Последнее, седьмое купе досталось Алине. Ленка быстро обследовала весь вагон и пришла в ужас. – Девочки, это же просто кошмар, – взволнованно докладывала она набившейся к нам компании боевиков. – Купе сами видите какие, повернуться невозможно. Будем жить трое суток как в шкафу. Душевых кабинок всего две на весь вагон, а ведь нас в вагоне тринадцать человек едет. Ванну принять вообще негде. Не понимаю – неужели нельзя было взять обычный первый класс? По мне, так Ленка слишком драматизировала – купе было заметно больше знакомого мне четырёхместного купе. Два удобных дивана и шкаф для одежды, застеленный свежей скатертью стол, на котором лежит меню на сегодня, небольшой холодильник с прохладительными напитками – что ещё нужно воину, привыкшему к лишениям? – Лен, мы в боевом походе, – объяснял ей я. – Это значит, что мы должны превозмогать и преодолевать. Какая ванна, о чём ты? Верблюд в тебя плюнул, вот и помылась. А нет, так штык-ножом грязь отскребла, и дальше ползёшь в атаку. Да и вообще – откуда такая изнеженность? В Каменном Логе ты в ручейке мылась, и ничего, не возмущалась. – Там как раз понятно, там нормальным условиям неоткуда было взяться, – возражала она. – Но здесь-то вроде как цивилизация – почему мы не можем рассчитывать на минимальный уровень комфорта? – А я, когда в Академиум поступала, ехала в Новгород в третьем классе, – поделилась пережитым Дарина. – Там душевых совсем нет. – И как же ты ехала? – поразилась Ленка. – Так ведь Русса совсем рядом. А вообще в хозяйственном вагоне есть общая помывочная. Совершенно шокированная Ленка не находила слов. – А ещё там в купе четыре человека едут, – добавила ужасов Дара. – Как там четыре кровати помещаются? – удивилась Ленка. – Там, наверное, купе большое? – Нет, небольшое, даже меньше этого. Вот где-то посюда. – Дара показала рукой величину купе. – Там узкие такие полки двухэтажные, и маленький столик между ними, вот такой примерно. – И как за таким маленьким столиком четыре человека обедают? – недоверчиво спросила Ленка. – Никак. Едят каждый на своей полке кто что из дома взял. Там обеды не разносят. Ленка потрясённо молчала – жизнь открылась ей новой ужасающей гранью. Собственно, наши нечастые поездки мы всегда совершали только первым классом, в котором было три купе на вагон. Каждое купе состояло из двух комнат и ванной, и Ленка искренне считала, что это и есть путешествие в спартанских условиях. А последние пару лет мы вообще ездили в собственном салон-вагоне – наши поездки первым классом стали восприниматься обществом то ли как показная скромность, то ли как просто жлобство, и нам в конце концов пришлось приобрести соответствующий нашему положению экипаж. Но этим летом в салон-вагоне отправилась в отпуск Зайка, ну а мы, так сказать, пошли в народ, припадать к истокам. Для полноты образа мне осталось только посадить репу и написать «Войну и мир». Я стоял в коридоре у окна, задумчиво глядя на проносящиеся мимо перелески. Рядом кто-то остановился, и до меня донёсся запах духов Алины. – Скучаешь? – А что ещё делать в дороге? – пожал я плечами. – Заниматься, например, – предположила Алина улыбаясь. Я фыркнул. – Ты слишком высокого мнения обо мне. Лучше открой секрет – как ты вдруг оказалась нашим руководителем? – Никакого секрета. Во-первых, эта поездка очень полезна для Анеты, но без меня её бы не взяли. Они же проиграли, помнишь? Во-вторых, Мила попросила меня присмотреть за вами. Вот так всё и сложилось. – Всё-таки мама добилась своего, – засмеялся я. – А как же ты род оставила? – Я цепью не прикована, – усмехнулась Алина. – Там есть кому меня заменить. Я давно хочу оставить Материнство, но род категорически против. Вот пусть поживут немного одни, может решатся наконец меня отпустить. – Неожиданно, – удивился я. – Я-то думал, Высшие в родах, наоборот, стремятся в Матери. Хотя сейчас припоминаю, что Стефа вроде тоже в Матери сильно не хочет. – Ладно, что мы всё обо мне, – решила закрыть тему Алина. – О чём ты здесь так задумался? – Да