19 августа 2019 года, 11:15. ФРГ, Берлин, район Тиргартен, Вилли Бранд штрассе 1. Ведомство Федерального Канцлера, седьмой этаж, кабинет фрау бундесканцлерин. Присутствуют: Бундесканцелерин Ангела Меркель Генерал от инфантерии граф Вальтер фон Брокдорф-Алефельд Узнав, что теперь у Европы снова есть Восточный фронт, фрау Меркель ощутила, будто пол ушел из-под ног, и она падает в пропасть. «Вольдемар! – хотела закричать она. – Мы так не договаривались!» Но действительность была неумолима. Отбросив всяческие условности, русские принялись заниматься тем, что требовалось сделать еще давным-давно. Пока на западе Белоруссии солдаты президента Лукашенко с боями отходили с одного рубежа на другой, в Прибалтике границы с грохотом рухнули, и подвижные как ртуть механизированные соединения русской армии устремились вглубь эстонской и латышской территории. Как и три с половиной месяца назад, на Украине в течение первой ночи конфликта передовые части на легкой колесной технике, обходя узлы сопротивления, с легкостью рассекли территорию несчастных прибалтийских государств, а следом за ними по шоссе двигались танки, мотострелки и отряды Росгвардии на грузовиках. Уже к утру семнадцатого числа российский флаг взвился над Резекне, а в полдень – и над Даугавпилсом. Латвийская мотопехотная бригада вместе с НАТОвскими частями усиления, которые белорусские войска отбросили под Урбанами за линию госграницы, оказалась между молотом и наковальней. Другая группировка, продвигавшаяся от Изборска, утром остановилась на отдых на полпути к Риге в городке Смилтене, и столицу Латвии объял страх. Такого результата присоединения к «альянсу вне НАТО» там никто не ожидал. Дороги, ведущие от Риги в южном и юго-западном направлении, в течение дня заполонило множество машин. В Эстонии в первую же ночь русские очистили русскоязычную Нарву и, продвинувшись вглубь страны еще на сто километров, остановились в городке Раквере. При этом разбитую в труху ракетными ударами базу Вырусского батальона эстонской армии взяли ночным штурмом бойцы штурмового батальона РККА из состава сил второго эшелона. Знали ли эстонские власти, снося памятники воинам-освободителям и прославляя местных легионеров СС, что однажды они могут столкнуться с живыми, здоровыми и весьма обозленными солдатами Сталина, явившимися в мир двадцать первого века устранять старые недоделки? Ракетные удары русских поразили и главную базу эстонской армии на бывшем советском аэродроме в городке Тапа, и вместе с ней под огненный молот попал и контингент НАТО. Туда в первую ночь войска Путина не добрались, но тем не менее результат для эстонской армии получился плачевный. Огромные воронки на месте разрушенных казарм и боксов для техники показал уже не российский RT-Deutschland, а американский CNN. В Финляндии русские вообще превзошли себя (правда, это еще как сказать, если вспомнить первый ракетный удар по Киеву) в самом начале войны уничтожив парламент, правительство, военное министерство с генеральным штабом, а также все четыре аэродрома, на которых базировалась финская боевая авиация. Разорение вышло полным. Как и в других западных армиях, построенных по американским стандартам, функции ПВО в Финляндии возлагались на истребительную авиацию. И когда финские ВВС приказали долго жить, страна Суоми оказалась во власти заполонивших небо непревзойденных российских «Бэкфайров» (Ту-22М3), «Фенцеров» (Су-24) и «Фуллбэков» (Су-34), принявшихся уничтожать то, на что русские пожалели тратить ракеты. На этом фоне форсировавшие границу русские сухопутные войска, стремительно продвигающиеся к Хельсинки вдоль берега Финского залива, выглядели для финнов всего лишь сопутствующей досадной неприятностью. Войска, выступившие на отражение вторгшегося врага, попадали под бомбовые удары и гибли, даже не вступив в бой, и никто был не в силах им помочь. К утру девятнадцатого числа под неистовым натиском русских пали Таллин и Рига, а на улицах Хельсинки вовсю шли уличные бои остатков гарнизона, ополченцев и пробившихся к столице разрозненных частей финской армии с советскими штурмовыми бригадами (а это такие берсеркеры, которые в бою пленных не берут). При этом территории Эстонии и Латвии войска Путина контролировали примерно наполовину, а Финляндии только на четверть, но стало понятно, что сопротивление осколков Российской империи и Советского Союза – исключительно временное явление. Еще немного – и, покончив со своими проблемами на театре боевых действий севернее литовско-латвийской границы, русские смогут сосредоточиться на пробивании коридора в Калининград через Литву, не отвлекаясь при этом на разные побочные мелочи. Тем временем по всей Прибалтике и значительно южнее (например, в Молдавии, где армии вторжения вышли на румынскую границу) искали спасения люди, сделавшие борьбу с русским миром своей главной профессией и источником заработка. Они бежали от девятого вала путинского нашествия на чем придется и куда глаза глядят, по пути призывая на помощь дядю Сэма. А тот уже списал их со счетов по графе «убытки», ибо еще одно повышение ставок в геополитической игре было не в его интересах. Свой выигрыш Америка заберет совсем в другом месте, и Меркель подозревала, что это будет Германия и другие страны Западной Европы. Ограбить Россию не удалось: такую, какой она стала сейчас, уже не ограбишь – при попытке нападения она сама с кого хочешь снимет штаны, заставив продемонстрировать цвет исподнего белья[27]. С нищих прибалтов и даже поляков, которые и в мирное-то время постоянно клянчили дотации из фондов ЕС, брать тоже нечего. В огонь войны их – и пусть горят там синим пламенем. А вот жирных западноевропейских тельцов еще можно и доить, и стричь, и резать на мясо. Вот чего Меркель меньше всего хотела для своей страны, так это такой судьбы. Но, к несчастью, ее никто не