Граф много раз заводил разговор с Сильвией о том, что ее ждет в недалеком будущем и собирался просить ее об очень важном для себя. Ему хотелось, чтобы юная графиня не похоронила свою красоту и молодость взаперти, а позволила себе, после соблюдения траура, свободную жизнь и вышла бы замуж за достойного человека. Он втайне от Сильвии написал господину Лессаржу и, не вдаваясь в лишние подробности, просил его, как дворянина и бывшего опекуна Сильвии, оказать ей нужную поддержку, если с ним что-нибудь случится, а главное, не давать ей зачахнуть в одиночестве. Господин Лессарж, судя по ответу, был обеспокоен такими просьбами, но обещал всяческую помощь со своей стороны. К середине мая состояние графа настолько ухудшилось, что он больше не мог сидеть в своей любимой библиотеке. Он часто задыхался даже от попыток приподняться на кровати. Сильвия дни и ночи проводила рядом с его постелью, уходя лишь для того, чтобы отец мог побеседовать с сыном. Ее преследовал запах отваров и травяных компрессов, в редкие минуты отдыха она видела себя и мужа в их первые дни знакомства и во сне улыбалась. Пытаясь шутить, но все чаще срываясь на кашель, де Ланье осознавал, что уже не в силах поддерживать дух бодрости у своих домашних. Даже слуги передвигались по замку неслышно и, казалось, общались только жестами. Лишь громкое пение птиц нарушало эту странную тишину. Ромула давно запирали на другой половине замка, чтобы он не прыгал на постель к своему хозяину и не ложился ему на грудь. Сильвия иногда приходила к нему, но кот, обидевшись, шипел, кусался и пытался вырваться за дверь. В один из вечеров погода испортилась столь быстро, что стало ясно, что скоро разразится гроза. Небо потемнело, задул сильный ветер, в комнатах стояла духота. Под первые раскаты грома Сильвии доложили, что в замок приехал герцог Д’Арси. Де Ланье спал, тяжело и хрипло дыша. Сильвия вышла из комнаты, чтобы поприветствовать гостя и дать ему возможность побыть с другом. Д’Арси о чем-то тихо беседовал с лекарем, который теперь, казалось, навечно переселился в замок де Ланье. Коротко поздоровавшись с Сильвией, он попросил ее дозволения пройти к Ричарду. Сильвия лишь кивнула в ответ. Герцог провел в комнате графа около получаса. Все это время, маясь от невозможности что-то делать и от потяжелевшего от грозы воздуха, девушка бесцельно бродила по коридорам замка. У спальни мужа в кресле сидел Д’Арси. Плечи его согнулись, взгляд потяжелел еще больше, руки сжимали бокал. Он сжимал его все крепче и крепче, пока бокал не хрустнул и осколки не посыпались на ковер. Казалось, будто герцог и не заметил, что тонкое стекло поранило его пальцы, и кровь теперь капает на обивку кресла. Раскат грома пробудил его от забытья. — Сударыня, я хотел бы остаться сегодня здесь. Вы позволите? — Я почту это за честь, ваша светлость. — Что ж, хорошо. Ах да, простите, кажется, разбился бокал. — У вас кровь. — Это пустяк, царапина, — ответил герцог, заматывая платком руку. Я пройду к Патрику, мы давно не виделись с мальчиком. Тяжело вздохнув, Д'Арси поднялся и подошел к дверям. У выхода он остановился на мгновение, словно желая еще что-то сказать, но потом передумал и вышел из комнаты.. Сильвия отдала распоряжение слугам подготовить спальню для его светлости и вернулась к мужу. Гроза уже вовсю бушевала. Ричард, казалось, спал, хрипло дыша. При ее появлении он открыл глаза и позвал: — Сильвия! Девушка наклонилась поближе к мужу, чтобы расслышать его голос. — Открой окно, здесь нечем дышать. Сильвия подошла к окну и распахнула тяжелые створки. Неистовый грохот грозы вместе с порывом ветра ворвался в комнату. Повернувшись к мужу, она заметила, что тот снова впал в дремоту. Но тут что-то показалось ей немного другим. Что-то изменилось. Сильвия не сразу поняла, что именно. А поняв, осела на ковер возле постели мужа. Она больше не слышала его хриплого