– Здравствуйте, господин Кеннер, – расплылся в доброй улыбке священный. – Рад возможности познакомиться наконец с таким многообещающим молодым человеком. – Взаимно, священный, – скупо улыбнулся в ответ я, – Я знаком со здешней кухней и позволил себе вольность заказать обед и для вас. Давайте же присядем. – Не могу не поругать вас, господин Кеннер, – отечески произнёс жрец, усаживаясь на мягкий диванчик, – не дело забывать богов, и особенно отца нашего Хорса. Ведь только их неустанные труды удерживают племя людское от впадания в дикость и беззаконие. Дóлжно ли нам с пренебрежением относиться к защитникам и заступникам нашим? Голос священного нежно журчал, а глаза смотрели с той ласковой добротой, которая встречается только у священников и особистов. Я согласно кивал, удерживая на лице выражение почтительного внимания и не особо вслушиваясь в слова. «Он меня загипнотизировать пытается, что ли?» – пришла в голову мысль. До меня постепенно начала доходить цель встречи – жрецов интересовала моя мать, а вовсе не я. Разумеется, у них не было ни малейшей надежды затянуть к себе Высшую, но можно было попытаться привязать её через сына. Шансы, конечно, и тут были невелики, но приз был настолько грандиозным, что святоши не могли не попробовать. – Скажите, священный... – заговорил я, когда в проповеди образовалась пауза. – Вы, конечно же, знаете, что наша мать не так давно возвысилась. Но известно ли вам, что в нашей семье все являются сильными одарёнными? – Я слышал об этом, господин Кеннер, – признался жрец. – Но к чему вы это упомянули? – К тому, что мы связаны с Силой, которая, как известно, враждебна силе богов. – Глупые выдумки! – решительно отверг это священный. – Так болтают невежды, ничего не понимающие в том, о чём пытаются рассуждать. Сила не враждебна Светлой Госпоже. Они действительно выступают временами как антагонисты, но в других вопросах они не конфликтуют, а в каких-то ситуациях являются союзниками. Развитие всегда происходит в борьбе, и Госпоже нужен противник. Противник, но не враг! – жрец многозначительно поднял палец. – И поэтому одарённые не потеряны для Госпожи. Вернитесь в храм, и отец наш Хорс примет вас в свои объятия. Надо сказать, что Сила в целом выглядит честнее – она нас использует, но и награждает более чем щедро. А вот святоши даже и не обещают ничего – настолько привыкли всё получать даром, что у них и мысли не возникает что-то дать взамен. Прямо классический сюжет охмурения ксендзами – настолько классический, что вызывает зевоту. Однако меня очень заинтересовала оговорка Едгея о силе богов. – А что вы можете рассказать о Светлой Госпоже, священный Едгей? – спросил я, стараясь не показывать интереса. Священный осёкся. – Эта тема здесь и сейчас неуместна, – наконец сказал он. – Возвращайтесь к богам нашим, и я с охотой обсужу с вами вопросы мироздания. – Я подумаю об этом, священный, – вежливо пообещал я. – Здесь не о чем думать, господин Кеннер, – настаивал жрец. – И всё-таки я подумаю, – отрезал я. – Время решать ещё не пришло. В этот момент в жреце что-то неуловимо изменилось. Он резко поднял глаза и уставился на меня в упор. Глаза тоже были другими, и я чисто физически ощутил давление его воли. – Ты чужой, – констатировал он каким-то изменившимся голосом. – Хорс? – внезапно осенило меня. – Зачем ты пришёл, чужой? – Ты ошибаешься, Хорс, – сказал я, надеясь, что мой голос звучит достаточно твёрдо. – Я не чужой, и я не враг тебе. – Ты не дорос до того, чтобы быть мне врагом, – презрительно ответил он мне. – И никогда не дорастёшь. Ты здесь чужой и Сила твоя здесь чужая. Зачем ты ей? Отвечай! – Я не понимаю, о чём ты говоришь, Хорс. – Ты можешь стать здесь своим. Решай. Сейчас. – Я ничего не стану решать сейчас. В глазах его разгорелся гнев, и я почувствовал, как давление его воли усиливается. – Покорись! – прорычал он. Давление всё увеличивалось, и я понял, что не смогу долго его выдерживать. Нахлынула паника, но я немедленно задавил её волевым усилием. Вместо этого я в отчаянии попытался обратиться к Силе, вспомнив то чувство единения, которое я ощущал рядом со своим источником в поместье. Совершенно неожиданно для меня Сила действительно пришла, беззвучно всколыхнув реальность. Давление резко пропало, а жрец откинулся на спинку дивана. Глаза у него слегка разъезжались. – Похоже, мы с Хорсом не нашли общего