Она кивнула, признавая свои заслуги, и, наставив на меня указательный палец, велела: – Не забывай об этом, дорогая, и не сомневайся во мне, договорились? – Без проблем. – Примирительно вскинула руки. – Ну и что мы делаем? – Ждем, – ответила девушка, пожав плечами и отправив в рот дольку любимого черного шоколада. – Ждем? – переспросила, с сомнением покосившись на артефакт. Но он остался безразличен к моему недоумению. Как, собственно, и его хозяйка, снисходительно мне улыбнувшаяся. Ждали недолго, хотя мне показалось, что прошла целая вечность. Все это время Давина безмятежно поедала шоколад, будто ничего не произошло, а когда ей надоела моя нервозность, вздохнула и проговорила: – Снеж, ну серьезно, чего ты так переживаешь? Акар с Аяром вдвоем, а когда они вместе, никто не может их победить. Сама прекрасно знаешь. Это правда, Аяр и Акар действительно были самыми могущественными и разумными магами во всем мире. Сильнейшие правители, эор и демон, и сами по себе впечатляли силой, а уж вместе… Удовлетворенно кивнув в ответ на мой задумчивый взгляд, Давина продолжила: – Врага номер два они поймали, обезвредили, теперь выведывают информацию. Причем таким образом, что у него нет и шанса что-либо скрыть или переврать. Это тоже был хороший довод, главное, правильно сформулированный. Мне всегда нравилось, как разумная Давина умеет успокаивать, не произнеся ни слова утешения. Она включала логику и действовала по принципу «Если ты можешь все изменить, то незачем переживать, а если не можешь – какой смысл тогда переживать?». Поэтому она никогда и не заморачивалась. Можешь – действуй, а не ной, не можешь – сядь и не мешай действовать другим. – А кто у нас враг номер один? – немного успокоившись, спросила у нее. Выразительно скривившись, ведьмочка громко фыркнула и с неприязнью ответила: – Айримис. Пусть только покажется, лично ее придушу… А, нет, не выйдет, – она заметно расстроилась, опустив уголки губ, – твой эор доберется до нее раньше. Я невольно поежилась. И уже собиралась сказать, что лучше не надо, как девушка дернулась, выразительно махнула на меня рукой, призывая к молчанию, припала к столу, отставив в сторону кружку, и внимательно посмотрела на свой артефакт, с которым внешне не случилось никаких изменений. – Они услышали, – проговорила она что-то мало мне понятное, но очень волнующее, – я могу показать. Снеж, за руку возьми. Мне не нужно было повторять дважды, тем более что Давина сама протянула мне обе ладони. Я положила руки сверху, осторожно обхватила запястья и почувствовала, как ее пальцы, в свою очередь, сжали мои. А затем – вспышка, прорезавшая сознание, и круговорот из мелькающих картинок и обрывков фраз, стремительно утаскивающий нас куда-то на глубину. Первое, что я почувствовала – холодный ветер в лицо. Резкий порыв, чуть не сбивший меня, не ожидавшую подобного, с ног, взметнувший распущенные волосы и заставивший чужую руку сжать мою ладонь крепче. Давина, присутствие которой ощутила следом за ветром, поймав мой взгляд, сначала бегло, но внимательно оглядела меня с ног до головы, и лишь потом осмотрелась, продолжая сжимать мою руку. Мы были… в храме. Наверное. Во всяком случае, строение из массивных, украшенных рисунками колонн, наверху соединяющихся в многоярусную крышу, было на него похоже. Под ногами расстилались монолитные плиты с темными символами, столь мелкими и многочисленными, что знаки сливались в единый узор. Собственно, больше в храме ничего примечательного не было. Ну, кроме завывающего злого, будто бы чему-то противящегося ветра и кучки людей в нескольких шагах от нас, облаченных в струящиеся по полу бело-серые плащи. Личности с множеством мелких косичек в длинных волосах и бородах, столпившиеся над чем-то, скрытым от наших глаз, не оставляли сомнений в своем статусе. – Совет светлых старейшин, – завороженно прошептала Давина, не боясь быть услышанной. – Интересно, какой по счету? – находясь в таком же потрясении, глухо отозвалась я. – Третий, – безошибочно определила она, подняла руку и указала мне на одного из них. – Посмотри на кольца в волосах. Действительно, перетягивающий самую толстую, центральную косу ремешок был украшен тремя массивными серебряными колечками. Значит, в этом мире уже когда-то существовали два других совета старейшин тех самых светлых, что спустя много лет будут не просто порабощены темными, а уничтожены, стерты с лица планеты. Грустный факт, но, если верить истории и рассказам Аяра, светлые были ужасными существами, лишенными человеческих чувств, а зачастую и разума, но наделенные могущественной магией. Проще говоря, почти каждый из них был бомбой замедленного действия, готовой рвануть в любой момент, стоит только светлому задаться вопросом «А почему бы и не да?». Видя, как они, негромко встревоженно переговариваясь, столпились над чем-то, я не могла подумать ни о чем хорошем. И убедилась в своих предположениях, когда от одной из колонн вдруг отделилась невысокая тень. Она – точнее он, – пробежав разделяющее со старейшинами расстояние, бесцеремонно растолкал ближайших из них и вторгся в круг. – Риэн! – чей-то грозный бас прогремел на весь храм. – С ума сойти, – прошептала Дав следом, я и сама подумала о том же. Тем временем маленький будущий грозный маг, никого не слушая, потрясенно уставился на что-то внизу перед собой. – Пошли, – велела, что удивительно, я, а не любопытная