Я развела руками. – Вообще-то, если ты что-то скрываешь, это называется «тайно»! А если ты хотел дать мне время, надо было сначала сказать, на что ты даёшь мне это время! – Малышка моя, – обеспокоенно проговорил папа. – Я просто… Я не знал, как тебе сказать. Не хотел перегружать тебя. Мы с Ханной познакомились весной. Помнишь, когда я уезжал по делам на выходные? Конечно, я помнила. В ту субботу мы с Леоной до четырёх утра смотрели сериал о вампирах и умяли за просмотром чуть ли не тонну попкорна. Хорошо мы тогда провели время… И что же я теперь получаю взамен? Ханну Рудерер. Прекрасно! – Мы с первого взгляда очень понравились друг другу, – продолжал папа. – Поэтому договорились о новой встрече и… – Обменялись наконец номерами телефонов, – пробормотала Ханна Рудерер и мечтательно закатила глаза. – Ах, бранчи с Корнелиусом просто прекрасны, я каждый раз забываю о времени. Я скрестила руки на груди. Бранчи. Похоже, так взрослые называют свои свидания. Теперь-то понятно, почему я ничего не знала об их тайных встречах! Похоже, папа завтракал с Ханной Рудерер, пока я была в школе. – С каких это пор у тебя есть время на завтрак? – спросила я. Нет, это чересчур! Папа работает так много, что забывает купить еду нам домой, а на свидания с этой любительницей всего розового и приторного время внезапно нашлось? Папа опустил глаза. – В последние недели Филиппа проводила в магазине час-другой одна. – Филиппа?! – Я чуть не упала. Мы же об одной и той же Филиппе говорим? О той, что опоздала уже в первый же рабочий день, постоянно писала о своём плохом самочувствии и никогда не задерживалась в магазине ни на минуту дольше, чем было нужно? – Ну, в общем… да… – Папа нервно прикусил губу и замолчал. – Ладно, – сухо заметила я. – И наверное, во время завтрака вы и договорились о мероприятии в нашем магазине? Я сначала долго не понимала, почему оно вообще состоялось именно у нас, но теперь кусочки головоломки постепенно складывались в одну общую картину. – Это была моя идея, – ответила Ханна Рудерер. – Книжная лавка Корнелиуса просто чудесна. Она идеально подходила. Мне всегда так нравились эти старомодные полки, маленькие комнатки, вся эта атмосфера… Сразу кажется, что из-за угла сейчас появится Фил, элегантный молодой британский джентльмен… – Какая мерзость, – неожиданно вмешался Винценц. Он стоял немного в стороне, прислонившись спиной к стене туалета. До сих пор он сдерживался, но сейчас его терпение лопнуло. – Простите, что? – удивилась Ханна Рудерер. – Фил, по-вашему, джентльмен? – хмыкнул Винценц. – Да он даже за столом себя вести не умеет. Грызёт ногти и бросает их в чашку с чаем, стоящую напротив. И прощения за это никогда не просит. А ещё он безо всякого стеснения крадёт из кладовой булочки. – О нет, подождите, – возразила Ханна Рудерер. – Это Винценц. А Фил – замечательный, примерный юноша. Он вежлив, учтив и скромен. – Ага, конечно, – продолжал злиться Винц. – Винценц всегда придержит дверь перед юной леди как истинный джентльмен, в то время как Фил дверь просто отпустит, так что она ударит бедную девушку прямо по носу. Это Винценц вежлив, учтив и скромен! – Ага, – тихо пробормотала я, но меня никто не услышал. А Ханна Рудерер тем временем была просто ошарашена. – Ничего не понимаю! Как тебе в голову такое пришло? Теперь Винценц вдруг осёкся. – Так ты меня не узнаёшь? Ханна Рудерер состроила раздражённую гримасу. – С чего это мне тебя узнавать? Мы разве когда-нибудь встречались? Чёрт! Он же не мог просто взять и всё ей сейчас выложить. Нам нужен хорошо продуманный план. – Могу я с тобой поговорить с глазу на глаз? – Я схватила его за руку и оттащила за угол. – Что ты вытворяешь? – спросила я. – Совсем спятил? – Это я спятил? – обиделся он. – Это ты отправила ей то сообщение, не посоветовавшись со мной. А сейчас у меня был прекрасный план, но ты его испортила. – Говори тише. – Я покосилась на папу и Ханну Рудерер, которые за нами наблюдали, и понизила голос: – Это ведь ты предложил воспользоваться телефоном моего отца. Если бы не твои манипуляции, ничего бы вообще не было! – И мы бы так и не продвинулись к нашей цели. – Мы и так никуда не продвинемся, если ты её отпугнёшь. Давай вести себя естественно. Продолжай притворяться Валентином. Тебе шестнадцать, и ты учишься в школе для одарённых. – В школе для одарённых? – переспросил Винценц. – Да. Иначе никак не объяснить твою тягу к старомодным выражениям и странным манерам. А