— Мне не нужна помощь, — объяснил я. — Я в этой глупой затее вообще участвовать не собираюсь. Обе смотрели на меня с удивлённо-непонимающими лицами, ожидая дальнейших пояснений. — Князь хочет прижать Греков, и поэтому ему нужно, чтобы я с ними воевал, — объяснил я. — Я бы предпочёл взять с Греков виру и помириться, но мне от князя тоже кое-что нужно, так что я не могу ему просто так отказать. А вообще, он хотел бы сам подыскивать мне союзников и сам распределять, кому что из имущества Греков достанется. Но по-моему, это ему будет уже слишком жирно, так что я выдавил из него право на защиту. Он всё равно кого-нибудь к этому подключит, конечно, но по крайней мере, я смогу дать своим родственникам возможность урвать что-нибудь с Греков. Так что это не я прошу помощи, а наоборот, оказываю вам услугу. Пока я говорил, брови у Ольги лезли всё выше. Под конец моей речи она просто рассматривала меня с непонятным выражением, а Стефа веселилась всё больше. — Нет, ну каков, а? — со смехом сказала Стефа. — Жаль, что ты не Ренский. Сделали бы мы тебя Матерью рода, Оля тебе своё место с удовольствием бы уступила. Ольга незаметно поморщилась, но промолчала. — Нет, спасибо, — вежливо отказался я. — Я не готов стать матерью. И вообще — я женат, и моя жена предпочитает видеть меня в роли мужчины. — А каких именно родственников ты имеешь в виду, Кеннер? — спросила Ольга. — У меня их не так уж много, — пожал я плечами. — Вы, Хомские, Тирины. — А Тирины-то каким боком тебе родственники? — не поняла она. — По линии Кеннера Ренского, — пояснил я. — Он про тех, которых Алинка от деда нагуляла, — уточнила Стефа. — Ах, эти! — презрительно сказала Ольга. — Я бы побрезговала их в родственники записывать. — Ну так я и сам сын изгнанницы и неизвестного отца, — хмыкнул я. — Не мне воротить нос и рассуждать о происхождении. Обе заметно смутились. — Ярин твой отец, Кеннер, — вздохнула Стефа. — Не веришь Ольге — мне поверь. Или у матери, наконец, спроси. — Если даже и так, я предпочитаю этого не знать, — откликнулся я. — Лучше уж неизвестный отец, чем такой. — Ну насчёт этого ты матери претензии предъявляй, — усмехнулась Ольга. — Она его выбирала, не я. Я-то как раз видела, что он из себя представляет. Он же ни секунды не колебался, когда от Милы отказывался. Думаешь, это я его заставила? Да мне на него вообще наплевать было. Теперь уже я почувствовал смущение. — А почему ты сам не хочешь участвовать, Кеннер? — спросила Стефа. — Потому что мне от них ничего не нужно, — честно ответил я. — Они, конечно, ранили моего человека, но не со зла, а по глупости. Это недостаточный повод, чтобы устраивать бойню, меня вполне устроит разумная вира. Когда мои родственники что-то с Греков получат, я с ними помирюсь, а дальше князь пусть сам свои махинации проворачивает. — Думаешь, князь такому обрадуется? — Я могу оказать ему услугу, а бегать по поручениям не собираюсь. Вот примерно на этой границе я и хочу остановиться. Обе глубокомысленно покивали. — А кто ещё участвует? — поинтересовалась Ольга. — Я с вами первыми говорю. Думаю, Алина за эту возможность обязательно ухватится. Насчёт Хомских пока не знаю. У нас с ними ещё не настолько близкие отношения, мне трудно судить, что они хотят. — Значит, с Хомскими ты решил помириться? — как бы невзначай поинтересовалась Ольга. — Так я с ними и не ссорился, — ответил я. — Ссорились моя мать с Путятой, но я не моя мать, а Беримир не Путята. — Милослава Путяту вылечила, — с намёком заметила Ольга. — Да, я её об этом попросил, — признал я. — Чтобы наладить отношения с Хомскими. Не сказать, что она легко согласилась, но я всё же смог найти аргументы. — Находить аргументы у тебя довольно ловко получается, Кеннер, — согласилась Стефа, и они с Ольгой дружно усмехнулись. — Скажи, Кеннер, — заговорила Ольга, — вот представим, что ни Тирины, ни Хомские не захотели участвовать — что тогда? У нас одних сил для Греков маловато. — Я мог бы, конечно, просто взять с Греков виру и на этом закончить, — подумав ответил я. — А князю объяснить, что защитников не нашлось. Но это не очень хороший вариант, потому что князь легко найдёт мне защитников, и мы оба это знаем. Так что в таком случае мне всё же придётся повоевать — или вместе с вами, или без вас на княжеских условиях. Ну или вместе с вами и заодно с теми, кого князь в это дело втащит. — То есть Греки никак не могут войны избежать? — Никак, конечно, — я посмотрел на неё с удивлением. — После того как их измена вылезла наружу, для них только два варианта: либо их полностью уничтожат, либо им всё же удастся сохранить семью, пусть и ценой имущества. Князь просто не хочет вытаскивать всю эту грязь на публику и предпочитает раздавить Греков чужими руками. Но если это не получится, то он уничтожит их сам под корень. Когда Остромира убили, у них появился шанс выжить, но