просто в окно смотрю, – смущённо ответил я. – Вроде и отъехали совсем недалеко от столицы, а за окном сплошные леса и никаких людей. – Вот если бы ты нормально участвовал в работе Совета Лучших, то сам бы знал, насколько это острая проблема, и как упорно князь пытается что-то с этим сделать. – Не понял сейчас о чём ты, – я удивлённо посмотрел на Алину. – У нас княжество промышленное, сельское хозяйство развито слабо. Поэтому население распределено очень неравномерно, с чрезмерной концентрацией в городах. Мы ввели большие налоговые льготы для предприятий, расположенных в маленьких поселениях. Дворян это не особо привлекает, а простолюдины довольно активно такими льготами пользуются. Деревни так развить не выйдет, конечно, но хотя бы получается размазать население по небольшим городам. Во всяком случае, нам удаётся уже больше ста лет удерживать население столицы на уровне меньше четырёх миллионов. – А зачем это вообще нужно? Алина посмотрела на меня с удивлением. – Для того чтобы избежать популяционного регулирования. Вы разве не изучали экологию популяций? – У нас был такой предмет в списке факультативных, но он меня не заинтересовал. – А напрасно, – укоризненно сказала Алина. – Сейчас бы не задавал глупых вопросов. Ты ведь входишь в Совет Лучших, участвуешь в управлении княжеством, а сам не знаешь элементарных вещей. – Сдаюсь, сдаюсь, – я поднял руки. – Мне стыдно. Объясни, пожалуйста. Алина покачала головой, но всё же решила объяснить. – Если очень кратко, то когда плотность популяции превышает некий предел, включаются механизмы популяционного регулирования. Природа стремится уменьшить размер популяции, и эта процедура обычно очень неприятна для членов этой самой популяции. – Так это же вроде только для животных, – не понял я связи. – Скажи это природе, – засмеялась Алина, – а то она не знает. Для природы нет принципиальной разницы между нами и какими-нибудь жуками. В человеческой популяции механизмы регулирования отличаются от тех, что у жуков, но они всё равно есть, просто проявляются совсем по-другому. Например, возрастает число психических отклонений, возникают общественные и политические течения со странными целями, внезапно появляются очаги новых или ранее побеждённых болезней. Верхи перестают справляться с управлением, низы вспыхивают по малейшему поводу. В целом общество теряет стабильность и идёт вразнос. Это может и не ограничиваться одним государством, конечно. Бывает, что и целая группа государств как будто сходит с ума. Результат неизменно печальный, и с массой жертв. – Разве это не может происходить из-за других причин? – удивился я. – Может, конечно, – согласилась Алина. – Хотя тут тоже единого мнения нет. Просто порог популяционного регулирования не постоянный, а меняется в зависимости от многих факторов. В неблагополучном обществе он очень сильно понижается, и там уже трудно судить, что именно послужило причиной коллапса. Всё вместе, наверное. Но бывает, что общество вроде благополучное, и каких-то критических проблем у него нет, и вдруг оно ни с того ни с сего начинает разваливаться. – Мне кажется, что благополучное общество может существовать сколь угодно долго без всяких проблем. – Нет, Кеннер, – покачала головой Алина, – у любого развивающегося общества постоянно и неизбежно возникают разные проблемы. И когда у общества нет запаса по популяционному регулированию, даже незначительная проблема может запустить разрушительные процессы. Например, случился небольшой перебой с поставкой хлеба – никто ещё не голодает, но толпа уже начинает крушить склады, при этом уничтожая оставшийся провиант. – Но всё же, насколько я понимаю, – заметил я, – со всеми этими отрицательными явлениями можно довольно успешно бороться. – Можно, – согласилась Алина, – но только до определённой степени. И чем дольше оттягивается включение популяционного регулятора, тем в более диких формах он в конце концов проявляется. Нужно искоренять причины, а не бороться с симптомами. Поэтому князь очень