языка, священный, – сказал я, пытаясь говорить небрежным тоном. Жрец промычал что-то невразумительное, а затем с трудом поднялся на ноги, и пошатываясь, вышел из кабинета не попрощавшись. – Опять меня все бросили, – меланхолично сказал я, приступая к десерту. С десертом у меня, однако, ничего не вышло – руки слишком сильно дрожали, и мне пришлось отложить вилку. Я откинулся на спинку дивана и попытался проанализировать то, что узнал. А узнал я не так уж мало – Хорс прямо сказал, что меня призвала Сила для каких-то своих целей. И ещё то, что боги не воспринимают меня как врага, и это, кстати, не может не радовать. А ещё я окончательно решил, что с богами мне не по пути. Пожалуй, стоит попроситься на приём к Драгане Ивлич и подать официальную жалобу – это немного убавит пыл жрецов и заставит их держаться от меня подальше. Я решил не доезжать до главного крыльца и оставил машину с водителем на стоянке для пациентов. Меня бы, конечно, пропустили и на машине, но я не хотел устраивать парадный визит, да и вообще не хотел выделяться. И сейчас я шёл до маминой клиники пешком, как обычный посетитель. Ночью был сильный снегопад и весь город был засыпан снегом, но здесь дорожки уже были полностью расчищены, и дворник специальным веником на длинной палке стряхивал снег с приветливых лекарок и радостных пациенток. Для меня мраморные статуи среди русских сугробов выглядели не вполне естественно – они у меня всегда ассоциировались больше с жаркой Грецией, чем с нашими заснеженными болотами. В клинике меня уже ждали: – Господин, сиятельная Милослава распорядилась немедленно провести вас к ней, – вскочила одна из девушек-секретарш в вестибюле. – Ведите, – согласился я. Когда я был здесь в последний раз прошлой весной, везде пахло свежей краской, и местами ещё можно было наткнуться на рабочих, лихорадочно исправляющих недоделки. Так что сейчас я впервые видел клинику в её законченной форме. Надо сказать, обстановка производила впечатление. Пациент с первого взгляда осознавал размер будущего счёта. Бедные в эту часть клиники, конечно, не попадали, но думаю, финальный счёт впечатлял и богатых. – Кени? – подняла голову мама, когда я заглянул в её кабинет, жестом остановив секретаршу. – Заходи, я тебя жду. – И зачем ты меня сюда позвала? – её настоятельная просьба приехать действительно была для меня неожиданной. – Надо провести небольшое обследование. Сегодня обследую тебя, а завтра позову Лену. Дело в том, что у вас сейчас из-за вашей боевой практики практически непрерывно работает регенерация. – И что – это ненормально? – Конечно, ненормально, – ответила мама, посмотрев на меня с ироничным удивлением. – У человека, если ты забыл, регенерации нет. Полный курс Тоффеля слишком редко применялся, и данных по нему меньше, чем хотелось бы. Неожиданностей я не жду, но всё равно надо убедиться, что всё работает правильно, и никаких побочных эффектов нет. Пойдём в лабораторию. Обследование затянулось часа на два и потребовало от меня немалого терпения. – Ну что, я ещё не превращаюсь в лягушку? – спросил я, наконец застёгиваясь после того, как меня сунули в десяток каких-то аппаратов. – В лягушку? Нет конечно, они же холоднокровные, – рассеянно отозвалась мама, изучая данные анализов. – Вот насчёт оборотничества непонятно пока, повышенная регенерация может к этому привести. Как ты себя чувствуешь в полнолуние? – Что? – я вытаращился на неё в изумлении. – Шутка, – мило улыбнулась мама. – Не всё же одному тебе шутить. – От таких шуток можно и впрямь в лягушку обернуться, – сказал я с облегчением. – Не бойся, оборотней не существует, – тут она надолго задумалась. – Скорее всего, не существует. Ладно, что мы всё о глупостях. Я хочу с тобой посоветоваться. Возникла серьёзная проблема – у меня прибавилось возможностей, но оказалось, что мне не хватает знаний. – Тебе не хватает знаний? – удивился я. – С твоим-то опытом? – Сейчас всё стало иначе, – со вздохом сказала мама. – Я сейчас должна учиться лечить совсем по-другому. Вот как бы тебе объяснить... если раньше я не столько что-то делала, сколько помогала организму, то теперь я могу всё делать сама. Если раньше я обращалась к Силе, то теперь я чувствую её как себя. Мне не нужны конструкты, понимаешь? Я без всяких конструктов могу как угодно изменить даже отдельную клетку, просто волевым усилием. – Так это и хорошо, разве