Машина замерла у ворот, которые распахнулись, как только она остановилась. Марк припарковался, улыбнулся администратору, которая выскочила на крыльцо, и успел подать Кейре руку раньше, чем она сама выбралась из автомобиля. Девушка посмотрела на него испуганно, но почти сразу пришла в норму и улыбнулась. – Доктор Карлин! – воскликнула администратор. Марк не помнил, как ее зовут. – Доктор Хоул ждет вас и мисс Коллинс. – Спасибо. – Я принесу вам чай. Или, может быть, вы предпочитаете кофе? – Кофе, – выбрала Кейра. – И, умоляю вас, самый крепкий, который только сможете найти. Без молока, но с сахаром. Администратор понимающе улыбнулась. – Да, мисс Коллинс. Меня зовут Аманда, я буду рада ответить на все вопросы. Доктор Карлин, мисс Коллинс, следуйте за мной. Девушка обогнула здание и нырнула в служебный вход. Карлин не удивился. Хоул ценил свою репутацию. Как и доктор Баррон. Они явились в рабочее время, а это значит, что в фойе и приемном покое были пациенты, клиенты, возможные партнеры. Таким лучше не показывать знаменитого профайлера. Да и сам Карлин не стремился к лишней огласке. В конечном счете, он здесь только из-за своей гипотезы. Не стоит прессе знать обо всех перемещениях и шагах в рамках расследования. Аманда открыла дверь, за которой начинался богато обставленный коридор. Лифт был идеально отмыт и работал бесшумно. – Доктор Хоул вас примет в одном из кабинетов наверху. – Я понимаю стремление доктора Хоула сохранить эту встречу в тайне, – сказал Карлин. – Мы понимаем, что раз вы обратились, дело серьезное, – улыбнулась Аманда. Она была очень красива. Но в этой красоте Марк чувствовал столько горечи, что не рискнул бы развернуть мысли о ней в плоскость конкретных действий. Она его не цепляла. – Так и есть. Себастьян Хоул сидел за рабочим столом и что-то быстро печатал, глядя в пузатый монитор компьютера. Русые подернутые сединой волосы, внимательные молодые глаза. И лицо без возраста. Ему могло быть как тридцать, так и шестьдесят. Впрочем, Карлин знал, что Хоулу шестьдесят. Он являлся одним из знаменитых психиатров и психоаналитиков города, который вел практику уже сорок лет, активно участвовал в научной жизни, а когда-то давно, еще в шестидесятые, плотно работал с полицией. По сути его можно назвать первым профайлером Треверберга. – Доктор Карлин, – улыбнулся Себастьян. – Рад вас видеть. Мисс Коллинс. Ваша настойчивость не знает равных. – Благодарю, – кивнула Кейра. Гости заняли свои места, Себастьян переместился в кресло рядом с ними, а Аманда удалилась, чтобы приготовить напитки. – Чем могу вам помочь? Карлин протянул доктору бумагу, которую тот внимательно прочитал и положил на стол. – Я ищу девушку. Жертва домашнего насилия со стороны отчима. Или отца. Сейчас ей между тридцатью и сорока. Впервые попала в клинику точно больше десяти лет назад. Я бы сказал, десять – пятнадцать. И у нее есть брат, который ее навещает. Хоул удивленно откинулся на спинку кресла. Дверь отворилась, и администратор вошла с подносом в руках. Она отточенными жестами расставила чашки, сахарницу, тарелочку с замысловатыми пирожными и удалилась. – Размытый портрет для специалиста вашего уровня, – констатировал Хоул, взяв свою чашку с зеленым чаем. Кейра потянулась к кофе и вдохнула аромат. Марк не шевельнулся. – Это все, что у меня есть. – Вы представляете, сколько жертв насилия такого типа проходит через психиатрические отделения города? – негромко спросил Хоул. – Возможно, она совершила убийство, – неожиданно подала голос Кейра. – Она могла убить насильника. Под влиянием стресса психоз вырвался наружу. Она убила отчима и попала в клинику. – Таких у меня точно нет, – перевел на нее взгляд Себастьян. Марк тоже посмотрел на нее. Об этом он не подумал. А ведь точно. Могла. Тогда им надо изменить подход к поиску. – А где они могут быть? – Постоянная госпитализация у Баррон или в городской клинике. – Хорошо, – кивнул