внимательно отслеживает малейшие признаки нестабильности. Вот, например, ты же наверняка помнишь волнения в посёлке Лесиных осенью? Казалось бы, мелочь, но Совет Лучших три раза заседал по этому поводу. Там довольно долго работала княжеская комиссия, и вообще-то, были подозрения, что ты приложил к волнениям руку. Но комиссия в конечном итоге пришла к выводу, что вина лежит исключительно на Лесиных. Я похолодел, поняв, по какому краю я прошёл. Если этому придаётся такое большое значение, то последствия для меня могли быть самыми серьёзными. Помня свой старый мир, я относился к организации народных волнений как к обычному методу политической борьбы, но тут, похоже, таким народным вожакам сразу отрывают голову. Надо будет сказать Ленке, чтобы она проинструктировала своих молчать об этом, а лучше вообще забыть. – Интересно, а боги в этом играют какую-нибудь роль? – я постарался срочно увести разговор в сторону, и очень кстати вспомнилась лекция Сагала. – Ещё как играют, – усмехнулась Алина, – вот только мы не вполне понимаем какую. Иногда они помогают, но чаще помогают упасть. Мы, например, уверены, что они приложили руку к некоторым эпидемиям. – И зачем бы им это было нужно? – спросил я, хотя кое-какие догадки у меня уже были. – Тут как раз всё просто, – ответила Алина. – Вирусы встраиваются в генетический материал, так что эпидемия – это самый быстрый и эффективный способ массовой модификации ДНК. Правда, в процессе мутации многие погибают, но богов это вполне устраивает, особенно учитывая, что погибают в основном самые слабые. Они это наоборот рассматривают как дополнительный плюс. – А с их эпидемиями можно как-то бороться? – Только обычными способами – гигиена, вакцины, лечебницы. У нас совершенно разная сила. Мы сильнее богов в прямом столкновении, но мы не можем повлиять даже на одного человека, а вот боги могут заставить действовать по-своему сразу миллионы людей. Или взять те же эпидемии – мы не можем создать вирус, который производил бы нужную мутацию, и бороться с подобным вирусом тоже не можем, а для них это легче лёгкого. Хотя сейчас, когда у нас появилась Мила, многое может измениться. Возможно, для человечества было бы лучше обходиться вообще без богов, но людям почему-то непременно нужен поводырь. – А разве Высшие не могли бы заменить богов для людей? – Несмотря на пафосное название, мы всё же люди, а не высшие сущности. Для других людей мы не авторитет – та же Драгана Ивлич даже близко не сравнится с каким-нибудь божком алкоголизма, хотя она этого божка может прибить одним щелчком. Но он бог, высшее существо, а она всего лишь человек. Да что далеко ходить – вот ты, говоря со мной, никакого трепета не испытываешь, верно? Тут я вынужден был согласиться. Воспоминание о встрече с Хорсом до сих пор вызывало у меня дрожь, а ведь Алина, вполне возможно, его не слабее. – Понимаю, что ты имеешь в виду, – кивнул я. – И к тому же люди, наверное, вообще не очень доверяют Владеющим. У меня ещё вот такой вопрос насчёт популяционного регулирования: вот мы стараемся размазать население – а как другие эту проблему решают? – По-разному, – ответила Алина. – Княжества так же, как и мы. Им проще, особенно киевлянам – такой концентрации промышленности, как у нас, нигде нет. В Европе, по-моему, никак не решают, просто режут друг друга время от времени. У них там сложно что-то сделать – власть императора во многом условная, а фюрсты[21] тянут каждый в свою сторону. Насчёт каганата мало что известно. У нас неплохие отношения, но их общество само по себе довольно закрытое. Мы знаем только, что кагана периодически затевает войну с какими-то племенами на юге и востоке. На востоке к Рифейским[22] горам живут лесные племена. Они мало кого к себе пускают и мало что про себя рассказывают. Но у нас есть информация, что они пошли по совершенно другому пути – у них какие-то свои механизмы регулирования численности популяции. Лишние дети просто не рождаются. – А что они из себя представляют? – заинтересованно спросил я.