дыхания. Ричард Александр Клермон, граф де Ланье, покинул этот мир. Глава 14. Одна Когда Патрику сообщили о случившемся, он потерял сознание, а, придя в себя, перестал разговаривать, как будто онемел. Врач, так и не успевший покинуть дом, осмотрев ребенка, сказал, что это весьма часто встречающаяся реакция для человека с некрепкими нервами и посоветовал окружить мальчика теплом и заботой. Голос непременно должен был вернуться. Сильвия, выполнявшая все указания словно механическая кукла, поднималась к Патрику, пыталась заговаривать с ним, но не получив ответа, уходила. Она так и не заплакала больше. Тогда, у постели Ричарда, Сильвия рыдала, не позволяла увести себя из комнаты, кричала что-то, но когда пришло окончательное осознание случившегося, горе сковало ее. Привидением она бродила по дому, пугая слуг неживой бледностью и взглядом в никуда. Сильвия и рада была заплакать, но слез не было. Была огромная всепоглощающая черная пустота. Пустота давила и не давала вздохнуть. Девушка почти не спала, просто проваливалась в эту пустоту на несколько минут, а потом лежала до утра, уставившись невидящим взглядом в окно. Д’Арси, узнав о случившемся, заперся в комнате с Ричардом, благо никто не могу ему в суматохе что-нибудь запретить, а когда спустя несколько часов вышел, стал отдавать распоряжения, как если бы этот замок принадлежал ему. Видя, что от Сильвии мало толку, он взял все хлопоты в свои руки. Слуги не смели возражать, а графине было безразлично, что происходит вокруг. Через два дня, когда к похоронам все было готово, траурная процессия отправилась в церковь. Чтобы проводить одного из лучших людей королевства, собирался приехать сам государь, но неожиданная мигрень уложила его в постель на несколько дней, поэтому он прислал вместо себя одного из своих фаворитов, графа де Пуантили. Множество господ и дам в траурных одеждах собрались во дворе замка. Всех их Сильвия видела в тот единственный раз на балу, но сейчас все лица сливались в одно. При жизни Ричарда лишь нескольких из этой толпы можно было бы назвать друзьями или приятелями графа. Но сейчас все они, казалось, действительно горевали, как если бы из жизни ушел их близкий человек. Процессия двинулась к церкви, той самой, где венчались Сильвия и Ричард. С тех пор Сильвия бывала здесь на службе каждое воскресенье, но никогда не посещала кладбище, где покоились благородные предки де Ланье. Отпевал графа все тот же знакомый Сильвии священник. После, стоя у гробницы, Сильвия вообще перестала сознавать происходящее. Какие-то вельможи подходили к ней и что-то говорили, девушка кивала в такт словам, но не понимала их смысла. Граф Дюморье, такой веселый на их свадьбе, сейчас рыдал в стороне, не скрывая слез. Он приезжал в дом де Ланье, когда Ричард чувствовал себя еще не так плохо, пытался ненадолго отвлечь или развлечь его разговорами и придворными новостями, но в последнюю неделю его не отпускал со службы король, решивший устроить охоту для себя и своих приближенных в дальних землях королевства, поэтому граф успел прибыть уже лишь на похороны друга. Неподалеку стоял Патрик, которого обнимал за плечи Д’Арси. Мальчик плакал, а Сильвия не проронила ни слезинки. За ее спиной дамы шушукались, обсуждая «неправильное», поведение вдовы, которая, как им казалось, должна была показывать свое безутешное горе. — Ей ведь повезло, — сказала одна из них, известная в свете сплетница, леди Д'Авиаль. — Быть замужем за таким человеком! Один из первых красавцев государства, блестящий военный. Она, кажется, совершенно не ценит, что потеряла! — Да, и не соблюдает приличий! — прошептала ее соседка. — Не ясно, как вообще де Ланье женился на такой женщине. Хотя что с нее взять, с ее происхождением! Встретившись взглядом с Д’Арси, дама сконфуженно замолчала. — Сударыня, примите наши глубочайшие соболезнования, — обратилась она к Сильвии, но та ее уже