С этими словами он встал и собрался уже было уходить, как вдруг дверь в кабинет Новоковского открылась и на пороге выросла долговязая фигура охранника из изолятора, который коротко объявил, что задержанный Имаев просит встречи со следователем. *** Непросто описать все те метаморфозы, которые произошли в сознании Руслана, пока он сидел свои трое суток в изоляторе. Снова оказавшись в камере после разговора с Новоковским с глазу на глаз, он первое время всё еще храбрился, успокаивал себя тем, что следователь наверняка специально сгустил краски, чтобы запугать его и заставить во всем признаться. От природы Руслан вовсе не был мнителен, он унаследовал от отца здоровую психику торгаша – привычку ни во что не углубляться и ничего лишнего не надумывать, а точно просчитывать возможные прибыли и убытки. Вот и сейчас, обдумав всё хорошенько, он совершенно убедился в том, что доказательств мало. Самое главное, что с наркотой его не взяли, – значит, по-настоящему у прокуратуры ничего на него нет. Что же касается избиения Леры, то в свидетелей этого он не очень верил, догадывался, что Новоковский их придумал, чтобы его припугнуть. А показания самой Леры – да кто поверит этой наркоманке со стажем? Обдолбалась и всё сама придумала. Кстати, о самой Лере Руслан почти не думал – он нисколько не раскаивался в своем поступке и не испытывал никаких угрызений совести. Первое время он был еще очень на нее зол и всё никак не мог поверить в то, что она решилась его сдать, – слишком беспомощной она ему всегда казалась, к тому же у нее самой, как говорится, рыльце было в пушку. Но потом он вообще перестал о ней думать – ее неожиданные признания были свершившимся фактом, здесь уже ничего нельзя было поделать, и не стоило теперь терзаться бессильной злобой и портить себе нервы из-за этой дуры. Сейчас надо было думать, как выпутаться из этой истории. И в этом Руслан очень надеялся на своих коллег по ОБНОНу – он был уверен, что они вспомнят про него и вытащат его отсюда. В этом-то и состоял его тайный замысел, намек, который он хотел сделать Новоковскому во время допроса. Похоже, он свято верил во всесилие круговой поруки в нынешней милиции. Но прошел день, другой, а к нему так никто и не пришел. Тут уж Руслану пришлось признать и смириться с тем, что ментам нет до него никакого дела, что о нем все забыли, и он почувствовал себя совсем одиноким, брошенным на произвол судьбы в этом богом забытом изоляторе. Да и обстановка тут не способствовала радужным надеждам. В камере с глухой железной дверью и решетками на окнах кроме него было еще три человека. Двоих задержали за кражи, а третий, Дима, совсем еще юный симпатичный паренек с живыми карими глазами и растрепанными космами нестриженых каштановых волос, оказался здесь за покушение на убийство. Кажется, у него это вышло случайно и тоже из-за каких-то разборок с наркотиками. Этот Дима был невероятный шалопай и разгильдяй, и всё ему было нипочем – своего нового положения задержанного он нисколько не боялся и перед сокамерниками не тушевался, а, напротив, всегда выступал заводилой разговоров и единственного доступного в камере развлечения – игры в карты. Говорил он исключительно матом (сохраняя при этом самый невинный вид), без конца рассказывал какие-то фантастические истории, якобы с ним приключившиеся, и веселил всю компанию, охранников и даже своего адвоката, которого успел совершенно обаять. Его оптимизма и позитивного настроя не могли сломить, наверно, никакие обстоятельства. А вот Руслану было не до веселья. К своей досаде и даже некоторому страху, он довольно быстро заметил, что собратья по несчастью его избегают и обращаются с ним очень холодно. Руслан, конечно, понимал, в чем дело. Он с ними не откровенничал, но они каким-то образом догадались, что Руслан из милиции, и с самого начала не скрывали своей неприязни к нему. Они с ним почти не разговаривали и никогда не предлагали сыграть в карты. Даже неизменно дружелюбный Дима посматривал на него как-то насмешливо и с издевкой. Руслан всё это для себя отметил и загрустил еще больше. Тут, кстати, вспомнились ему и слова Сергея Александровича