента потеряла тайная полиция!.. Без папиного вмешательства тут наверняка тоже не обошлось, уверена, это он попросил бабушку всё разузнать. Он явно подозревает, что нас с «Валентином» связывает нечто большее, чем дружба. Я не слишком расстроилась из-за того, что мне пришлось коротать время за консервированием и под наблюдением моей бдительной бабушки. Всё лучше, чем копаться в компосте с дождевыми червями. К тому же у меня есть шанс достать папин мобильник из сумки и прочитать наконец последнее сообщение Ханны Рудерер. Даже если бабуля заметит, ничего страшного. Она же не знает, что это папин телефон. К тому же все эти новомодные гаджеты её не слишком интересуют. – Эмма, детка, а давно вы с Валентином знакомы? – всё расспрашивала она меня, пока резала огурцы и складывала кусочки в пустую банку. – Вы в одном классе учитесь? – Она внимательно проследила за моим взглядом в окно и с громким треском откусила огурец. – Он очень милый мальчик, хотя и немного своеобразный. Своеобразным она, очевидно, посчитала его, потому что при приветствии Винценц слегка поклонился и поцеловал ей руку. Я чуть в обморок не упала! Зачем тогда вообще представляться другим именем, если всё равно не в состоянии изобразить типичного для нашего времени шестнадцатилетнего подростка? А спасать положение пришлось, как всегда, мне. Я мельком посмотрела на бабулю Фриду, и в животе всё сразу сжалось. Хорошо знаю этот взгляд. Сейчас она потребует ответов на свои неудобные, щекотливые вопросы и не успокоится, пока я всё ей не выложу. Её взгляд будто говорил: «Лучше скажи правду, а то заставлю тебя съесть все эти огурцы!» Мне стало очень неуютно. Уж лучше бы я пошла копать компост. Даже дождевые черви пугают не так сильно, как любимая бабушка. У неё седые вьющиеся волосы. Из-за уксусных паров кажется, что они закрутились сильнее обычного. Вдобавок на ней ещё этот нелепый фартук с цветочками. Раньше я думала, что такие только в книжках с картинками и бывают. В любом случае бабуля Фрида совсем не похожа на симпатичную бабушку-старушку из детской книжки, которая угощает внуков свежим сливовым пирогом. Она выглядит угрожающе. И сливового пирога у неё нет. Только солёные огурцы. И ещё шоколадный торт – но его она охраняет, как дракон своё сокровище (лапки прочь, поработайте-ка для начала!). – Валентин переехал сюда недавно, – с трудом выдавила я. Голова кружилась. – И как же вы познакомились? Чёрт! Именно тот вопрос, на который мне меньше всего хотелось отвечать. Я крутанула пустую банку по столешнице. Думай, Эмма. Думай. Думай. Мы ходим по очень тонкому льду. Надо сказать что-то такое, что Винценц потом не станет отрицать. А ему тоже придётся отвечать на те же самые вопросы. Уж я свою бабушку знаю. Этот метод допроса входит в её сложную концепцию шпионажа. Наверное, она когда-то увидела его по телевизору. Она ведь просто обожает передачи о жестоких серийных убийцах и гениальных следователях. Острое лезвие кухонного ножа рассекло воздух, как пиратская сабля. Раздался угрожающий треск, когда нож ударился о деревянную доску. – Ты что же вдруг замолчала, мышка? – Во время чтения, – ответила я наконец. И это, в общем-то, было правдой. – Во время чтения? – Бабулю это, похоже, не убедило. – Как же можно узнать друг друга во время чтения? Впрочем, зная твоего отца, я не слишком удивлена. – Ты это о чём? – спросила я. Бабуля Фрида говорила так, будто папа не был совершенно случайно её сыном. Правда, она очень часто критикует папу. За то, что он слишком много работает. За то, что разрешает мне выходить из дома в рваных джинсах. За то, что он не носит её вязаные жилеты с уродливыми помпончиками. За то, что так и не нашёл себе новую жену, хотя уже двенадцать лет прошло… Ха, знала бы она, что он встречается с Джетти Фокус-Покус! Вот тогда бы точно с катушек слетела! При этой мысли я хихикнула про себя, хотя мне самой было не слишком весело. Бабуля Фрида пожала плечами. – Так ведь твой отец познакомился с твоей матерью как раз во время чтения. Причём нелегального чтения. – Как это чтение может быть нелегальным? Я не понимаю. – Мышка моя, ну что же тут непонятного-то? Я усмехнулась. – Ты имеешь в виду, что она читала книги в лавке до того, как их купить? – Нет, не в этом дело. – Бабуля Фрида взмахнула ножом. – Она книги вообще не покупала. Боже мой, да Сесилия просто вскружила твоему отцу голову и потом помыкала им, как рождественским гусем. – Бабуль, так не говорят. При чём тут вообще гусь?