– Я достану. – Эмили пошла к кухонному шкафчику, открыла дверцу. Она не могла смотреть на бабушку, но спросила: – Бабуль, ты слышала, о чем они говорили? Бабушка села за стол. – Да, я слышала, что они говорили. Эмили заставила себя обернуться. Она посмотрела в глаза бабушки, ища не осуждение, но понимание. Была ли эта та бабушка, которая вырастила ее, которая была ее защитником, хранителем ее секретов? Или это была бабушка, которая не узнавала чужих людей, окружавших ее? – Эмили? – обратилась к ней бабушка. – С тобой все в порядке? – Бабуль… – снова всхлипнула Эмили, упав перед бабушкой на колени. – Бедняжка, – сказала бабушка, приглаживая ей волосы. – Так не повезло. – Бабуль? – Эмили заставила себя говорить, пока у нее было время. – Ты помнишь, как в начале прошлого месяца я проснулась на полу в твоей спальне? – Конечно, помню, – ответила она, но понять, так ли это, было невозможно. Ее память ухудшалась с каждым днем. Она часто принимала Эмили за свою давно умершую сестру. – Ты была в зеленом платье. Очень красивом. Сердце Эмили подпрыгнуло. Она вспомнила, как подошла к Клэю, высунув язык в ожидании марки кислоты, и на ней было зеленое шелковое платье, которое она одолжила у Рики. – Все правильно, бабуль. Я была в зеленом платье. Ты помнишь ту ночь? – Снаружи стоял оксфорд[33], – бабушка улыбнулась. – Такой смешной круглый пузырь. Бип-бип. Сердце Эмили снова упало. Сознание бабушки вспыхивало так же быстро, как и угасало. По крайней мере, она не будет помнить разговор Эмили с родителями. Это означало, что чем больше будет живот Эмили, тем сильнее будет удивляться бабушка, каждый раз видя свою беременную внучку. – Милая? – Я достану печенье. – Эмили встала, чтобы взять с полки коробку. Она вытерла глаза тыльной стороной ладони. – Ты хочешь молока? – О да, пожалуйста. Я люблю холодное молоко. Эмили открыла холодильник. Она заставила себя мысленно вернуться в утро после вечеринки. Она отчетливо помнила, как проснулась на полу в бабушкиной спальне. Ее платье было вывернуто наизнанку. Бедра ныли, как от синяков. Все внутри пульсировало от боли, но она приняла это за обычные спазмы. Почему она не могла вспомнить? – Оксфорд, оксфорд, бип-бип-бип, – пропела бабушка. – А как она называется? Эта маленькая машинка, похожая на пузырь? – Машинка? – повторила Эмили, поставив стакан с молоком на стол. – Какая машинка? – Ой, ну ты знаешь, что я имею в виду. – Бабушка надкусила печенье. – Закругленная сзади. Выглядит так, будто из нее может выпрыгнуть клоун. – Э… – Эмили села на стул напротив бабушки. Вспышка еще одного воспоминания, на этот раз это был темный салон автомобиля. От приборной доски шел свет. По радио играла песня, но слишком тихо, чтобы разобрать слова. Руки Эмили нервно теребили разорванный подол платья Рики. – Машина, закругленная сзади. У нее еще багажник видно через заднее окно. Эмили почувствовала, что ей стало тяжело дышать, совсем как в кабинете доктора Шредера. Она снова услышала песню, игравшую по радио, но все еще не могла разобрать слова. – Хетчбэк? – Она так называется? – бабушка покачала головой. – Так странно видеть взрослого мужчину за рулем такой штуки. – Какого мужчину? – Ой, я не знаю. Он высадил тебя перед домом в ту ночь, о которой ты говоришь. Я видела его из окна. Эмили почувствовала, как сжимаются зубы. Снова в ее голове замелькали картинки настолько же живые, как и та, которую она видела постоянно: как Клэй кладет марку кислоты ей на язык. Это было через несколько часов после вечеринки. Ночь была такой темной, что Эмили едва могла разглядеть свою руку, поднеся ее прямо к лицу. Внезапно дверь машины закрылась. Включился двигатель, и пара фар осветила фасад дома. Эмили споткнулась. Ее бедра терлись друг о друга. Кожа липла. Она посмотрела вниз и увидела разодранный подол платья Рики. Потом подняла голову и заметила бабушку, которая стояла у окна своей спальни. Их глаза встретились. Что-то произошло между ними. Эмили чувствовала себя иначе. Грязной. Двигатель заревел. Машина быстро развернулась. Эмили не нужно было поворачиваться, чтобы узнать, как она выглядела. Она была в ней минуту назад, несколько месяцев назад, как минимум год назад. Добиралась до дома во время дождя. Ездила на тренировку по бегу. В салоне пахло потом и травой. Снаружи она была похожа на пузырь. Расцветка – как у ботинок-оксфордов, светло-коричневая сверху, темно-коричневая снизу. Только один человек в городе водил такой «Шеви Шеветт». Этот человек отвез ее домой в ночь вечеринки. Дин Векслер. 