про пятнадцать лет и про то, что «ментов на зоне не любят». Если здесь, в изоляторе, откуда рукой подать до прежней вольной жизни, к нему так относятся, то что же будет дальше? За окном, затянутым железной решеткой, природа жила своей жизнью – то выходило солнышко, то валил снег, то проходил по двору важный рыжий кот. И в камере тоже продолжалась своя особая жизнь – люди разговаривали, смеялись, играли в карты, осторожно делились друг с другом своими предположениями и надеждами. А Руслан был в этой жизни лишний – всё это время он был полностью предоставлен самому себе, сокамерники его упорно игнорировали, он не мог даже расслабиться вместе с ними за игрой в карты, и всё, что ему оставалось, – это думать о будущем. И чем дольше сидел он в изоляторе, тем безрадостнее оно ему казалось. Нет ничего опасней для сознания человека, чем потеря связи со своими близкими, со своей средой и вынужденная изоляция среди враждебно настроенных людей – в такой обстановке даже у более опытных и сильных людей может «съехать крыша». А Руслан хоть и был хитер и сообразителен, но в глубине души – труслив, да и жизненного опыта у него было маловато, а вся его показная самоуверенность основывалась на прежней длительной безнаказанности. Теперь же, оставшись один на один с ситуацией, он почувствовал, что не выдерживает такого напряжения. Ночью Руслан всё не мог как следует заснуть – ему начинала мерещиться зона, все те ужасы, которые его там поджидают. Он вспомнил старинного приятеля своего отца, который еще до перестройки отсидел три года за то, что тогда называлось «валютными махинациями». Тот человек очень не любил говорить о зоне и только однажды в разговоре с Русланом как бы нечаянно обронил одну многозначительную фразу: «Если бы для школьников проводили экскурсии на зону, то преступлений совершалось бы в два раза меньше». Тогда Руслан не обратил на эти слова почти никакого внимания, а сейчас они вдруг вспомнились ему, и не просто вспомнились, а высветились в его сознании во всех тех грозных и пугающих подробностях, которые за ними стояли. Теперь эта фраза ретроспективно приобрела для него значение предзнаменования. Он подумал о том, кем он выйдет оттуда. И выйдет ли вообще?.. Пятнадцать лет казались молодому человеку огромным сроком, практически всей жизнью. И теперь эту жизнь могли у него отобрать. Двое суток он еще крепился и ждал вестей с воли, а под конец третьего дня, так ничего и не дождавшись и проведя всю предыдущую ночь без сна, всерьез затрясся, не выдержал и вызвал через охранника следователя. Глава 12 Услышав от охранника долгожданную новость, Новоковский почувствовал, что у него будто гора с плеч свалилась, – ура, Руслан сломался! Сергей Александрович тут же засобирался в изолятор – надо было торопиться, пока Руслан не передумал. Любознательная Женя дернулась было пойти с ним – уж очень ей хотелось посмотреть, как Руслан будет «колоться», да заодно и поучиться тому, как вести допрос, но Новоковский приказал ей оставаться в кабинете – вдвоем им в изоляторе нечего было делать – и поспешил к Руслану один. Когда Новоковский пришел в изолятор и попросил охранника вывести ему Руслана для допроса, тот сидел в камере и рассеянно слушал, как Дима рассказывает очередную невероятную историю о том, что еще месяц назад у него дома стоял «чемодан героина». Все смеялись – кроме Руслана. Ему сейчас было не до смеха, он места себе не находил – он был слишком измучен бесконечным перебором событий и пугающими мыслями о будущем. К тому же после бессонной ночи у него слегка «поехала крыша» – его мучили сомнения, он не знал, правильно ли сейчас поступает и можно ли так доверять следователю. Пока он еще не был готов рассказать всё до конца, но и молчать уже больше не мог. Трое суток изоляции и вынужденного молчания сделали свое дело – теперь он готов был говорить с кем угодно, хоть со следователем. Вошедший охранник привлек к себе всеобщее внимание – даже Дима на несколько секунд замолчал. Кажется, он понял, в чем дело, потому что посмотрел на Руслана с насмешливым вызовом, а когда тот встал и отправился за охранником, проводил его до дверей