– Аналогично. – Крамп предпочел стукнуться кулачками. – Не дай этому Фоггорну Леггорну[34] прожужжать тебе все уши ночью. Андреа не удержалась от смеха. Определение было недалеко от истины. – Постараюсь. – Майк – надежный парень, – сказал Крамп, и Андреа перестала смеяться. – Никогда не верил слухам. – Я тоже, – подхватил Харри. – Прекрасно, – единственное, что Андреа смогла выдавить сквозь стиснутые зубы. – Ну и отлично. Спасибо, парни. Приятных вам снов. – Байбл похлопал Андреа по плечу, намекая, что им следует поторопиться. – Судья уже собирается идти наверх спать. Сначала зайди познакомься с ней. Харри и Крамп отсалютовали Андреа, прежде чем сесть в машину и уехать. Она сунула айфон в карман и пошла за Байблом через гараж. В дальнем конце стоял еще один «Мерседес», угловатый S-класс 1980-х годов, выцветшего золотого цвета и с потрескавшимися кожаными сиденьями. – «Янки Жмот», – шепнул ей Байбл. Андреа улыбнулась, потому что не ожидала, что он по-прежнему будет мил с ней – после того, как ей было сказано проверить местность, а она слушала получасовую вводную лекцию по предмету «Методы окрашивания и коллажирования Джудит Роуз». Она сказала ему: – Я снова столкнулась с Джудит. И с Гвиневрой. – Полагаю, Гвиневра спряталась с сигареткой где-то с подветренной стороны, чтобы взбесить мать, – сказал Байбл. – Тебе понравились эти штуки Джудит? – А… да. – Андреа поняла, что ее ответ прозвучал дипломатично, хотя на самом деле ее просто застали врасплох. А потом она поняла, что дипломатия – это вообще-то неплохая тактика для этой игры. – Искусство субъективно. – Да, это точно, – Байбл товарищески похлопал ее по спине. – Судья на кухне с доктором Воном. Я пока немного осмотрюсь. Встретимся в библиотеке. Это такая комната, где стоят книги. И снова у Андреа возникло ощущение, что ее столкнули в воду на глубине. Но она не собиралась снова идти ко дну, как с шефом Стилтоном. Она осмотрелась, пытаясь сориентироваться в длинном темном коридоре. Умывальник с газетой на бачке. Подставка для обуви из темных веков. На стене, обшитой деревянными панелями, криво развешены черно-белые картины сурового сельского быта в духе Уинслоу Хомера. Чириканье попугая Сида эхом разносилось по черной лестнице. Это скорее была не гостиная Слизерина, а особняк мисс Хэвишем плюс гостиная Пуффендуя. Андреа услышала стук серебра о фарфор и подумала, что эти звуки должны привести ее на кухню. «Термометр», – напомнила себе Андреа, идя по коридору. Эстер будет холодной, так что ей тоже надо быть холодной. Это Андреа могла. Она все-таки была дочерью своей матери. Она глубоко вздохнула, прежде чем зайти на кухню. Низкий потолок с массивными дубовыми балками. Столешницы из искусственного камня. Белые меламиновые шкафчики. Рисунок под кирпич на выцветшем линолеуме. Золотая люстра над деревянным столом. Тот, кто занимался здесь ремонтом в 90-х, хорошенько потратился. Единственным обновлением с тех пор был очень хороший коллаж Джудит, висевший рядом с холодильником. – Здравствуй, милая. – Эстер Вон сидела за столом с чашкой чая. Рядом с ней в инвалидном кресле сидел ее муж. Его вялое лицо ничего не выражало. Один глаз побелел. Второй бессмысленно смотрел вверх и вправо. – Это доктор Вон. Вам придется его простить за то, что он не разговаривает. В прошлом году он перенес геморрагический инсульт, но он полностью в здравом уме. Андреа предположила, что именно инсульт стал истинной причиной его выхода на пенсию. А также возвращение его внучки домой примерно в то же время. – Приятно познакомиться, доктор Вон, – сказала она. Мужчина никак не отреагировал, что было неудивительно. Поскольку Лора работала специалистом по нарушениям речи, Андреа была хорошо знакома с разными типами инсультов и их последствиями. Худший – геморрагический, который происходит из-за разрыва артерии в мозгу. Это может привести к водянке, которая усиливает внутричерепное давление, способное разрушить прилегающие ткани, а это, в свою очередь, не что иное, как тактичный способ описать поражение мозга. Эстер неправильно восприняла ее молчание. – Вам некомфортно из-за кресла? – Нет, мэм. При виде таких кресел я радуюсь, что люди, которых мы любим, все еще с нами. – Андреа вернулась к своим хорошим южным манерам. – Я должна поблагодарить вас обоих за то, что принимаете меня в своем доме. Я знаю, это очень тяжелое время для вашей семьи. Я сделаю все возможное, чтобы не мешать вам. Эстер внимательно на нее взглянула и спросила: – Не хотите чего-нибудь выпить? Андреа не могла понять, на какую температуру ей настраивать свой термометр. Независимая, неуязвимая, неукротимая Эстер Вон была далеко не такой внушительной, как о ней говорили. Ее тугой пучок был распущен, и волосы почти по-девичьи рассыпались по плечам. Глубокие морщины на восьмидесятиоднолетнем лице казались мягче в кухонном освещении. Она была