спрашивал, чего она хочет, а чего нет. И тогда она в очередной раз решила посоветоваться с умным человеком, немецким патриотом, а также специалистом по части разных молниеносных нашествий, впоследствии на своей шкуре испытавшим колотушек от путинской армии – то есть с генералом от инфантерии графом Вальтером фон Брокдорф-Алефельдом. Генерал прибыл в ставку (то есть в офис бундесканцелерин), одетый по всей форме, в мундире и при орденах, и, выслушав сетования Меркель, сказал: – Затея с нападением на Белоруссию была крайне дурацкой, а уж ее исполнение и вовсе не выдерживает никакой критики. Русские, мало того, что творчески переработали наш опыт войны в Западной Европе, соединив его с собственными наработками, были готовы к такому развитию событий – и морально, и тактически. Да это и неудивительно – ведь о том, что локальный конфликт на Украине неизбежно перерастет в сражение как минимум за Восточную Европу, герра Путина предупредили еще за два месяца до того, как на белорусско-польской границе прозвучал первый выстрел. – Так, значит, это не был экспромт? – спросила ошарашенная словами генерала Меркель. – О нет, – ответил фон Брокдорф-Алефельд, – это была тщательно разработанная операция по переносу главного удара на новый театр военных действий. Экспромт потребовал бы в разы больше времени и проходил бы гораздо менее организованно. После всей той ерунды, которую наговорил перед своим Конгрессом главный американский плутократ герр Пенс, было несложно догадаться о неизбежности очередного витка военных действий и предпринять меры подготовки. Едва прозвучали самые главные слова со стороны американцев, как русские прекратили активные операции на украинском фронте, объявили мобилизацию и принялись перебрасывать войска туда, где должна была решиться судьба начальной фазы сражения за Европу. Если ваша разведка этого не заметила, то грош ей цена. – Наша разведка это заметила, – тихо сказала Меркель, – но мы думали, что герр Путин блефует. Раньше он не был такой… буйный. – Раньше перед ним никто не ставил на ребро вопроса жизни и смерти существования его государства, – назидательно сказал генерал вермахта, – не требовал сдачи на милость победителей, разоружения и полной капитуляции. Герр Путин пытался предупредить вас, что курс на углубление конфликта не приведет западные страны ни к чему хорошему, но вы восприняли его слова как очередное проявление слабости. По счастью, Германия пока не участвует в творящемся безумии, и лучше бы ей и дальше оставаться от всего этого в стороне. Это был мой первый и самый главный совет в русском вопросе, который остается актуальным до сих пор. Чего бы вам ни говорили из Вашингтона, помните, что Америка расположена на другой стороне океана, а Германия у нас одна-единственная, новой нам никто не даст. – Я это помню, Вальтер, – тихо сказала Меркель, – но боюсь, что обстоятельства окажутся сильнее моей воли. – В последнее время, – сказал фон Брокдорф-Алефельд, – я довольно много общался с Ричардом (посол США в Германии Ричард А. Гренелл). Он, конечно, педик и весьма беспринципный человек, но никто не скажет, что у него недостаточно ума. Однажды, совсем недавно, после третьей рюмки русской водки, когда мы с ним поминали покойного президента Трампа, он мне сказал: «Понимаешь, Вальтер, мы, американцы, на все смотрим как на бизнес, который должен приносить прибыль. Чем больше прибыли, тем лучше. И наша мировая гегемония – это тоже бизнес. Но что этот бизнес нам приносит, за исключением весьма нематериального чувства глубокого удовлетворения от роли повелителей мира? А приносит он нам одни убытки, постоянно растущий американский долг тому свидетель. Что-то поломалось в нашей американской системе лет двадцать назад, после чего самая богатая страна земного шара стала стремительно набирать долги. Издержки на поддержание нашей мировой гегемонии с каждым годом все больше превышают наши доходы. А это плохо. Возможно, дело в том, что, уничтожив геополитического конкурента в лице Советов, мы потеряли стимул содержать у себя мощную промышленность, которая постепенно стала перебираться в Китай. В результате уже не американские товары продаются по всему свободному миру, принося нам прибыль, а товары со всего мира продаются в Америке, которая теперь производит только доллары. Отрицательный внешнеторговый баланс вкупе с военными расходами, необходимыми для поддержания гегемонии, и есть причина того, что наше мировое господство приносит Америке одни убытки. Некоторое время назад в нашем вашингтонском болоте бытовало мнение, что американский долг до бесконечности можно размещать среди подчиненных нам стран, но потом выяснилось, что емкость этого сливного бачка исчерпана, и теперь наши долги копятся на балансе ФРС. Все. Если убыточный бизнес невозможно исправить никакими модернизациями и оптимизациями, то его закрывают, а персонал выгоняют за ворота. При нашем американском капитализме такое бывает довольно часто. Большой Дон, в душе так и оставшийся бизнесменом, так и намеревался сделать: закрыть проект „американская гегемония“, уволив кормящихся с него бюрократов, сократить военные расходы и вернуть промышленность на американскую территорию, постепенно запретив импорт китайских товаров. За это его и убили. Представители „вашингтонского болота“, что пришли ему на смену, решили резко взвинтить ставки, понадеявшись, что Путин бросит карты и сам передаст в их распоряжение накопленные богатства своей страны. Но если этого не произойдет, и ответ русских будет адекватен предъявленному вызову, то господин Пенс и стоящие за его спиной вернутся к первоначальному плану Большого Дона с одной маленькой поправкой – сам понимаешь, с какой. Русским ваша Европа должна достаться после ожесточенных сражений в виде начисто вытоптанного пепелища. Города и заводы должны быть