4 У Андреа возникло необъяснимое и, вероятно, необоснованное чувство ненужности после того, как она покинула студию Джудит. Женщина, которая, возможно, была единокровной сестрой Андреа, совсем не интересовалась их, возможно, общим отцом. Джудит знала о преступлениях Клэйтона Морроу только из журнала «Пипл». Она никогда не копала глубже и не пыталась встретиться с ним. Она не хотела знать больше. На самом деле она, кажется, хотела знать меньше. – Зачем я должна тратить свое драгоценное время, думая о нем? – спросила она Андреа. – Зачем вообще кому-то о нем думать? Это был хороший вопрос, на который Андреа не могла ответить, не раскрыв всей правды. Она крепко держала в руке свой айфон, обходя дом сзади. Она не могла заставить себя посмотреть на экран. Ей удалось незаметно сделать несколько фото коллажа Эмили, пока Джудит закрывала студию. Снимки УЗИ, групповые фото, простые счастливые моменты подростковой жизни Эмили, рукописный текст на вкладыше. Все оставшееся время, что они провели вместе, Андреа только кивала, пока Джудит рассказывала о Гвиневре, которая и правда была сущим наказанием, и об Эстер, которая благодаря Джудит смягчалась, буквально превращаясь из гранита в глину: так, она обнаружила интерес к садоводству и уверенно поддерживала желание своей внучки заниматься искусством, а не правом, экономикой или еще чем-то, что может тебя прокормить. – Бабушка очень целеустремленная, – поделилась с ней Джудит. – Она говорит, что с самого начала была полна решимости не повторить со мной тех же ошибок, что совершила с моей матерью. Это ужасный способ сделать работу над ошибками, но для нее это было важно. Андреа не стала задерживаться, чтобы узнать, в чем заключались ошибки, хотя у нее было ощущение, что Джудит очень хочет поделиться. Вот что делает с человеком жизнь в маленьком городе. Изоляция и отсутствие новых знакомств превращают тебя в другого человека. Ты либо разговариваешь слишком много, либо не разговариваешь вообще. Несмотря на свои скрытые мотивы, Андреа поймала себя на мысли, что лучше бы Джудит относилась к последней категории. Было слишком странно и нечестно знать так много о жизни другого человека и притворяться, что это не так. Например, она могла сказать Джудит, что она сильно ошибается насчет одной на первый взгляд случайной, но на самом деле очень важной детали. Кассету Эмили подписал не Клэйтон Морроу. Насколько знала Андреа, ее не подписывал никто из их компании. Все показания свидетелей во время первоначального расследования были записаны самими свидетелями. Так что почти нечитаемый курсив Джека Стилтона или детская манера Рики Блейкли ставить кружочки вместо точки над «i» навсегда остались в истории. Как и привычка Клэйтона Морроу писать печатными буквами и случайные слова записывать заглавными, а не прописными. Он нажимал на ручку так сильно, что на ксерокопиях оставалась тень от вмятин на бумаге. Приблизительно в 17:45 17 апреля 1982 года я, Клэйтон Джеймс Морроу, стоял у СЦЕНЫ в спортзале, когда Эмили Вон подошла ко МНЕ и моей девушке Ронде Стайн. Она молча пялилась на нас, раскачиваясь взад-вперед с открытым ртом. Кто угодно сказал бы, что она пьяна или под чем-то. Многие заметили, что на ней НЕ БЫЛО обуви, и она казалась очень эмоционально нестабильной. Очевидно, она была дезориентирована. Она так и не сказала ни слова, а потом ушла. Люди вокруг шутили над ней, и от этого я почувствовал себя паршиво. Мы были друзьями до того, как она слетела с катушек, так что я почувствовал себя обязанным УБЕДИТЬСЯ, что с ней все в порядке. Когда мы вышли из спортзала, я сказал ей идти домой. Те, кто говорит, что я схватил ее, неправильно поняли ситуацию. Если бы эти так называемые свидетели стояли ближе, они увидели бы, что у нее начали закатываться глаза. Я поймал ее, чтобы она не упала. Вот и все. Я признаю, что кричал на нее, чтобы она была осторожнее, и мог сказать, что ее так убьют, но это потому, что я боялся за ее безопасность. Как я уже сказал, она принимала много наркотиков