не слышала. Мир сузился для нее в одну точку, и девушка провалилась в спасительную темноту. Сильвия пришла в себя в своей постели, на столике громоздились какие-то склянки, а в комнате стоял тяжелый запах трав. Голова болела, даже двинуть рукой не было сил. В глубине комнаты возилась камеристка. — Мария, — позвала ее Сильвия. — Госпожа, вы очнулись, наконец-то! Как вы себя чувствуете, вы так нас напугали! — запричитала служанка. — Я упала в обморок? — Вы уже три дня не приходите в себя! Вас принесли домой в день похорон его сиятельства. Так вы все три дня и пролежали в лихорадке, все время бредили, с господином графом разговаривали! Доктор сказал, что это от сильных переживаний! — рассказывала Мария, вытирая набежавшие слезы. — Три дня, — безо всякой интонации произнесла Сильвия. — Ничего не помню. Как Патрик? — спросила она. — Ой, сударыня, вы ж не знаете! Господин герцог забрал Патрика к себе в тот же день. Сказал, раз вы заболели, то все равно не сможете за ним присматривать. А ему сейчас нужно внимание. Мы не хотели отдавать ему мальчика, ведь вы в доме хозяйка, но разве с его светлостью поспоришь! Вы только не сердитесь на нас! — Не волнуйся, Мария, все правильно. Наверное, так даже лучше. Все равно я не смогла бы заниматься Патриком, — пробормотала графиня. — Принеси бумагу и чернила, пожалуйста. Я продиктую тебе письмо. — Только сначала вы выпьете лекарство, которое вам прописал доктор. Обязательно нужно выпить. — Давай свое лекарство, — устало ответила Сильвия. Даже на этот разговор у нее ушло слишком много сил, и теперь она пыталась снова не впасть в дремоту, ведь еще нужно было написать Д’Арси. Этого требовали простые правила приличия. Язык плохо слушался, мысли сбивались, но все же через четверть часа записка была готова: «Ваша светлость! Хочу поблагодарить Вас за то, что взяли на себя заботу о Патрике, ему сейчас тяжелее всех. К сожалению, я все еще недостаточно здорова, чтобы забрать Патрика домой, но, надеюсь, через два-три дня уже смогу это делать. Сильвия де Ланье». Подпись Сильвии удалось поставить не с первого раза, руки не слушались, и перо так и норовило упасть на постель. — Отправь письмо сейчас же. Я устала, не буди меня, разве что, если что-то срочное. Это Сильвия пробормотала уже, засыпая. Снов она почти не видела, только лицо Ричарда иногда появлялось в серой дымке, да почему-то рядом маячил любимый кот. — Сударыня, сударыня, вы меня слышите? Госпожа графиня! — голос Марии безжалостно вырвал Сильвию из дремы. — Мадам, его светлость приехали. Я сказала ему, что вы еще больны, но потом подумала, может, что случилось, и вы станете ругать меня, если я вас не разбужу. — Хорошо, Мария, только помоги мне сесть. Служанка подняла подушки, и Сильвии с огромным трудом удалось принять полулежачее положение. Голова кружилась, перед глазами плавали цветные круги, руки тряслись, как у старухи. «Все-таки, жар еще не прошел, и, наверное, не стоило принимать Д’Арси», — вяло подумала Сильвия. Но отказываться уже поздно. Она устало прикрыла глаза и очнулась только от голоса Д’Арси. — Добрый вечер, сударыня. Как вы себя чувствуете? Лицо герцога не выражало ничего, кроме некоторой досады. Похоже, он не ожидал увидеть то жалкое зрелище, что предстало перед его глазами. — Благодарю вас, ваша светлость, уже лучше. Но не настолько хорошо, чтобы принять вас в кабинете. Простите, что приходится делать это в такой обстановке. Садитесь, прошу вас. Д’Арси молча опустился в кресло. — Как Патрик? С ним все в порядке? — Да, с ним все в порядке, насколько это возможно в данной ситуации. Кстати, он снова начал говорить. Это моему сыну удалось разговорить его, они всегда прекрасно ладили с кузеном. Собственно, я и приехал поговорить о Патрике. Но в вашем состоянии… — он посмотрел на Сильвию с таким сомнением, как будто не был уверен, способна ли она воспринять то, что он собирался