разрушены, люди убиты, а лучшие инженеры и техники, спасаясь от неминуемой смерти, должны перебраться к нам в Штаты, чтобы трудиться ради нашего благополучия…». Немного помолчав, Вальтер фон Брокдорф-Алефельд добавил: – Сейчас, когда ответ герра Путина на брошенный вызов оказался более чем адекватным, гипотетическая картина событий, описанная Ричардом, может стать страшной реальностью. Без прямой американской поддержки на поле боя поляки на этой войне не продержатся и пары месяцев. Слишком велик перевес русских в дальнобойном ракетном оружии и авиации. В сороковом году мы тоже разгромили французов, бельгийцев, голландцев и англичан не только действиями великолепно организованных подвижных соединений, но и массированными ударами люфтваффе, сразу захватившего господство в небесах Европы. Вот и сейчас войска русских, завершив операции в Эстонии и Латвии, всем весом навалятся на слабейшую литовскую армию, вынудив ее отступить в сторону Сувалок, в то время как территорию Польши с воздуха будут избивать армады великолепных русских бомбовозов. И как раз в это время, фрау Ангела, настанет ваша очередь кидаться в огонь, чтобы попытаться спасти то, что не подлежит уже никакому спасению… – Какой ужас, Вальтер! – только и смогла сказать фрау бундесканцлерин. – Неужели все это так… безнадежно? – Безнадежна только смерть, – философски заметил генерал, – а у тех, кто еще жив, всегда есть надежда. Этой истине я научился на Восточном фронте. Недавно мне вдруг принесли одно интересное письмо, собственноручно написанное бывшим любимчиком фюрера фельдмаршалом Роммелем. Оказывается, после крушения Германии этот пронырливый хитрец довольно неплохо устроился. Теперь он владелец и главный стратег частной Африканской военной компании, поддерживающий с герром Сталиным и герром Путиным чисто деловые отношения. Как и в былые времена, он делает англичанам больно, очень больно, или даже очень-очень больно, а два русских диктатора платят ему за это как деньгами, так и поставками оружия, в том числе и такого, каким можно воевать у вас в двадцать первом веке. Впрочем, фрау Ангела, прочтите сами. – И он достал из внутреннего кармана мундира слегка помятый конверт и протянул его Меркель. Та внимательно рассмотрела почтовые штемпеля, гласящие, что письмо было отправлено из Стамбула еще четырнадцатого августа и прибыло в Берлин семнадцатого, после чего извлекла из конверта послание, как ей мнилось, прямо с того света, и принялась внимательно его читать. По мере того как ее глаза бегали по строчкам, морщины на ее лбу разглаживались, а лице приобретало выражение некоторого облегчения. – Это, конечно, все очень интересно, но, Вальтер, я даже не знаю, что и сказать… – произнесла бундесканцлерин, отдавая своему собеседнику письмо и конверт. – Это вам решать, фрау Ангела, – ответил генерал, – принять предложение этого человека или по команде из-за океана под развернутыми знаменами вместе со всей Германией промаршировать прямо в ад. Кстати, на меня и моих парней в таком случае можете не рассчитывать, ибо мы дали слово не воевать больше против русских, и мы его сдержим. – Я подумаю и над вашими словами, Вальтер, и над предложениями этого человека, – сказала Меркель. – Не обещаю, что ответ будет положительным, но предложенные условия выглядят довольно привлекательно. Кстати, в ваших рассуждениях по поводу того, что в самом ближайшем будущем Германию заставят воевать с Россией, имеется один изъян. В таком случае американскому госсекретарю Помпео – кстати, отъявленному мерзавцу – не понадобилось бы для войны с Россией городить из стран Восточной Европы отдельный «альянс вне НАТО». Сошло бы и то, что уже имелось. Перед тем как уничтожить Германию в огне войны, американцы постараются дочиста нас ограбить, а для этого требуется время. Пока нам предъявлено требование увеличить военные расходы до уровня в десять процентов ВВП и привести в порядок армию, которая сейчас не в самом лучшем состоянии. Если речь о паре месяцев, как следует из ваших слов, то мы банально ничего не успеем. – Да, на ваш бундесвер без слез и не взглянешь, – сказал генерал фон Брокдорф-Алефельд. – За пару месяцев там в порядок действительно ничего привести невозможно. Для этого требуется как минимум пара лет, а может, и больше. Но не надейтесь, что вас оставят у власти до самого конца. Ведь вы же не станете спокойно смотреть, как грабят нашу Германию, и будете этому всячески противодействовать. Поэтому при первой же возможности освободившееся место канцлера займет какой-нибудь исполнительный болван с рефлексами дрессированной цирковой собачки, который будет проделывать все, что потребуют янки, по щелчку пальцев. Мы такое проходили во времена Веймарской Республики, только тогда вместо янки у нас были лягушатники. К сожалению, в этом вопросе ваша Германия не исключение. – Вы считаете, что меня убьют? – вздрогнула Меркель. – Зачем ИМ вас убивать? – пожал плечами генерал. – Ричард как-то намекал, что у них в запасе имеется немало вашего грязного белья – как говорят русские, «вагон и маленькая тележка». Думаю, что будет небольшой шантаж, не более, после чего канцлером станет фрау гинеколог или кто-то вроде того. – Ах вот оно как… – сказала «мамочка» всея Германии, прикусив губу, и ее брыли скорбно колыхнулись. – Спасибо и вам, Вальтер, и за это предупреждение. А сейчас мне нужно остаться наедине с собой, чтобы хорошенько обдумать наш разговор и принять, возможно, самое важное решение в моей жизни. До свиданья, надеюсь, мы скоро снова увидимся. – До свиданья, фрау бундесканцлерин, – сказал генерал вставая. – Желаю сделать правильный выбор, о котором вы потом не пожалеете. Всего вам наилучшего. 