и бесила людей, особенно тем, что любой парень, который хоть раз косо на нее ВЗГЛЯНУЛ, сразу же обвинялся в изнасиловании. Именно из-за этого безумия мне и пришлось разорвать наше прежнее знакомство. Я не знаю, кто отец ее ребенка, и, если честно, мне все равно. Я только знаю, что это не я, потому что она меня никогда не интересовала. Если уж на то пошло, то она была мне скорее как младшая сестра. Если она выйдет из комы, именно ЭТО она вам и скажет. На самом деле я в очень серьезных отношениях с Рондой. Она капитан команды чирлидерш, и у нас много общих интересов. Я никогда ни против кого не держал зла, и я надеюсь, что она поправится, но, если честно, это не имеет никакого отношения ко мне, и я рад, что скоро уезжаю в колледж. На самом деле я уже набрал достаточно баллов, чтобы выпуститься из школы, так что скоро я уеду. Родители могут послать мне диплом по почте или повесить его на стену, мне все равно. Тем вечером я был одет в черный СМОКИНГ, как и многие другие, так что я не знаю, почему это важно, но мне сказали предоставить эту информацию. Перед лицом закона клянусь, что мои показания СОДЕРЖАТ только правду. Что больше всего поразило Андреа в показаниях Клэя, так это то, что за исключением первой строчки, которая, видимо, была стандартной для всех показаний, он ни разу не упомянул имя Эмили. Андреа наконец оказалась перед фасадом особняка Вонов. Два одинаковых «Форда Эксплорера» по-прежнему стояли бок о бок. Она предположила, что Харри и Крамп вводят Байбла в курс дела, передавая ему смену. Но вместо того, чтобы зайти внутрь, Андреа прислонилась спиной к стене и достала айфон. Ее пальцы быстро бегали по экрану, вводя один поисковый запрос за другим. «Hurts So Good» Джона Кугара была в альбоме под названием «American Fool». «Nice Girls» вошла в дебютный одноименный альбом группы Eye To Eye. «Love’s Been a Little Bit Hard on Me» Джус Ньютон была из альбома «Quiet Lies». Андреа просмотрела остальной список, от Блонди до Мелиссы Манчестер и Ван Халена. Согласно Википедии, все песни входили в альбомы, выпущенные в апреле 1982 года. Это означало, что тот, кто записал сборник, общался с Эмили еще за несколько недель, если не дней, до нападения. Андреа сжала губы. Пролистала спешно сделанные снимки первого коллажа Джудит. Она нашла подписи к кассете и увеличила их. В 1982 году кто-то использовал перьевую ручку, чтобы написать названия групп и песен. Чернила смазались. Почерк был почти каллиграфический, в нем сочетались романские и готические буквы, а также аккуратный курсив по методу Палмера. Андреа предположила, что подписавший кассету либо был преисполнен художественного порыва, либо очень постарался скрыть свой почерк. В свете жестокого нападения на Эмили ответ был очевиден. Тут телефон завибрировал у нее в руке. Андреа инстинктивно закатила глаза еще до того, как увидела над сообщением имя своей матери, потому что, разумеется, ей писала Лора. Она открыла сообщение и увидела там фото куртки от «Арк’терикс», которая, надо признать, идеально подходила ей не только по погоде, но и по стилю. Потом пришло еще одно сообщение, на этот раз ссылка на розничный магазин в Портленде, штат Орегон. «У них есть твой размер, – писала Лора. – Поговорила с Джилом, менеджером. Он будет там до десяти». – Господи боже, – пробормотала Андреа. Она ответила: «Не могу прочесть – сильный ветер от вертолета спасателей». Дверь гаража открылась изнутри. Андреа выглянула из-за угла и увидела, что к ней идет Байбл. – Извините, – она помахала айфоном. – Моя мать претендует на звание спасателя года. – Никаких проблем, – сказал он, но она поняла, что проблема все же была. – Харри и Крамп хотели поздороваться с тобой, прежде чем отправиться на боковую. За спиной Байбла возникли двое мужчин, оба были более шести футов ростом, а в ширину они вдвоем вполне могли бы занять одно машиноместо в гараже. По их измученным лицам Андреа поняла, что они хотят как можно быстрее убраться отсюда к черту. – Митт Харри, Брайан Крамп, это Андреа Оливер, наш новый марш. – Приятно познакомиться, – Харри тепло пожал ей руку. Она узнала в нем водителя «Мерседеса» Джудит. Он был выше своего напарника, так что ему пришлось пригнуться, когда он выходил из гаража. – Добро пожаловать на службу.