Марк и наконец потянулся за напитком. – А что насчет статистики? Прозрачные глаза психиатра остановились на его лице, и Карлин подумал, что в очередной раз радуется, что не пошел по этой дорожке. – Она удручает, – сообщил Хоул. – Особенно сейчас. Когда об этом стало можно говорить. – Поделитесь? Психиатр кивнул с безразличным видом. – Аманда сформирует пакет документов, все будет у вас до конца дня. – Доктор, – вмешалась Кейра, – что вы имеете в виду под «можно говорить»? Марк перевел взгляд на нее. Девушка побледнела. Она сжимала чашку из последних сил и была так обнаженно-красива, что у него закружилась голова, а решение прекратить с ней все отношения показалось глупым и эгоистичным. Ему захотелось схватить ее в охапку, прижать к себе и никуда не отпускать. Не позволять миру мучить ее. Защитить. От самой себя, если понадобится. – Из-за убийств, которые вы расследуете. После вашего выступления, доктор Карлин, к нам обратилось больше десяти человек. – Ужасно, – прошептала Кейра. – Почему? Теперь они получают помощь. И теперь они в безопасности. Ждите суды. Кейра допила кофе одним глотком и за время дальнейшего разговора больше не произнесла ни слова. Она молчала и тогда, когда они спустились к машине. И тогда, когда Марк выехал за пределы клиники. И тогда, когда он остановился, позволив автомобилю съехать с дороги, повернулся к ней и взял за руку. – Тебе нужна помощь, – сказал он. Кейра вскинула на него пустой, почти безжизненный взгляд. – Ты хотел вызвать мне такси. – Я передумал. – Повезешь меня к себе домой? – Нет. – А что тогда? Он потянул ее на себя и впился в грустно изогнутые губы поцелуем, наполненным такой горькой страстью, что сознание на мгновение отключилось. Кейра сначала отпрянула. Но уже через мгновение отвечала пылко, жадно и горячо. Марк оторвался от нее, тронул автомобиль с места, свернул с дороги на ближайшем повороте. Грунтовая вела в укромное место, с которого начинались некоторые туристические маршруты. Окрестности Треверберга вообще были изрезаны такими маршрутами. Только сейчас, глубокой осенью, туристов здесь не было. Остановив автомобиль, он потянулся к ней, взял за плечи и, наклонившись, снова поцеловал. Вздрогнул, когда пальцы девушки запутались у него в волосах, коснулись рубашки. Ее невероятные глаза вспыхнули. Ему не нужно было ничего говорить. Кейра вырвалась, перебралась на заднее сиденье и замерла, наблюдая за тем, как он выходит из машины, сдвигает водительское кресло как можно ближе к рулю и открывает заднюю дверь. Он сел на место за водительским. Закрыл дверь и посмотрел на нее. Девушка одним движением забралась ему на колени и глухо зарычала, когда он потянулся к ее блузке. – Самообман не прокатывает, да, доктор Карлин? – почти с издевкой спросила она в момент, когда он, избавившись от лишней одежды, вошел в нее и откинулся назад, чувствуя, как по телу прокатывается волна нечеловеческого возбуждения. – Кто бы говорил, – пробормотал он, притягивая ее к себе и целуя в покрасневшие губы. 16. Альберт. 1988 Альберт сидел на скамейке, которая стояла в начале парка, раскинувшегося сразу за забором городской психиатрической больницы, где лежала Лили. Главный врач сообщил молодому человеку, что в скором времени клиника переедет за границу активно эксплуатируемых районов, чтобы снизить уровень стресса как для пациентов, так и для жителей города. И тогда мальчику придется что-то придумать и купить машину, чтобы спокойно приезжать к сестре. Но сейчас больница стояла там, где ее построили изначально. И при ней же находился амбулаторный клинический центр, где принимали психотерапевты и психоаналитики. Юноша даже задумался о том, что он сейчас поступает в медицинский колледж, а можно было бы пойти сразу в психологию. То, что случилось с сестрой, его изменило. И теперь внутри него сидела свернутая пружина, готовая в любой момент разжаться. Альберт уже поговорил с