ей сказать. — Говорите, сударь, я вас слушаю, — Сильвии не хотелось сейчас ничего, но она понимала, что Д’Арси не приехал бы, если б разговор не был важен. — Хорошо, — герцог поднялся, и сейчас Сильвии показалось, что разговор также труден для него, как и для нее. — Сударыня, вы еще молодая и достаточно привлекательная женщина…. Тут Сильвия даже немного обиделась. Разве можно говорить женщине о возрасте и ставить под сомнение ее привлекательность? — Полагаю, вы не станете уходить в монастырь, закрываться от света, и еще выйдете счастливо замуж. — Ваша светлость, как вы можете говорить мне о замужестве! Сейчас, когда не прошло и недели со дня смерти Ричарда, — перебила его Сильвия. Присутствие Д’Арси раздражало ее, а его слова просто выводили из себя. Она даже приподнялась на подушках. — Простите, сударыня, я не хотел вас оскорбить. Конечно, сейчас вы переживаете потерю любимого мужа, но горе скоро пройдет, и вы не станете всю жизнь убиваться по нему. Вы непременно встретите достойного человека, которому захотите составить партию, и тогда Патрик станет для вас помехой! Зачем вам обуза в виде маленького ребенка, ведь у вас еще будут свои дети. А Патрик будет стеснять вас. Сильвия просто задохнулась от бешенства! — Да как вы смеете! Почему вы позволяете себе решать за меня, кто мне нужен, а кто нет? Да, у нас с Патриком поначалу не очень складывались отношения, но он сын моего мужа, а значит, как он может мне помешать? Д’Арси поморщился как от зубной боли. Ему самому уже был неприятен этот разговор. — Сударыня, я не договорил. Я хочу забрать Патрика к себе. Насовсем. У меня ему будет лучше. В конце концов, он мой племянник, наши дети дружат, и вместе им будет веселее. Но поскольку Патрик является наследником своего отца — юным графом, ему придется хотя бы формально, но подписывать документы, принимать какие-то решения. Обычно этим занимаются опекуны. Я хочу избавить вас от этих хлопот. Для этого вам будет нужно официально отказаться от пасынка. — Что?! — В глазах у Сильвии потемнело, ей казалось, что она не улавливает смысла слов, сказанных герцогом. — Вы сошли с ума, сударь? Как вы можете!! Я не стану… Ее речь стала отрывистой, руки беспокойно сжимали и разжимали края одеяла. На лице выступили капли пота, она беспокойно переводила взгляд с герцога на стену. — Ричард, Ричард, ты слышишь, что он говорит?… Душно… нельзя так… «Святая Дева, она бредит! Зачем я вообще начал этот разговор, она же не в себе! Если она сошла с ума, Патрика тем более нужно будет забирать». — Окно…, как душно, — услышал Д’Арси. Он подошел к окну и отодвинул тяжелые занавеси. Уже вечерело, комната стала наполняться прохладой. Герцог хотел позвать служанку, как вдруг заметил совершенно ясный взгляд Сильвии. — Вы ведь невзлюбили меня с первого взгляда, — вдруг сказала она отчетливо. — С первой минуты, как только Ричард представил нас друг другу. Вы всегда смотрели на меня даже с какой-то брезгливостью. Как будто я назойливая муха, кружащая вокруг вашего друга, и которую противно даже отогнать. Но за что? Последние слова женщина уже почти прошептала, и Д’Арси наклонился поближе, чтобы услышать, что она говорит. Наклоняясь, он случайно коснулся ее руки и поразился тому, какая она была горячая. «Да у нее жар» — вдруг догадался герцог. «Она не понимает, что говорит. Она никогда бы не сказала мне этого в лицо, просто не посмела бы». Но эти слова задели его. Сильвия металась по кровати и что-то бормотала, но уже было невозможно разобрать, что она говорит. У постели хлопотала верная Мария, почувствовавшая, что ее хозяйке плохо. — Ваша светлость, прошу вас, уходите. Госпожа не может теперь с вами говорить. Она только сегодня очнулась, и вот опять. Ей нельзя волноваться, врач сказал, что этот жар от переживаний. Д’Арси был зол сам на себя. Он стремительно вышел из комнаты и так же стремительно покинул замок.