презрительным взглядом, но как только дверь за ними закрылась, как ни в чем не бывало вернулся к своей истории. Когда Руслана ввели в следственный кабинет, Новоковский сразу заметил, как он плохо выглядит: лицо у него посерело, под глазами появились синяки, он весь как-то осунулся, похудел еще больше и теперь казался совсем потерянным и беззащитным. Если бы Лера увидела его сейчас, она, наверно, и не узнала бы сразу в этом худеньком тщедушном молодом человеке с затравленным взглядом провалившихся глаз того безжалостного и самоуверенного мучителя, которого она так боялась. Новоковский догадывался о переживаниях Руслана и о том, что он, пожалуй, за все трое суток так ни разу и не поспал по-человечески. Но Сергею Александровичу Руслана было совсем не жалко. Про себя он считал его законченным подонком, но при этом не собирался вести дело под влиянием эмоций. Он уже давно всё обдумал и решил, что лучше всего будет пойти с Русланом на сделку, суть которой он и собирался ему сейчас изложить. Всё дело было в том, что Руслана вообще нельзя было привлечь за хулиганство – за избиение Леры ему, как сотруднику милиции, можно было предъявить обвинения только в превышении должностных полномочий. Что же касается наркотиков, то ведь их у Руслана так и не нашли. Всё это время Сергей Александрович прекрасно понимал некоторую слабость своей позиции и теперь был несказанно рад тому, что его расчет на психологию оправдался и Руслан не выдержал и решил всё рассказать. Впрочем, насчет того, что Руслан скажет «всё», Новоковский еще не был уверен – он понимал, что Руслан его боится, не доверяет ему и вряд ли сейчас расскажет про все свои подвиги, а захочет отделаться, скорее всего, какой-нибудь полуправдой. Но Новоковскому пока и этого было достаточно – главное, что лед тронулся и Руслан решил говорить. Руслан поздоровался со следователем, сел напротив него и сразу же перешел к делу. – Правда ли, что вы мне поможете, сдержите свое слово? – начал он. – Да, Руслан, не сомневайся, сделаю всё в лучшем виде, если дашь весь расклад, – твердо ответил Новоковский. Он понимал, как важно ему сейчас было внушить хоть некоторое доверие молодому человеку. – А что вы сможете для меня сделать? – недоверчиво спросил Руслан, внимательно заглядывая в глаза Новоковскому. – Слушай, Руслан, – серьезно и обстоятельно начал объяснять следователь. – Ты и сам человек грамотный, так что должен все понять. По двести двадцать восьмой статье, если человек добровольно отдает наркотики и помогает следствию, то уголовное дело в отношении его не возбуждается. Если расскажешь, где взял героин, как всё это получилось, куда девал остаток, ты по этому делу пойдешь свидетелем, а не обвиняемым. И в этом я тебе обещаю полную свою поддержку. – А как насчет Валерии? – осторожно закинул удочку Руслан. – Ты же сотрудник милиции, так что по хулиганке мы тебя посадить не можем, этот случай пойдет по двести восемьдесят шестой – превышение должностных полномочий. Получишь не больше трех лет, и если повезет, то условно. Новоковский всё это заранее продумал и теперь говорил спокойно, рассудительно и хладнокровно – и этим сумел произвести нужное впечатление на Руслана. Тот слушал его с необыкновенно сосредоточенным видом, нахмурив лоб и несколько подавшись вперед всем телом. Его хитрые цепкие глазки при этом просто буравили Новоковского. Сергей Александрович догадывался, что Руслан сейчас тщательно обдумывает все обстоятельства и просчитывает выгоды для себя. Как бы Руслан ни был сейчас измотан и напуган, он всё равно оставался прежним человеком – хитрым, расчетливым и весьма разумным. И Новоковский это понимал – понимал он также и то, что Руслан с его помощью (и при поддержке ловкого адвоката), скорее всего, довольно легко отделается и не получит по заслугам. Но другого выхода у Новоковского не было. Только таким образом он мог добиться от него признательных показаний. Обманывать же Руслана после получения этих показаний он не стал бы – Новоковский всегда держал слово, даже перед теми людьми, которые этого совершенно не заслуживали. Где-то с минуту у них продолжалось молчание – Руслан