23 августа 2019 года, полдень. Рига, парк Победы, памятник Освободителям от фашизма. Патриотическая журналистка Марина Андреевна Максимова-Шульц, внештатный корреспондент «Красной Звезды» и некоторых других государственных СМИ по обе стороны Врат И вот я снова в родном мире. Прежде я думала, что тут у нас уже не может произойти ничего интересного, но это мнение оказалось ошибочным. На Украинскую войну мы не успели, ибо к тому времени Экспедиционный корпус, при котором состояла наша группа, еще не закончил все свои дела за Вратами. Но после ликвидации Гитлера и подписания с Германией акта почетной капитуляции сухопутную группировку российских войск со всей возможной оперативностью начали выводить обратно в двадцать первый век. Как оказалось, сделали это не с бухты-барахты, а с четким пониманием перспектив развития военно-политической ситуации. Штаб Экспедиционного корпуса, как говорят военные, был обращен на формирование штаба Северо-Западного фронта, на тот момент включавшего в себя Прибалтийское и Белорусское направления, а его четыре[28] дивизии, имеющие боевой опыт большой войны (Таманская, Кантемировская, Севастопольская и 144-я гвардейская) стали костяками ударных группировок. Обычно в военном деле бывает наоборот – это направления включают в себя отдельные фронты, но в силу малочисленности и неотмобилизованности прибалтийских армий боевые действия на этом участке посчитали явлением краткосрочным. После завершения боев на Прибалтийском направлении фронт сместится в Литву и дальше к Калининграду, а на освобожденной территории главной действующей силой станут формирования Росгвардии. Они будут вылавливать местных сторонников нацизма, участников издевательств над русскоязычным населением, представителей прежних властей, а также убежавших в эти края представителей российской оппозиции, у которых имеются нелады с уголовным законодательством. Почти тридцать лет эти деятели нарабатывали себе негативную карму, и теперь для них пришло время окончательной расплаты по гамбургскому счету. При этом командовать на Карельском фронте назначили специалиста из СССР – генерала армии Говорова, по ту стороны Врат уже один раз уже радикально решившего финскую проблему. Поэтому, как говорит товарищ Семенцов, вместе с зубастым, но при этом весьма ограниченным, нарядом сил и средств наш президент выдал Леониду Александровичу карт-бланш на ведение неограниченной войны, с одним-единственным исключением: с гражданским населением, пока оно не хватается за оружие и не превращается в ополченцев, русская армия воевать не должна. При этом все официальные лица – от президента Ниинистё и депутатов Сейма до мелких клерков в министерствах – являются законными военными целями, уничтожение которых должно приблизить дезорганизацию и полный крах враждебного государства. Времени на подготовку было достаточно. Когда в Мысловицах подписывалась почетная капитуляция Германии, у нас дома на календаре было восьмое мая девятнадцатого года. Уже через месяц, к началу июня, наземная группировка и штаб Экспедиционного корпуса завершили процесс передислокации в наше время, разместившись на первых порах в полевых лагерях в окрестностях портала в Красновичах. И почти сразу после речи новоиспеченного президента Пенса перед их Конгрессом, обвинившего Россию во всевозможных грехах и потребовавшего нашей безоговорочной капитуляции, командующему корпусом поступила новая вводная. Штаб фронта, который тогда еще так никто не называл, вместе с Таманской дивизией разместился в Невеле, 144-ю гвардейскую дивизию перебросили в Кингисепп, Севастопольскую дивизию – в Псков, Кантемировскую – в Смоленск. Вскоре на усиление тогда еще немногочисленной фронтовой группировки стали прибывать части прошедшие боевое крещение на Украинском фронте, где наши войска на время прекратили активные боевые операции и перешли к жесткой обороне. Каждое последующее политическое событие – объявление частичной мобилизации, создание американцами второго Варшавского альянса вне НАТО, неудачная попытка майдана в Белоруссии и, наконец, ультиматум, который правительства одиннадцати стран предъявили президенту Лукашенко – все больше убеждало нас в том, что схватка не на жизнь, а на смерть неизбежна. Внушали уважение обстоятельность и размах, с которыми велась подготовка к окончательной схватке за будущее нашего государства и народа. Войска на Белорусском направлении находились в состояние готовности уже восьмого августа, а тринадцатого числа, к вечеру, изготовились к бою и походу и Войска Прибалтийского направления. Все это время я, погруженная в самый эпицентр предвоенных страстей, буквально изнывала от нетерпения, ибо ни полсловом, ни намеком не могла рассказать зрителям, слушателям и читателям о том, что увидела, услышала или просто узнала, ибо все это военная тайна, не подлежащая разглашению. По крайней мере, этот режим жесточайшей цензуры и внутренней самоцензуры должен был действовать до того момента, когда псы войны сорвутся с цепи, после чего можно уже будет говорить обо всем. Кстати, моя немецкая протеже Паулина Липсиус после капитуляции Третьего Рейха в своем мире не захотела возвращаться к родным пенатам, а изъявила желание переехать в Российскую Федерацию на постоянное место жительства. Помнится, со мной она как-то делилась тогда еще смутными желаниями такого рода, но на всех прочих, в том числе и на ее бывших подруг по генеральскому борделю, поступок ее произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Все эти Герты, Марты, Кристины и Анны-Лены, едва только наступил мир, и их интернирование завершилось, принялись паковать чемоданы, чтобы из дикой России скорее вернуться в родной фатерлянд. И тут их товарка заявляет, что собирается совсем в другую сторону – да еще куда, в Сибирь двадцать первого века! Но Паулина была непреклонна и не собиралась поддаваться ни на какие уговоры. Она уже все решила, и точка. Я, представляя всю сложность такого предприятия, уже было собиралась