Давина, но вперед меня потащила именно она. Осторожно ступая и боязливо оглядываясь, хоть нас никто не замечал, мы подобрались ближе, заглянули через опущенные плечи маленького Риэна и… – Да ладно, – прошептала Дав с недоверием. – Ребенок? – Как она здесь оказалась? – будто услышав слова ведьмы, возмутился один из мужчин. – Боги послали нам дар, – тут же решил кто-то. – Или проклятье, – сплюнул на пол другой, не самый радостно настроенный. В образовавшемся тяжелом молчании его слова прозвучали пугающе. А малышка в небольшой плетеной корзине вдруг зашевелилась, завозилась под одеялом, а затем громко и визгливо заревела. У меня внутри все дрогнуло от этого плача, Дав крепче сжала мою ладонь, но мужчины в плащах даже не дернулись. Так и стояли, с неодобрением и испугом глядя на ребенка. Маленького, беззащитного и, кажется, никому не… – Она точно не проклятье, – решил Риэн. Такой юный, лет десяти, и такой храбрый и серьезный, именно он, а не эти умудренные жизнью старцы, подошел к корзинке. Игнорируя всеобщее неодобрение, присел на корточки и дрожащими пальцами откинул покрывало, чтобы взглянуть на скрытую от наших взглядов малышку. Увы, нам не дали посмотреть на нее. Вспышка света, новый круговорот, затянувший нас внутрь, снова перемешанные голоса и четкие картинки перед глазами, среди которых мелькали и те, где Риэн взрослел, становясь подростком, потом молодым парнем. Вместе с ним, буквально бок о бок, росла и малышка Ая. Они были красивыми, веселыми, несмотря на суровый образ жизни среди светлых старейшин, и, самое главное, добрыми. За какие-то краткие мгновения мы стали свидетелями целой истории, начавшейся с жалости, переросшей в дружбу, что была крепче стали, а затем расцветшей прекрасной любовью. Я ощущала себя так, словно в эти мгновения любила сама, остро, сильно… Чувство, что выжигало изнутри все остальные, не затрагивая ее – молодую, прекрасную, до дрожи любимую, медленно наращивающую силу ведьму. Он любил ее, поэтому не обращал внимания на ее магию. Вернее, он тоже рос, становился сильнее, и для них обоих это было шутливым соревнованием. С каждым разом она выигрывала все чаще, в ответ на проигрыши беззлобно смеялась, да и Риэн не думал обижаться, лишь сильнее старался. И все было хорошо. Пока одной темной безветренной ночью его не вызвали на совет старейшин. Он знал, что случилось что-то серьезное – они оба это знали, и их общая тревога на какой-то миг захлестнула с головой и меня. Старейшин игнорировать нельзя, у него не было выбора, пришлось идти. А уж там кучка старичков как следует промыли Риэну мозги. Говорили, что она опасна. Показывали ее разработки, заклинания, один из дневников – самый первый, исписанный едва ли наполовину. Твердили, что она слишком сильна для этого мира, и наступит день, когда случится непоправимое. И оно действительно случилось. Всего через несколько месяцев после того, как молодой еще Риэн отмахнулся от чужого мнения, даже не попытавшись вслушаться в доводы, которыми его столь старательно пытались убедить. Она задерживалась на их вечернюю встречу. Всегда пунктуальная Ая не могла опаздывать просто так, поэтому Риэн не сомневался, что что-то успело случиться. И он, чувствуя пока еще легкий тревожный звон внутри, пошел на ее поиски. И нашел. Несколькими улицами ниже, у самой реки. Одинокая стройная фигурка стояла на берегу и смотрела на что-то под ногами. Риэну сразу не понравился ее взгляд – безразличный, холодный, чужой. Это не было похоже на взгляд его Аи. Подойдя ближе на несколько шагов, он увидел зажатый в узкой ладони черно-серый кристалл, который молодая ведьма всегда носила на шее. Без него Риэн не видел ее ни разу. А потом его взгляд скользнул ниже, в траву у самой воды. В тот момент он понял, что никогда не сможет избавиться от этого воспоминания. И оказался прав, пронеся его через тысячелетия… Это была девушка. Лиана. Они оба хорошо ее знали. Облаченная в просторное бежевое платье, она лежала, раскинув руки в стороны. Ее светлые волосы рассыпались вокруг головы, перепутавшись с темной травой. И распахнутые в ужасе глаза, некогда голубые, были абсолютно черными, будто… будто из нее вытянули всю душу… Сложно сказать, от моих ли слез защипало мне глаза, или же они принадлежали потрясенному до глубины души Риэну. Айри же, не обращая внимания на мертвую девушку, медленно повернулась, холодно взглянула на мужчину и четким звонким голосом заявила: – Ты мой. Я никому не позволю забрать тебя. Четыре дня. Ровно столько он скрывался от нее, беспрерывно размышляя. Он думал о словах старейшин, о том, что видел и слышал сам. Думал, думал… и в конце концов созрел для того, чтобы прийти на совет. – Это не она, – решительно проговорил он неожиданно сломавшимся голосом – чужим, грубым, твердым. Он будто возмужал, вырос за эти несколько дней, как за добрый десяток лет, потеряв где-то там, на берегу, жизнерадостного мальчишку и превратившись в серьезного взрослого мужчину. Это стало началом конца. Любовь превратилась в ненависть, а ненависть – в желание остановить. Той же ночью он уехал, не оставив ни одной подсказки, где его искать. Уехал далеко-далеко, чтобы она не смогла его найти, и уже там старательно шел к тому, для чего его готовили с детства. Он готовился вступить в ряды старейшин, желая стать великим воином. Так прошел год, другой, пятый, седьмой. Он не забывал о ней, а она всегда помнила о нем.