всё тщательно взвешивал и готовился дать ответ, а Новоковский его не торопил. Наконец молодой человек решился. – Ладно, я всё расскажу, – осторожно начал он. – Я этот героин нашел. Как-то еще под Новый год ловили мы наркоманов за футбольным полем на Промышленной, один убегал, выбросил этот пакет. – Тут Руслан немножко помолчал, старательно обдумывая последующие слова. Он вообще говорил очень медленно и неуверенно, как бы на ощупь, как кошка трогает лапкой подозрительный предмет, – было ясно, что он еще не вполне доверяет Новоковскому. – Я подошел, смотрю – валяется что-то, сунул в карман. А дома рассмотрел и понял, что это героин, ну и… – снова замялся Руслан, – решил реализовать. – Каким образом, через кого? – решился спросить Новоковский, хотя и не хотел раньше времени перебивать Руслана. – Да вот через эту Леру – через кого же еще, – с досадой ответил Руслан. – А откуда ты ее знал? – Она уже попадалась раз за наркоту – так и познакомились, – нехотя объяснил Руслан. Разговор о Лере был для него особенно неприятен. Новоковский, разумеется, прекрасно знал, что Руслан и до этого уже сбывал через Леру героин, – она еще в самый первый раз ему об этом рассказала. Но теперь говорить об этом уже не было никакого смысла – никаких обвинений по наркоте Новоковский против Руслана выдвигать не собирался. Сейчас надо было просто выяснить судьбу этого пакетика. – Хорошо, пусть так. Но ведь Лера сказала, что в том пакетике было много героина – граммов сто. А ей ты тогда отдал на реализацию только десять. Где же всё остальное? – Спрятал у одного друга, – признался Руслан. – Кто он такой? Чем занимается? – раскручивал Новоковский. – Он сотрудник вневедомственной охраны, живет в общежитии на Трефолева, – поторопился предупредить следующий вопрос Руслан. – Денис его зовут, Денис Максимов. – А зачем он взял героин? Он что – хотел его реализовать? – Да нет, что вы, – даже как будто испугался Руслан. – Он ничем таким не занимается. Я просто попросил его подержать у себя этот пакет некоторое время. – Ты с ним с тех пор еще встречался? – Нет. Только по телефону звонил один раз. – Ну и что? – Он сказал, что всё на месте, в целости и сохранности. Новоковский помолчал с полминуты, обдумывая слова Руслана. Здесь всё было более-менее очевидно – надо ехать с обыском к этому сотруднику, чтобы на месте во всем убедиться. – Ну ладно, Руслан. Ты хочешь еще что-нибудь добавить? – на всякий случай спросил Новоковский. – Нет, это всё, – твердо ответил Руслан. – Тогда и у меня на сегодня всё. Когда проверим твою информацию, обговорим дальнейшие шаги. До скорого свиданья. Прощаясь с Новоковским, Руслан отвел глаза в сторону и, буркнув себе под нос «до свиданья», торопливо встал и вышел из кабинета в сопровождении охранника. Новоковский не хотел сейчас думать о том, что всё это значит и был ли на самом деле Руслан с ним искренен, – всё равно его слова можно было легко проверить. Он тоже встал, взял протокол допроса и засобирался обратно в прокуратуру за ордером на обыск. *** Приятель Руслана жил в общежитии – каком-то неказистом сером кирпичном доме со сплошными, вытянутыми в ширину больше, чем в высоту, «венецианскими» окнами. Этот дом располагался прямо за тянувшимся вдоль проспекта хорошеньким парком с красивой оградой и аккуратным заснеженным прудом, и портил собой всю картину. На этот раз Новоковский согласился взять с собой на обыск Женю, которая, как всегда, горела желанием подучиться, узнать что-то новое для себя, тем более находясь рядом со своим шефом, к которому она постепенно стала испытывать чувство, похожее на влюбленность юной школьницы в своего учителя. Понятых они решили найти тут же, в общаге. Новоковский хотел дать приятелю Руслана шанс и предложить ему самому во всем признаться и добровольно выдать наркотики, так чтобы для него эта история ограничилась минимальными последствиями. Внутри дома вошедших неприятно поразила «вокзальная» атмосфера – в холле и на этажах было неуютно, возникало ощущение необязательности присутствия здесь людей. Жильцы рассматривали общежитие лишь как временное пристанище, нечто вроде постоялого