начать хлопотать за свою протеже, ибо особых формальных оснований для успешного решения вопроса у нее не было, но тут все произошло как бы само собой. Не иначе как чья-то могущественная рука оставила в личном деле интернированной гражданки Третьего Рейха Паулины Липсиус благожелательную пометку. Правда, до гражданства, как у моего Коли, эта благожелательность не дотянула. Не тот масштаб заслуг. В штабе экспедиционного корпуса девушке вручили зеленую книжечку (вид на жительство лица без гражданства), а также полученные из немецких архивов копию ее школьного аттестата, копию университетского диплома и справку, что гражданка Третьего Рейха Паулина Липсиус в нашем мире умерла в январе сорок второго года в госпитале в Смоленске от пневмонии. Потом российская администрация госпиталя для военнопленных снабдила Полю другими документами, необходимыми ей в будущей жизни. В скромной синей папке лежали: характеристика с места работы, направление на учебу в Сибирский государственный медицинский университет, карточка Сбербанка с начисленной зарплатой санитарки за тринадцать месяцев, и плюс к тому изрядная премия за старание и прилежание. Еще девушке вручили проездные документы до славного города Томска, где и находится СибГМУ. «Получишь диплом, – сказали ей, – будет тебе и гражданство, как ценному специалисту. Врачи-педиатры нашей стране нужны, не то что бакалавры философии». И ни слова о Полиной прошлой жизни, как будто ее никогда не было. Все с чистого листа. Зато лично я верю в ее будущее и в то, что она добьется всего, к чему стремится. Для этого у нее есть все: довольно приличное знание русского языка, школьные и университетские базовые знания (ведь в Германии, несмотря на нацизм, образование до самого конца двадцатого века традиционно было на очень высоком уровне), а также эдакая чисто немецкая упертость и дотошность. Когда нашу журналистскую группу вместе со штабом Экспедиционного корпуса выводили в двадцать первый век, я взяла отпуск на три дня. И один день из этих трех я потратила на то, чтобы показать Поле нашу Москву, помочь обзавестись нужными вещами, без которых девушке в двадцать первом веке никуда, а потом распрощалась с ней в Шереметьево, вручив на прощание свой номер телефона и посадив на самолет до Томска. Лети к новой жизни, добрый человек Паулина Липсиус, и пусть все у тебя будет хорошо. Совсем недавно, буквально в самый канун наших роковых событий, Паулина позвонила и бодро отчиталась, что все у нее хорошо, вступительные испытания сдала успешно, хозяйство ведет экономно, люди вокруг добрые, и все у нее будет прекрасно. Еще моя немецкая подруга сказала, что она вечно будет благодарна за доброту как лично мне, так и всему русскому народу. Вот, услышала такое, и даже сама расчувствовалась. В то время как одни люди умеют быть благодарными за малое, другие, которые с самого детства катались как сыр в масле, ненавидят нашу страну и ее народ до желудочных колик, отчего убегают кто куда: кто в Грузию, а кто в Израиль – и оттуда шлют нам свои проклятья. Одна Паулина для России ценнее, чем тысячи таких двуногих крыс. И вот настал роковой день шестнадцатого августа… Война с Гитлером за Вратами и операция на Украине не шли ни в какое сравнение с тем вызовом, который Запад бросил нам на этот раз. И хоть готовились мы как раз к такому развитию событий, считая его неизбежным, но все равно от полученного известия буквально закружилась голова. Нападение на Белоруссию и последовавшее за ним объявление войны странам санитарного кордона означали, что теперь для обеих сторон не осталось никаких сдерживающих факторов, кроме обмена ракетно-ядерными ударами. Страшно было, чего уж там, но при этом каждый знал, что ему надо делать. После получения сигнала «Восход» вдоль всей границы взревели моторы танков и БТРов – и началось. Пришла горячая пора и для нас, журналистов. Где я только не побывала вместе со своей съемочной группой за эту неполную неделю! Семнадцатого числа утром я снимала улицы русскоязычной Нарвы, постепенно заполняющиеся народом, развевающийся над угловой башней Нарвского замка российский флаг и пустые, будто выпотрошенные, здания городской управы и пограничного поста. Город был освобожден в результате внезапной ночной операции российского спецназа почти без боя, короткие перестрелки возникли только на пограничном посту и у отделения охранной полиции. К нашему приезду трупы защитников националистического эстонского режима уже убрали, немногочисленных пленных загнали в кутузку, и только выбитые окна, стреляные гильзы, пятна крови да сгоревший полицейский автомобиль на углу Петровской площади и улицы Малми напоминают о том, что совсем без кровопролития освобождение Нарвы от власти националистического режима не обошлось. Впрочем, главным событием для жителей Нарвы были совсем не эти следы кратковременной ночной ярости. По шоссе Петербург-Таллин[29] в сторону эстонской столицы через город под российскими и советскими флагами (копии Знамени Победы) сплошным потоком шли войска прославленной 144-й гвардейской дивизии и части обеспечения. По ту сторону Врат я достаточно много раз бывала в населенных пунктах, совсем недавно освобожденных от немецко-фашистской оккупации, и там люди точно так же выходили к дороге и смотрели, как идут на запад войска, будто спрашивали: «А вы уже навсегда пришли? Вы уже больше не куда не уйдете, не оставите нас на произвол безумных политиков-националистов?» Взяв у местных жителей несколько коротких интервью, я убедилась, что все так и есть. Больше всего местные русские боятся, что Россия отступит, не выдержав политического и военного давления со стороны западных стран. Некоторые интервьюируемые отказывались говорить на камеру, опасаясь репрессий со стороны эстонской охранки[30] после того, как российскую армию отзовут обратно за линию границы – тогда хоть беги. Вот так националистические власти тридцать лет запугивали свое население, думая, что итоги распада Советского Союза зафиксированы навсегда, а международно признанный принцип территориальной целостности и нерушимости границ защищает их от гнева Москвы крепче каменной стены, а потому с местным русским населением можно делать все что угодно, не церемонясь. Но что-то крупное сдохло в вашингтонском лесу, времена переменились – и теперь Россия может не только бесплодно протестовать против враждебной политики, но и отвечать на нее сокрушительными ударами. Хоть это и не моя обязанность, но я постаралась успокоить своих собеседников, говоря, что дороги назад у нас уже нет – хватит, наотступались. Теперь только вперед, и никак иначе. Эту землю еще Петр Первый отвоевал у Карла Двенадцатого в жестокой и кровопролитной Северной войне, а потом еще и выкупил ее у Швеции за астрономическую по тем временам сумму в два миллиона серебряных ефимков (они же талеры). А никакой Эстонии тут никогда не стояло, вплоть до начала двадцатого века. А когда такое недоразумение как «независимое эстонское государство», и возникало после великих геополитических катастроф, то его власти сразу начинали искать себе хозяина-содержателя, ложась то под Великобританию, то под Третий Рейх, то, как нынешние деятели, уже смазавшие пятки салом, под Соединенные Штаты Америки. Но нас их хозяева уже не пугают. Время теперь совершенно другое. Потом прямо на наших глазах в город прибыло подразделение Росгвардии, предназначенное для поддержания порядка, а здание бывшей управы обзавелось двуязычными табличками, которые извещали всех желающих их прочесть, что тут размещаются военная комендатура и временная военно-гражданская администрация города Нарвы. Чуть позже к управлению городским хозяйством привлекут наиболее авторитетных местных жителей, никак не связанных с прежним режимом. А еще некоторое время спустя в Нарве пройдут выборы в Городской Совет, в которых не смогут принять участие только представители националистических и прямо профашистских партий, потому что в это время они будут сильно заняты, отбывая сроки в российских тюрьмах за разжигание межнациональной розни и экстремизм. На следующий день, восемнадцатого августа, уже под вечер, нашу группу привезли в небольшой городок Тапа, где до того несколько часов шли ожесточенные бои с остатками пехотной бригады эстонской армии и дислоцированными тут НАТОвскими частями усиления. Помимо эстонцев, на базе в Тапа квартировали британский танковый батальон и французская механизированная рота из состава сил передового развертывания НАТО. Саму базу накрыли ракетным ударом еще вечером шестнадцатого числа, о чем свидетельствовали огромные воронки, а также руины казарм и ангаров с техникой. После того как части НАТО приняли участие во вторжении на территорию Белоруссии в составе армий Латвии и Литвы, в Эстонии с ними тоже было приказано не церемониться. Но, как чаще всего бывает в подобных случаях, уничтожить все до конца одним ударом не получилось. Изрядно потрепанные ракетным ударом, потерявшие уничтоженной и поврежденной половину своей техники, французы, британцы, а также часть уцелевших при ударе эстонских солдат не поняли, какое это счастье – просто остаться в живых при таком замесе. Подними они сразу руки, французов и британцев даже задерживать никто не стал бы, ибо с этими странами Россия не воюет. Уехали бы через Стамбул к себе в болеющую Европу первым же рейсом. Но им захотелось повоевать с русскими варварами и на своей шкуре узнать, так ли страшен разъяренный медведь, как его малюют. Утром восемнадцатого числа франко-британско-эстонский сводный контингент попытался вступить в бой с продвигающимся в сторону Тапы нашим 254-м гвардейским мотострелковым полком, наспех заняв оборону на опушке леса восточнее этого несчастного эстонского городка. Сначала самоуверенным британцам и нахальным французам вроде бы даже улыбнулась удача, потому что в наших штабах пункт совместной дислокации эстонской армии и НАТОвского усиления числился уже уничтоженным. На первом этапе британским «Челленджерам» удалось даже сжечь несколько БМП и повредить два танка. Потом наши гвардейцы оправились от неожиданности и, выматерив разведку за излишний оптимизм, развернулись из походных колонн в боевые порядки. С начала боя не прошло и десяти минут, как на злосчастный лесок обрушился артиллерийский огонь – сначала со стороны полкового артдивизиона, а потом и от 856-го гвардейского самоходно-артиллерийского полка, входящего в состав 144-й гвардейской дивизии. Ну и после того, как артиллеристы изрядно наломали щепы, довольно кучно испещрив передний край противника множеством воронок, позиции НАТОвцев навестила армейская авиация, тоже щедро отсыпавшая им плюшек от своих щедрот. И вод теперь, как памятник слабоумию и отваге, у въезда в городок стоит британский «Челленджер» со сбитой на бок башней. Об этом нашей группе рассказал непосредственный участник того боя, командир мотострелковой роты капитан Синицын, на камуфляже которого советские ордена Боевого Красного Знамени и Красной Звезды соседствовали с российским орденом Мужества. Видно было, что повоевал капитан изрядно, и это занятие ему не надоело. И вот теперь полк ушел вперед, а его оставили пасти баранов – то есть охранять пленных, которых после боя все-таки взяли немало. Вообще-то этим делом – охраной и конвоированием пленных – должна заниматься Росгвардия, но у нее за пределами районов компактного расселения русскоязычных работы оказалось хоть отбавляй, и она везде не успевала. Юные аборигены, которым с рождения рассказывали, что эстонцы – самый лучший народ на Земле, быстро смекнули, что если взять в руки оружие, то летальный исход в военное время неизбежен. Если схватиться за камень или палку, то тоже мало не