Эмили сбросила с себя куртку. Ее глаза сфокусировались на молочном коктейле, который стоял перед ней на столе. Стакан был пуст. Даже ложка была вылизана дочиста. Эмили не помнила, как заказывала его, не говоря уже о том, как пила. Сколько она здесь сидит? Часы на стене показывали 4:16. Кабинет доктора Шредера открылся сегодня в восемь часов утра. Эмили ждала снаружи, когда двери открылись. Восемь часов – потеряны. Она пропустила школу. Ее учитель по рисованию должен был оценить рисунок, на котором Эмили изобразила свою бабушку. Потом у нее был тест по химии. Потом репетиция ансамбля. Потом она должна была встретиться с Рики в раздевалке перед физкультурой, чтобы поговорить… о чем? Эмили не могла вспомнить. Это было неважно. Все это было неважно. Она растерянно огляделась вокруг стола. Рики, потом Блейк, потом Нардо, потом Клэй. Ее друзья. Ее клика. Один из них что-то сделал с ней. Она была не невинна. Она больше не была девственницей. Так, как посмотрел на нее доктор Шредер, будут теперь смотреть все. – Эмили? – Над ней стоял Большой Эл. Его лицо выражало нетерпение, как будто он уже какое-то время пытался привлечь ее внимание. – Тебе пора домой, девочка. Она не могла издать ни звука. – Прямо сейчас. Его рука взяла ее за предплечье, но он не был груб. Он пытался поднять ее, пока она сама не встала на ноги. Он взял ее куртку и помог ей влезть в нее. Он повесил лямку рюкзака ей на плечо. Подал Эмили сумочку. И снова сказал: – Иди домой. Эмили развернулась. Прошла через ресторан. Открыла стеклянную дверь. Погода переменилась. Эмили закрыла глаза, когда ей в лицо подул сильный ветер. Высохший пот покалывал кожу. Ей всегда нравилось сбегать на улицу. Когда ее родители ссорились. Когда в школе становилось слишком тяжело. Когда клика затевала междоусобную вражду из-за чего-то, что сначала казалась жутко важным, но потом оказывалось просто смешным или забывалось. Она всегда выходила на улицу, чтобы скрыться. Даже во время дождя. Даже в шторм. Она находила отдохновение под тенистой сенью деревьев. Покой в твердой земле под ногами. Освобождение в ветре. А теперь она не чувствовала… Ничего. Ее ноги продолжали двигаться. Руки опустились в карманы. Эмили не осознавала, что идет домой, пока не увидела ворота в конце дорожки. Они давно заржавели и всегда стояли открытыми. Ее мать хотела починить их, но отец говорил, что это слишком дорого, так что все оставалось как есть. Эмили пошла по извилистой дорожке, опустив голову от ветра. Она не чувствовала тревоги, пока в поле зрения не появился дом. Ее ноги отказывались идти вперед, но она заставляла себя двигаться. Пришло время столкнуться с последствиями своих поступков. Доктор Шредер всегда был верен своему слову. Он должен был позвонить ее отцу несколько часов назад. Ее мать уже должна была знать. Они оба будут ждать ее в библиотеке. Она представила, что отец уже вытащил ремень из брюк, и скоро кожа шлепнется ему на ладонь, пока он будет рассказывать ей, что именно собирается сделать. В гараже было прохладнее. Ее рука схватилась за дверную ручку, и вдруг она поняла, что ощущает холодный металл в своей ладони. Эмили разжала пальцы и почувствовала, как ощущения возвращаются в ее тело. Сначала по пальцам, потом вверх по рукам к плечам, вниз к груди, бедрам, ногам, ступням. Как ни странно, последней проснувшейся частью тела был ее живот. Ей вдруг отчаянно захотелось есть. Ее ладонь легла на изгиб, и – вот он. Нежная округлость беременности. Верный признак того, что внутри нее что-то растет. Не гравитация создавала округлость ее живота. Это сделал мальчик. Какой мальчик? Дверь распахнулась. Она увидела напряженное лицо своей матери. Эстер Вон редко показывала эмоции, но сейчас Эмили увидела, что у нее потекла тушь. Ее подводка настолько размазалась, что она стала похожа на Тэмми Фэй Беккер. Эмили посмеялась бы над этим сходством, но потом она заметила, как за дверью вырос ее отец. Своим грозным присутствием он заполнил весь загроможденный коридор. Если бы его ярость могла преобразоваться в жар, они бы тут все сгорели заживо. Как по волшебству, тревога исчезла. Эмили накрыла нежная волна спокойствия. Она смирилась с тем, что сейчас произойдет, даже хотела поскорее покончить с этим. У матери она научилась, что иногда лучше просто свернуться на полу, закрыть лицо руками и принять обрушивающиеся на тебя удары. И дело было в том, что она это заслужила. – Эмили! – Эстер потащила ее на кухню. Она закрыла за ними дверь в коридор на случай, если домработница еще была там. Она говорила резко, но тихо. – Где ты, черт возьми, была? Глазами Эмили нашла часы на духовке. Было почти пять часов. Она по-прежнему не помнила ничего между выходом из кабинета доктора Шредера и этим моментом. – Отвечай! – она дернула Эмили за руку, как за язычок колокольчика. – Почему ты не позвонила мне? Эмили покачала головой, потому что не знала почему. Миссис Брикел сказала ей позвонить Эстер. Почему она не послушалась? Она сходила с ума? Куда делись последние восемь часов? – Сядь, – сказала