познакомились мы с тобой в книжном клубе. – Что такое книжный клуб? Я надула щёки. – Ну это клуб для людей, которые любят читать. Винценц чуть наклонил голову набок. – И мы читали там «Биби Блоксберг»? – Винц! – Да брось, я же просто шучу, – сказал он. – А ты уже подумала, как мы убедим Ханну Рудерер изменить книгу так, чтобы я не погиб? На самом деле об этом я ещё не думала. Но решила не признаваться. – Да, у меня всё схвачено, предоставь это мне! От тебя сейчас требуется просто хорошо себя вести. Шоколадный торт почему-то оказался не слишком вкусным. Но я сама не понимала, это из-за того, что тесто плохое, или из-за того, что ситуация была очень напряжённой. Ханна Рудерер тихо ковыряла в своей тарелке, папа не проронил ни слова, Винценц тоже молчал (видимо, это, по его мнению, называлось «хорошо себя вести»). Дедушка Август, как всегда, держался от всего подальше. Он дремал в своём кресле-качалке в углу. В отличие от бабули Фриды он следовал девизу «Меньше знаешь – крепче спишь», и на папино объяснение, что, мол, Ханна Рудерер его новая подруга (именно так он и представил её бабушке с дедушкой), дедушка Август сухо бросил: «Давно пора». И на этом как бы всё. Конец истории. Для дедушки Августа. Но не для бабули Фриды! Она не умолкала ни на минуту, всё расспрашивала, расспрашивала, и в этом, собственно, заключалась проблема. Как нам убедить Ханну Рудерер переписать последний роман, если мы с ней даже заговорить не можем? Серьёзно, бабуля Фрида никому не давала и слова вставить. Ханна Рудерер тоже была не рада сложившейся ситуации. Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие, отвечая на вопросы. Хотя было видно, как ей неловко. Через пару минут после того, как мы все вместе сели за стол, я уже знала всё о детстве Ханны, о том, как она познакомилась с папой, и о многом другом. Но для нас с Винценцем это абсолютно никакого значения не имело и никак нам помочь не могло. Я думала, что хуже быть уже просто не может, но… Никогда не говори «никогда». – Корнелиус рассказал, что случилось с Сесилией, – сказала Ханна Рудерер. – Невероятно трагично. В таком юном возрасте! Но надо жить дальше. Иногда полезно оставить прошлое в прошлом и двигаться навстречу новым горизонтам. Не так ли? – Она улыбнулась папе, и тот слегка кивнул, а я заметила, как его рука под столом потянулась к её руке. Он был согласен с этим? Он готов забыть маму? И ради кого? Ради… ЭТОЙ? У меня горло сжалось. Речь ведь идёт не просто о прошлом, чёрт возьми, речь идёт о маме! Неужели папа теперь уберёт со своего прикроватного столика их с мамой свадебную фотографию – только для того, чтобы сделать эту глупую писательницу счастливой? Я даже не смогла вспомнить, была ли фотография там в последний раз, когда я заходила в его комнату. А что потом? Он снимет нашу единственную семейную фотографию со стены в гостиной? И будет притворяться, что мамы вообще никогда не было? Бабуля Фрида заметила моё беспокойство и встала со своего места. – Принесу-ка я ещё немного сливок. И мне кажется, наша Эмма хочет что-то сказать. Не так ли, моя мышка? Папа посмотрел на меня довольно странно. – Госпожа Рудерер… – с трудом выговорила я. Ханна Рудерер медово-сладко улыбнулась. – Эмма, пожалуйста, зови меня просто Ханной, хорошо? – Ладно, Ханна. – Я перевела дыхание. – У вас с папой действительно серьёзные отношения или так, повстречались да разбежались? – Эмма! – в ужасе воскликнул папа. – Не надо, Корнелиус, всё в порядке. Я понимаю, Эмма сейчас очень расстроена, – сладко прощебетала Ханна Рудерер, а затем продолжила говорить таким голосом, как будто я либо карапуз-грудничок, либо глупа как пробка. – Моя милая, для меня это очень серьёзно. Серьёзнее некуда. – Она снова лучезарно улыбнулась папе. Но тот почему-то на этот раз не улыбнулся ей в ответ. Напротив, он сдвинул брови и угрюмо поджал губы. И вообще выглядел довольно напряжённым. Может, он скрывает от меня больше, чем я предполагала? – Получается, вы собираетесь к нам переехать? – недоверчиво спросила я. Ханна Рудерер стушевалась. – Я… – Надеюсь, что нет, – честно сказала я, запихивая в рот кусок торта. – Ну то есть… Мы же теперь одна семья, так? Надо быть честными друг с другом. Теперь угрюмым выглядел не только папа, но и Винценц. Собственно, он имел полное право злиться. В какой-то момент всё действительно пошло куда-то не туда. Тут вернулась бабуля Фрида со сливками. – Так вы переезжаете к моему сыну? Вот новости!