покажется, ибо в условиях боевых действий нелетальное воздействие «пуля в бедро» – это тоже очень больно, особенно если эта пуля не пластиковая, оставляющая синяк, а боевая. Но вот за вызывающее поведение: публичное метание зиг, размахивание флагами Эстонии, Третьего Рейха и США, выкрикивание оскорблений и прочее мелкое хулиганство – прямо сейчас молодым протестунам против российского вторжения ничего не будет. Такое уж у нас гуманное государство. Вот и изгаляется местный молодняк кто как может, стараясь лишь не переходить черту ненасильственного выражения своих возмущенных чувств, но, так или иначе, портя себе дальнейшую жизнь и отнимая время и ресурсы у Росгвардии. Потом, когда осядет пыль и пройдет первый задор, в действие вступит российский уголовный кодекс, в котором за все вышесказанное предусмотрено наказание (иногда в виде немалого срока тюремного заключения) – и горячие эстонские парни и девицы поймут, что наделали глупостей, но будет поздно. Кстати, в разговоре со мной капитан Синицын все время называл противника «фрицы». Когда я хотела его поправить и сказала, что на этот раз он воевал с британцами, французами и эстонцами, мой собеседник посмотрел на меня эдаким снисходительно-ироническим взглядом и ответил: «Знаете что, девушка, фрицы бывают разные. Есть немецкие фрицы, а есть британские, французские, эстонские, и даже польские. Но суть у них одна». И ведь не поспоришь… Суть у всех этих разнообразных «фрицев» действительно одна, и от смены времени она не меняется. Отдельно следует сказать о том, что далеко не все эстонцы поддерживали курс своего государства на русофобию, либерализм и проамериканскую ориентацию. Но такие общественные и политические деятели считались в Эстонии маргинальным меньшинством, а если они вдруг поднимали голову и возвышали свой голос в защиту русского населения и нормальных отношений с Россией, то местная охранка тут же обвиняла их в антиконституционной деятельности и арестовывала, как и положено в типичном нацистском государстве. Думаю, что если бы Гитлер не страдал антисемитизмом в тяжелой форме, а был бы просто кондовым антикоммунистом и русофобом, и он тоже ходил бы в любимцах у американских политических воротил, и тот же Рузвельт лобызался бы с ним в сахарные уста. Это так же верно, как и то, что снег холодный, а огонь жаркий. Потом наша группа, продвигаясь вслед за российской армией, побывала в Таллине, Пярну, множестве других мест, и вот, наконец, добралась до Риги. Надо сказать, что местный прибалтийский «колорит» мне уже изрядно надоел. И в первую очередь я устала по долгу журналистской работы общаться с тупыми самовлюбленными носителями племенного сознания, неспособными понять всю бездну своей ограниченности. Когда-то Советский Союз постарался сделать из Прибалтийских республик витрину социализма, чтобы яркими огнями сияла на всю Европу. За счет денег, изъятых из внутренних российских территорий, советское правительство настроило тут фабрик, заводов, электростанций, школ и больниц, заасфальтировало дороги, обеспечило население всеобщим средним образованием и медицинским обеспечением, о чем оно, это население, в былые времена не могло и мечтать. Но та местная национальная интеллигенция, которая пришла во власть после распада Великой Страны, назвала все это советской оккупацией и угнетением их гордой нации. Что-то эти деятели разрушили до основания, что-то забросили, что-то до сих пор используется, но обветшало до последней степени. Все имеет свой срок годности, и советское наследие тоже. Новенькие и блестящие тут только виллы и особняки на Рижском взморье, принадлежащие российским нуворишам средней руки, проворовавшимся чиновникам и разным певцам ртом. Те из них, кому были не по карману особняки в Ницце или замки британских аристократов, старались гнездиться в ближней Европе, то есть в окрестностях Риги. Тоже ведь ограниченные люди, только немного по-другому. Никогда не понимала тех, что думают, что чем дальше на запад, тем ближе к цивилизации. Цивилизация должна быть внутри тебя, и чтобы к ней приблизиться, не надо никуда ехать. Но и к возникновению этой элитной недвижимости прибалтийские аборигены тоже не имеют никакого отношения. Они, не ударив и палец о палец, просто позволили приехать сюда всем этим людям с чемоданами денег, чтобы те отгрохали себе кто шикарный особняк, а кто и скромный коттедж. Все, что эти деятели умели – клянчить дотации из фондов ЕС – точно так же, как их предшественники во времена советской власти выбивали дотации в Москве. Только Советский Союз с размахом давал деньги на строительство всего нового и современного, а европейское начальство выделяло прибалтам копейки на покраску обветшавших фасадов, да и то только как плату за русофобию местных властей. И сюда же, в Ригу, после начала последних событий, сбежали разные оппозиционные крыски разной степени вменяемости, да непризнанные знаменитости вроде глуповатой актриски Чурбан Лохматовой. Правда, эти убежавшие от нас деятели обитали не на виллах и особняках, а ютились в маленьких съемных «однушках» и «двушках» рижских панельных хрущоб. Сейчас эта публика, спасаясь от путинского нашествия, вместе с политическими лидерами маленькой, но гордой нации, вдарила по тапкам дальше на запад, только пыль завилась по дорогам, но скажу честно, большего убожества, чем местные спальные микрорайоны я не видела больше нигде, ни в одном глухом российском райцентре. И не надо говорить мне про бедность местного государства. Ее местные власти создали себе сами, когда любой ценой стремились нагадить России, при этом угодив Западу. Витрины капитализма на границе России из стран Балтии у Запада не вышло, а вышел натянутый холст, на котором эта витрина была намалевана грубыми мазками. Мол, для приманивания дикарей сойдет и так. Если бы не прямая военная