Эстер. – Пожалуйста, Эмили, прошу тебя, скажи нам, что случилось. Кто сделал это с тобой? Эмили почувствовала, что ее душа опять пытается выплыть из тела. Она схватилась за стул, чтобы удержаться на земле. – Я не знаю. Франклин тихо последовал за ними на кухню. Он скрестил руки на груди, облокотившись на столешницу. Он ничего не говорил. Ничего не делал. Что случилось? Почему он не орал, не пинал ее, не кричал? – Детка… – Эстер опустилась перед ней на колени. Она взяла Эмили за руки. – Пожалуйста, расскажи, что произошло. Мне нужно знать. Как это случилось? – Я была… – Эмили закрыла глаза. Она вспомнила, как Клэй положил марку кислоты на ее высунутый в ожидании язык. Она не могла рассказать им этого. Они обвинят Клэя. – Эмили, пожалуйста, – взмолилась Эстер. Ее глаза открылись. – Я выпила немного алкоголя. Я не знала, что из-за этого я… Я отключилась. Мне кажется, что я отключилась. А потом я проснулась и не помнила, что случилось. Вообще ничего не знала. Эстер поджала губы, вставая обратно на каблуки. Эмили видела, что мозг ее матери усиленно работает, продираясь сквозь эмоции в поисках решения. Поэтому не было ни криков, ни подзатыльников, ни побоев. У ее родителей было восемь часов, чтобы накричаться друг на друга. Теперь они пытались разобраться с этим, как разбирались со всеми угрозами на Пути Эстер Вон к Должности Судьи – как они разобрались с дядей Фредом, когда его поймали в мужском баре, или когда папа Сыра, шеф Стилтон, привел бабушку домой после того, как она забрела в продуктовый магазин в ночной рубашке. Эмили знала последовательность шагов так, словно они были выгравированы на семейном гербе. Пойми суть проблемы. Заплати, кому надо. Найди решение, которое убережет их фамилию от появления в заголовках. Двигайся дальше, как будто ничего не случилось. – Эмили, – сказала Эстер. – Скажи мне правду. Речь идет не об обвинениях. Сейчас речь идет о решениях. – Обвинения никто не отменял, – возразил Франклин. Эстер зашипела на него, как кошка. – Эмили. Говори. – Я… я никогда раньше не пила. – Чем больше Эмили врала, тем больше сама себе верила. – Я сделала только один маленький глоточек, мам. Я клянусь. Ты знаешь, я бы никогда не сделала ничего такого. Я не… я не плохая. Я клянусь. Ее родители обменялись взглядами, которые Эмили не могла расшифровать. Франклин прочистил горло. – Это был Блейкли, Фонтейн или Морроу. Они единственные, с кем ты вообще проводишь время. – Нет, – сказала она, потому что он не знал их так, как она. – Они бы так со мной не поступили. – Черт побери! – он ударил кулаком по столу. – Ты не Дева Мария. Просто признай это. Какой-то парень сунул в тебя член, и ты залетела. – Франклин, – предупредила его Эстер. – Довольно. Эмили пораженно наблюдала, как ее отец подавляет ярость. Она никогда раньше не видела, чтобы такое случалось. Эстер никогда не демонстрировала свою власть дома. Но теперь каким-то образом, кажется, главной стала она. – Мам, – Эмили громко сглотнула, – мне очень жаль. – Я знаю, что жаль, – сказала Эстер. – Детка, послушай меня. Мне неважно, как это произошло, – хотела ты этого или нет, это не имеет значения. Просто скажи нам, кто это, чтобы мы смогли сделать все правильно. Эмили не знала, что значит правильно. Она вспомнила, что миссис Брикел говорила про варианты. А потом она вспомнила, как Нардо выпускал ей дым в лицо, как Блейк отпускал сомнительные комментарии по поводу того, как на ней сидят джинсы, а Клэй вот уж пятнадцать лет не замечал, что она сидит на самом краешке. И вдруг ее как громом поразило внезапное осознание. Она не любила их – не так, как думала. Она не хотела никого из них. Даже Клэя. – Эмили… – ее мать продолжала повторять ее имя, как мантру. – Эмили, пожалуйста. Эмили заставила себя проглотить осколки, которые будто застряли у нее в горле. – Я не хочу выходить замуж. – А я, мать твою, не хочу быть дедушкой! – взорвался Франклин. Его кулаки были крепко сжаты, но он держал руки по швам. – Господи боже, Эстер. Мы же обсудили это. Просто отвези ее куда-нибудь и избавься от него. – Мы и правда обсудили это. – Эстер встала напротив него, исключая Эмили из обсуждения. – Кто-нибудь узнает, Франклин. Кто-нибудь всегда узнает. Он отмахнулся от нее, переходя к следующему пункту в инструкции. – Найми кого-нибудь. Используй наличные. – Кого я найму? Одного из своих секретарей? Домработницу? – Эстер твердо стояла на затянутых в чулки ногах и тыкала ему пальцем в лицо. – Ты у нас математик. Подсчитай, сколько пройдет времени, прежде чем кто-нибудь явится с достаточным количеством денег, чтобы развязать им язык? Сколько пройдет времени, прежде чем все, над чем мы так много работали, взлетит на воздух из-за одной глупой ошибки? – Это не моя ошибка. – Это твоя репутация, – парировала она. – Это ты ездишь на конференции и выступаешь в церквях… – Ради тебя! – заорал он. – Ради твоей священной карьеры! – Ты думаешь, «Вашингтон Пост» не было бы насрать на второсортного профессора экономики, если бы его жена в одиночку не устроила новый федерализм во всем штате Делавэр?