нет? – Хорошо, но для этого нужны более глубокие знания. Например, я могу усилием воли заменить весь углерод в организме человека на кремний, то есть превратить его в кремнийорганическое существо. – И что при этом будет с человеком? – Вот, правильный вопрос. Он умрёт, конечно. Я не знаю, будет ли такое существо жизнеспособным, и даже если да, я не имею представления, какая у него должна быть биохимия. Я не смогу преобразовать организм правильно. То есть возможности у меня почти неограниченные, но я не умею их применять. Я сейчас просто стараюсь не выходить далеко за рамки моих прежних возможностей, но я могла бы делать гораздо больше. Или вот ещё пример – я в принципе могла бы превратить старика обратно в двадцатилетнего. По-настоящему превратить – убрать все накопившиеся клеточные дефекты и сбросить эффект клеточного старения. Я, кстати, даже немного экспериментировала с этим в отряде – женщины у рысей слегка помолодели. Лет по десять им скинула. – Знаешь, на твоём месте я бы про это не распространялся, – встревожился я. – Даже не могу представить все последствия, если это вдруг станет широко известным. Могут, например, начать охоту на нас с Леной, чтобы иметь возможность тебя шантажировать. – Я уже и сама поняла, – кивнула мама. – У многих от такой перспективы все ограничители сорвёт. Буду молчать, конечно. Я сказала тебе это для того, чтобы ты представил мои новые возможности. Я могу всё или почти всё, но не знаю, как это делать, чтобы не повредить человеку в процессе. Мне нужно учиться и экспериментировать. – С учёбой, думаю, никаких проблем не будет. Составь список учёных, которые занимаются интересными для тебя исследованиями. Например, в биохимии. Уверен, что мы сможем уговорить их устроить для тебя курс лекций с практическими занятиями. А вот с экспериментами сложнее... – я задумался. – У нас случаются персонажи, которым всё равно умирать – взять для примера хотя бы тот бывший отряд «Мангуст», который нас пытался убить. Но ты знаешь, мне совсем не нравится этот вариант. Дело даже не в гуманизме, мне на них плевать. Мне не нравится, во что ты превратишься, если будешь вот так проводить опыты над людьми. Ты же понимаешь, что такие занятия бесследно не проходят? Я не хочу, чтобы моя мать превращалась в монстра, для которого убить человека всё равно что прихлопнуть муху. – Мне тоже не хочется этим заниматься, – согласилась мама. – Я всё-таки лечу людей, хладнокровно убивать не по мне. – Другие варианты тебе не подойдут? Например, лечить тяжелобольных, у которых уже нет шансов? – Возможно, – мама задумалась. – Не так эффективно, как эксперименты, но можно попробовать. – Мы можем построить ещё один небольшой корпус для смертельно больных, коек на десять. Плату за лечение с них брать не будем – денег у них, скорее всего, и нет, а для нас расходы небольшие. Зато это очень добавит тебе уважения в обществе. – Пожалуй, это интересный вариант, – согласилась мама. – Особенно лечение наследственных заболеваний, чтобы не просто вылечить, а ещё и поправить дефекты ДНК. Это будет хорошим опытом. – В таком случае, я отдам Зайке необходимые распоряжения. Мы, кстати, сейчас заканчиваем переговоры о приобретении двух газет. Они ближе к концу строительства пришлют корреспондентов, скажешь им несколько слов. Не беспокойся, тебе никаких речей придумывать не придётся, всё придумают специалисты, а ты просто повторишь. Мама смотрела на меня со странным выражением лица. – Не знаю, Кени, – наконец сказала она, – как-то это нескромно, себя так выпячивать. Недостойно. Я не буду этим заниматься. – Вот как раз из-за такой ложной скромности таланты умирают от голода в трущобах, в то время как пронырливые бездари процветают, – вздохнул я. – Хорошо, как скажешь. Я не буду настаивать, чтобы ты общалась с журналистами. Просто выделишь человека, чтобы им показали новый корпус, вот и всё. – Ты всё делаешь неправильно, Кеннер, – покачала головой Стефа. – Ты пытаешься построить конструкт идеально точно, но этого делать совсем не нужно. Это путь ремесленника, и это тупик. Конструкты неважны, важна воля. Я вздохнул. Как-то сложно всё это, непонятно и неопределённо. Какая всё-таки хорошая и удобная магия была у Гарри Поттера – наставил палочку на врага, крикнул «Патрисио Лумумбос», и раз! – тот превратился в негра. Сделано для людей, в общем. А тут кричи, не кричи...