они неизбежно потеряют богатство и влияние. Это минимальный вариант, который устроит князя. — Погоди, не так быстро, — остановила меня Ольга. — Мы слышали, что у Греков намечаются трудности, но измена? О чём ты вообще говоришь? Я осёкся. Последнее время я общался только с людьми, которые были полностью в курсе событий, и совсем упустил из виду, что до широкой публики никаких подробностей так и не дошло. — Я наговорил слишком много лишнего, — вздохнул я. — Извините, но я ничего не могу объяснить. Стефа с Ольгой переглянулись, а затем вопросительно уставились на меня. — Кеннер, откуда ты всё это знаешь? — потребовала Стефа. — Извините, — развёл я руками. — Я забылся и сказал то, что не имел права говорить. — Может, он специально как бы случайно проговорился? — спросила Ольга Стефу. — Чтобы нас туда затянуть? — Нет, — покачала головой Стефа. — Я Кеннеру верю. Он такими методами не пользуется. Ведь не пользуешься, Кеннер? — Не пользуюсь, — со вздохом подтвердил я. — Я действительно проболтался. — Может, он действительно сын князя, а Мила нам просто голову дурила с этим Яриным? — неуверенно спросила Стефа. — Откуда он такие вещи знает? — Ты-то хоть эти глупости не повторяй, — возразила ей Ольга, но в голосе у неё тоже чувствовалась неуверенность. — Да никакой я не сын князя, — сказал я с досадой. — Я даже маму как-то спрашивал об этом. Я знаю чуть больше просто потому, что случайно в это дело немного влез. Самым краешком. * * * Как обычно, нас встречала Анета, и теперь я уже понимал почему. Меня больше не обманывали изящные изгороди — после того, как у нас появилось своё поместье, я полностью осознал, что из себя представляют родовые владения. Гулять здесь в одиночку я вряд ли решусь — стоит случайно забрести куда-нибудь не туда, и прогулка завершится болезненно или как минимум унизительно. Ленка с Анетой на мгновение соприкоснулись щеками, обозначая сердечный женский поцелуй, ну а мне поцелуй достался чуть более натуральный. — Как вы справлялись здесь без нас? — спросил я, когда мы двинулись по дорожке в сторону дома Алины. — С трудом, — улыбнулась Анета. — А где вы пропадали? — Надо было съездить по делам в империю, — туманно ответил я. — У нас там родственники, познакомились с ними, пообщались. — Газеты писали, что вы там кучу народа поубивали, — заметила Анета с лёгкой улыбкой. — Это Кеннер, — предала меня Ленка. — Я только пряталась за него. — Интересные у вас поездки. Надо бы как-нибудь съездить с вами, развеяться. — Не верь газетчикам, — посоветовал я, — они врут как дышат. — Ливонский потрошитель, — захихикала она. — А что, звучит. — Это что, — закатил я глаза, — мне теперь каждый будет так мозг клевать? — Бремя популярности, — наставительно сказала Анета, и девицы дружно захихикали. А не послать ли мне команду архивистов к кому-нибудь из популяризаторов? Кто там это прозвище запустил? Меня никогда не привлекала идея вести себя вроде Дона Корлеоне, но временами меня к этому просто вынуждают. Впрочем, подобная реакция совершенно нормальна для аристократа — да та же Алина в такой ситуации приехала бы в редакцию и без лишних разговоров превратила бы её в дымящиеся руины. Алина встретила нас на пороге, немедленно погнала мыть руки и усадила за стол. Когда она дома, у неё доминирует материнский инстинкт, и она каждый наш визит стремится накормить нас до отвала. Не скажу, что меня это угнетает — Алина готовит просто потрясающе. Но что меня больше всего в ней поражает — это то, с какой лёгкостью она меняет свои образы. Дома она заботливая мамочка, на людях она величественная Мать рода, а в нашем путешествии я познакомился с образом отвязной хулиганки. Причём она никогда не играет — во всех её образах это настоящая Алина. — Наконец-то вы сами приехали, — улыбнулась Алина, глядя, как мы демонстрируем отменный аппетит. — Вечно вас приходится силой затаскивать, особенно тебя, Кеннер. — На самом деле у меня к тебе небольшое дело, — с лёгким чувством вины сказал я. — Я сумел выдавить из князя право на защиту. Хочешь поучаствовать? — Спасибо, Кен, — с чувством сказала Алина. — Я знаю эту историю, конечно. Гана мне рассказала, как ты князю руки крутил. Я и надеялась, что ты про меня не забудешь, и рада, что в тебе не ошиблась. — Да как бы я про тебя забыл, Лина, — я даже смутился. — Я и князю сразу сказал, что тебя позову. — Кто ещё участвует? — Ренские в деле, — ответил я. — Они, правда, немного побаиваются остаться в одиночку против Греков. Я им говорил, что ты наверняка захочешь поучаствовать, но они всё равно сомневаются. С Хомскими я, правда, ещё не говорил — совершенно не представляю, что они ответят. — А ты сам? — удивлённо посмотрела на меня она. — Я участвовать не хочу, — честно ответил я. — Но если у вас возникнут какие-то трудности, то я приду на помощь немедленно, можешь в этом не сомневаться.