необходимость помешать превращению прибалтийских земель в плацдарм Запада для совершения агрессии против Российской Федерации, я бы посоветовала Владимиру Владимировичу вывезти отсюда всех русских и русскоязычных, а проклятую территорию со всех сторон обтянуть колючей проволокой с висящими на ней табличками «Осторожно! Заповедник гоблинов, аборигенов не кормить». Пусть маленькие, но гордые попробуют жить своим умом и трудом, без подачек со стороны спонсоров и гуманитарной помощи уже от нас. Или отдать все эти территории товарищу Сталину под управление лет на пятьдесят, пусть вводит сюда войска НКВД в немереном количестве, чтобы те зачистили местный политический ландшафт до белых костей. Но, к сожалению, в ответ на такое предложение президент Путин скажет мне: «Коллега, это не наш метод. Никто не обещал нам, что будет легко. Господь привел этих людей в наши руки совсем не для того, чтобы мы над ними издевались и морили голодом, ибо главная наша задача – обратить бывших грешников к добру, а не поубивать их всех к такой-то матери. Так что, будьте добры, Марина Андреевна, засучить рукава и вместе с нами приняться разгребать руками эту навозную кучу, ибо и в ней тоже попадаются бриллианты». В ответ на это я бы закричала, что я устала и хочу к своим, где люди – как люди, а не как дикари, ради приличия обряженные в цивилизованные одежды. Я бы сказала, что не хочу больше видеть эти серость и убожество, и слушать, как посредственности, мнящие себя гениями, обзывают меня русским оккупантом и сталинским пропагандистом. Не надо мне всего этого, Господи, не надо. Но сегодня я пришла сюда, в рижский парк Победы, к памятнику Освободителям от фашизма и увидела море людей, над которыми развевались флаги России, Советского Союза и бывшей Латвийской ССР, а основание памятника было буквально засыпано морем цветов. Собравшиеся праздновали второе освобождение Риги от скверны нацизма и национализма, или уже третье, если вспомнить снос режима Ульманиса в сороковом году. Тут те, кто раньше был вынужден молчать под страхом репрессий и унижений, с кем бывшие власти боролись из-за их русского языка и неевропейского образа мышления, те, кому были противны местечковый национализм и тупая ограниченность. И только в этот момент мне стало понятно, что воображаемый мною президент Путин оказался прав, а мое внутреннее я ошибалось. Есть еще тут наши люди, и их много, а значит, все, что мы делаем будет не зря, надо только победить внешнего врага, а потом упереться в землю рогом, не отступать и не сдаваться. И вот тогда, лет через …надцать, дети и внуки этих людей вспомнят нас добрым словом, а не так, как вспоминают поколение наших родителей, сдавшееся и отступившее с этой земли, оставив ее во власти самых низменных сил. 26 августа 2019 года, обстановка на фронтах войны Российской Федерации с «альянсом вне НАТО» и в мире. К утру двадцать шестого августа ожесточенное сражение в Хельсинки уже стихло, и над развалинами гвардейских казарм, остававшихся последним очагом обороны, взвилось красное знамя штурмовой бригады РККА. На тот момент российская армия контролировала примерно треть страны (и шестьдесят процентов населения), заняв территории вдоль побережья Финского и южной части Ботнического заливов, а силы Сопротивления удерживали оставшиеся две трети, в том числе и сухопутный участок шведско-финской границы. Новое финское правительство, сформированное в Тампере из того, что было под рукой, впоследствии перебралось в городок Вааса на побережье Ботнического залива, откуда взывало о помощи к так называемому мировому сообществу. И уцелевший финский истеблишмент, и большая часть населения страны Суоми, честно говоря, просто не поняли, с чего это вдруг русские набросились на них с такой яростью. Неужели только из-за чисто формального присоединения Финляндии к еще одному антироссийскому союзу стран, каких уже много? «Эти проклятые Врата свели Путина с ума, – говорили финны. – Мы присоединились к альянсу стран вне НАТО понарошку, просто на всякий случай, а он на нас за это напал. Это неправильно. Мы так не договаривались». И именно это недоумение было причиной того, что финское Сопротивление не собиралось не только капитулировать, но даже вступать со своим Хароном в какие-нибудь переговоры. Кстати, «мировое сообщество» тоже не осталось безучастным к нуждам страдающей Финляндии. Первой военную помощь из собственных запасов оказала Швеция, а за ней непременно должны были подтянуться и прочие страны-доброхоты. Ведь там, на севере Европы сама собой сложилась ситуация, так желаемая борцами за американскую гегемонию, когда финны станут воевать против русских до последнего человека, а страны западной демократии будут обеспечивать их оружием и боеприпасами. И так должно продолжаться до тех пор, пока Финляндия не сгорит дотла или русские сами не выведут из нее войска, что будет засчитано им как поражение. В настоящий момент, российская армия перегруппировывалась после штурма Хельсинки, сосредотачиваясь для продолжения наступления ограниченными силами в северном направлении вдоль побережья Ботнического залива. Конечной задачей было выйти в район шведско-финской столицы, чтобы полностью изолировать останки страны Суоми от внешнего мира. При этом активным полевым операциям того, что осталось от финской армии, ощутимо мешала ее малочисленность, а также господство в воздухе российской авиации. Поэтому финское командование в первую очередь запросило у западных стран поставку зенитных ракетных комплексов: германских установок малой дальности IRIS-T SLS, а также систем средней дальности шведских «Bamse» и норвежских NASAMS. После того, как в начале двухтысячных годов с вооружения в США были сняты последние неоднократно модернизированные ЗРК «Хок», это было все, что можно быстро поставить на финский театр военных действий.