сестрой. Сегодня она была особенно печальна. Она рисовала свои ужасные картины с кострами и девушками, с отчимами, разделенными по частям, приговаривая, что лучше бы ей дали умереть. И лучше бы ей дали закончить с ним, имея в виду пирата Андрэ. Что именно она хотела закончить, Альберт не понимал, но он слушал сестру, слушал и погружался в транс. В его голове рождался план. Вранье. План и решение распустились в тот момент, когда нож Лили пронзил широкую грудь самодовольного отчима. Молодой человек до сих пор слышал этот звук, с которым лезвие пронзило грудь. Кровь залила перикард. Залила всю квартиру. Как сказали врачи, мужчина задохнулся. Насильник должен страдать. Состояние жертвы ужасное не только потому, что кто-то использует ее тело для своих утех, а самой жертве приходится дистанцироваться от происходящего, что стимулирует открытие психоза. Состояние жертвы ужасно, потому что чужая воля и обстоятельства душат тебя, а ты не можешь убрать раздражитель, ты вообще не понимаешь, что происходит. И почему. Альберт лениво перебирал в голове, что нужно делать с отчимами. Ни один из способов убийства ему не нравился. При мысли о том, что ему самому придется взять в руки оружие, на голове начинали шевелиться волосы. Но разве у него был другой путь? Юноша поднял глаза, принявшие особенное жесткое выражение, на клинику. Ему даже показалось, что на третьем этаже в окне стоит Лили. И смотрит на него. Она его ни о чем не просила. Ей не надо было ни о чем просить. Скоро ему исполнится шестнадцать. Почему-то этот возраст он воспринимал как некую черту между детством и взрослостью, номинальную, но очень важную. В шестнадцать его будут судить как взрослого. В тот день дверь в клинический центр отворилась, и на пороге показалась девушка, которую он ждал. Парень вскинул голову, улыбнулся и приветственно взмахнул рукой. Он еще не знал, что все казавшееся реальным сегодня рассыплется в прах. С Тайрой Тувински он познакомился год назад. Он тогда задержался у Лили, которая истерически рисовала и хотела показать ему результат, а Тайра выбежала с занятия с психотерапевтом на десять минут раньше. Вся в слезах. Такая высокая и печальная, красивая и недосягаемая. Они столкнулись на лестнице. Погруженный в свои мысли юноша не заметил летящую на него комету с пылающим взглядом. Они чудом не упали. Оба извинились друг перед другом. И в душе Альберта впервые шевельнулось что-то, напоминающее жизнь. Он старомодно выпрямился, протянул руку, дождался, пока она вложит в нее свою, поцеловал ее пальчики, пообещал, что все будет хорошо, а неудачная сессия – это просто часть терапии. И ушел. Боги, как он собой гордился в тот момент. Он смог уйти тогда, когда готов был позабыть и про свои планы возмездия, и про все на свете, только бы погрузиться в эту девушку, поговорить с ней, разомкнуть мир сестры, в котором он погряз, и вдохнуть свежего воздуха. В школе он не получал наслаждения от общения с одноклассниками. Вне школы тоже. Только изредка сидел дома с мамой и слушал ее рассказы о том, как наследница богатого рода потеряла все из-за любви. Убежала из дома с недостойным мужчиной, родила двоих детей и была вынуждена убирать чужие дома в то время, когда ее собственная семья жила здесь же, в Треверберге, и зарабатывала баснословные деньги, контролируя почти всю банковскую систему города. Но отец вычеркнул ее из завещания. А она, воспитанная в роскоши, думала, что счастье не в деньгах. Она ошибалась. Она рассказала, что на самом деле работала на двух работах, но наотрез отказалась говорить, какой была основная. Повзрослевший Альберт понимал, что да, так и было. Потому что дома они убирали с определенной периодичностью, но в другие дни мать отсутствовала. Они были предоставлены друг другу с Лили. Тогда Альберт поставил себе еще одну зарубку: ты должен зарабатывать и не имеешь права отказываться от того, что тебе принадлежит. Но Тайра…