двора, не заботились о нем, и здание жило своей, отдельной от людей жизнью, не одухотворенной их волей, чувствами и устремлениями. С трудом найдя коменданта – строгую полную женщину, занятую бесконечными разборками с жильцами, Новоковский спросил у нее, где проживает Максимов Денис. Та обмерила их с Женей подозрительным взглядом и ответила вопросом на вопрос: – А зачем он вам? – Да мы знакомые его, зашли по делу, – как ни в чем не бывало объяснил Новоковский с самой доброжелательной улыбкой – говорить о том, что это из прокуратуры пришли с обыском, он, разумеется, не собирался. Сергей Александрович прекрасно понимал, что этому Денису здесь еще жить и жить, и не собирался так его подставлять. Такой ответ, видимо, не вполне удовлетворил тетеньку, но она всё же недовольно буркнула что-то про восьмой этаж, назвала номер комнаты и с видом оскорбленного достоинства развернулась и отправилась дальше производить распорядок. Новоковский с Женей, ничего не поделаешь, потащились к Денису на последний этаж – лифт в общаге не работал. Сначала надо было найти понятых – это оказалось не таким уж легким делом. Сергей Александрович и Женя ткнулись в несколько дверей, но все они были заперты. «Здесь вообще кто-нибудь живет?» – недовольно пробурчал Новоковский. Наконец, им повезло – последняя комната по коридору оказалось обитаемой. Новоковский застал там двух молодых людей, мирно попивавших пиво после трудового дня. Когда он попросил их присутствовать в качестве понятых при обыске, те, кажется, нисколько не удивились – наверно, в общаге подобные штуки случались. Они лениво поднялись из-за стола и поплелись вслед за Новоковским и Женей в комнату Дениса. Там их ожидал сюрприз – тот был не один, а с девушкой. Более того, на столе стояли откупоренная бутылка вина и открытая коробка с крошечными пирожными профитролями – кажется, наши друзья застали Дениса врасплох в минуту больших ожиданий. Новоковский поздоровался, мгновенно оценил обстановку и, не сказав еще ни слова о цели их визита, незаметно сжал локоть Жени. Та всё прекрасно поняла – между ними давно уже установилась та безмолвная связь, какая часто бывает у людей, давно работающих вместе и хорошо изучивших характеры друг друга. Женя мило улыбнулась девушке и попросила ее выйти вместе с ней в коридор. Подружка Дениса, хоть и удивилась неожиданному вторжению, но благоразумно промолчала и вышла вслед за Женей. Оставшись один, Денис уставился на незваных гостей с видимым неудовольствием и даже некоторой агрессией – наверно, разгулявшиеся гормоны давали о себе знать. Новоковский внимательно посмотрел на него – Денис был немножко смешной полненький молодой человек с пухлыми влажными губками и острым носиком, зажатым между круглыми щечками. «Ишь, какой хомяк!» – невольно подумал Новоковский, но тут же одернул себя и приступил к делу. – Вижу, Денис, что вам сейчас не до нас. Так что давайте побыстрее во всем разберемся. Я из прокуратуры, следователь Новоковский, пришел поговорить с вами по одному важному вопросу. А с вашей девушкой пока побудет моя помощница. – Из прокуратуры? А в чем дело? – еще больше надулся «хомяк». – К нам поступил сигнал о том, что вы храните у себя наркотики, а конкретно – приблизительно девяносто граммов героина. Я вам предлагаю следующее: вы добровольно выдаете героин, а за это мы не заводим на вас дело, а только увольняем из органов. Всё это Новоковский проговорил четко, сухо и вежливо – он понимал, что имеет дело с вполне грамотным и разумным человеком, который вряд ли захочет портить себе жизнь судимостью. Причины, побудившие Дениса взять на хранение героин, сейчас Новоковского мало интересовали. Конечно, у этого человека должен был быть какой-то свой интерес – но, скорее всего, весьма незначительный, может быть, небольшая сумма денег, обещанная за хранение. Из-за этого Денис наверняка не будет подставляться. Денис еще с минуту надувался, обдумывая ответ, а потом наконец-то заговорил, как-то по-особенному пришлепывая при этом своими пухлыми губками. – Ну хорошо, есть у меня этот героин. А вы правда не будете заводить на меня дело, если я вам сейчас его отдам?