совсем крошечной – может быть, пять футов и два дюйма, – когда оставалась в одних носках, в которых и была сейчас вместе с розовым махровым халатом. Эстер начала вставать. – У меня есть чай или молоко… – Ничего не нужно, спасибо, мэм. – Андреа жестом попросила ее не вставать. Женщина казалась невероятно хрупкой. Ее запястья были такие же тонкие, как костяной фарфор ее чашки. – Мне пора начинать работу. Пожалуйста, сообщите мне или уполномоченному Байблу, если вам что-то понадобится. – Пожалуйста, присядьте на минутку, – Эстер указала на стул напротив своего мужа. – Мы хотели бы немного узнать о вас, поскольку, как вы сами только что сказали, вы будете проводить много времени в нашем доме. Андреа неохотно села. Она не могла вспомнить, что делать с руками, поэтому положила их на бедра. Потом поняла, что это, наверное, выглядит странно, и сцепила их перед собой на столе. Эстер улыбнулась ей теплой бабушкиной улыбкой. – Сколько вам лет? – Тридцать три. – Впритык для начала маршальской службы. Андреа кивнула. Крайний возраст был тридцать семь. – Да, мэм. – Не называйте меня мэм, Андреа. Мы не у меня в суде и гораздо севернее Саванны. Андреа выдавила ответную улыбку. Очевидно, Байбл показал ее досье судье. Это было логично. Андреа вошла в личное пространство их семьи. Они доверили ей свою защиту. Любой захотел бы узнать больше. – Моя внучка сказала мне, что у вас обнаружилось неожиданное понимание искусства. Андреа кивнула, но почувствовала, что ее тело напряглось в тревоге. Не было ли предостережения в тоне судьи? Если Франклин Вон и заметил это, он ничего не сказал. Его зрячий глаз по-прежнему бессмысленно смотрел вперед. – Джудит необыкновенная. У ее матери была склонность к искусству. Вы, конечно, знаете, что случилось с ее матерью. И снова Андреа ограничилась кивком. – Трагедии могут разрушить семью, – сказала Эстер. – Мне повезло, что мою семью она сплотила. И Гвиневра – вишенка на торте. Только не говорите ей, что я это сказала. Она смущается, когда я хвалю ее. Думаю, вы были такой же в ее возрасте. Ваша мама наверняка натерпелась. Андреа справилась с импульсом громко сглотнуть всю слюну, заполнившую ее рот. Судья пыталась выудить у нее информацию. Она не могла ничего знать об Андреа – ничего важного. Эстер Вон не умела читать мысли. У нее не было доступа к файлам Андреа в базе данных программы защиты свидетелей. Даже президенту США не стали бы раскрывать ее настоящую личность без чертовски веской причины. Эстер Вон сможет узнать, что что-то не так, только в одном случае: если Андреа ляпнет какую-нибудь глупость. Она изо всех сил старалась не ляпнуть глупость. – Я рада за вас, мэм. Что вы близки со своей семьей. Эстер подняла чашку. Она молча пила, не отпуская Андреа, но и не обращаясь к ней. Андреа сосредоточилась на том, чтобы ее дыхание оставалось ровным. Она распознала игру судьи. Они практиковали это в Глинко во время инсценировок допросов. Долгое молчание не любит никто, но виновные люди особенно остро на него реагируют. – Доктор Вон? – В противостояние вмешалась женщина в форме медсестры. – Я провожу вас наверх, чтобы принять ванну. Судья, вам что-нибудь нужно? – Нет, Марта. Спасибо. – Эстер наклонилась и поцеловала своего мужа в висок. – Спокойной ночи, дорогой. Если Франклин Вон и был в здравом уме, то не мог это продемонстрировать. Его взгляд оставался неподвижным, когда сиделка поправила ему одеяло, сняла фиксаторы коляски, а потом выкатила его из кухни. Андреа поднялась, чтобы пропустить их. Она уже собиралась снова сесть, но потом поняла, что ей лучше остаться стоять. Эстер выпрямила спину. Расправила плечи. От этого она как будто стала вдвое больше пожилой женщины, которая предлагала Андреа чай. Неукротимая, невероятная, непоколебимая судья Эстер Вон вошла в помещение. – Андреа, сядьте на место. – Эстер поджала губы. Она дождалась, когда ее приказ будет исполнен. – Прошу извинить меня за мой допрос. Ваше внезапное появление в моей жизни заинтересовало меня. Андреа попыталась снизить собственную температуру, чтобы соответствовать кубику льда перед ней. Она быстро обнаружила, что на ее внутренней шкале просто нет такой низкой температуры. Она призвала на помощь свою старую подругу, мисс Учтивость: – Я очень сожалею о смерти вашей дочери, мэм. Я представляю, как отсутствие информации о личности преступника может тяготить вас. Эстер смотрела на нее с такой прямотой, что у Андреа возникло чувство, что ей трепанируют мозг. Чувство вины затопило почти хирургически расчлененное серое вещество. От нестерпимого желания во всем признаться она начала нервничать. Она старалась сохранить самообладание, но тишина в конце концов стала невыносимой. – Мэм? – она поерзала на стуле. – Что-то еще? – Да. – Эстер пригвоздила ее к стулу одним этим словом. – Я работала бок о бок с маршалами всю свою федеральную карьеру. И никогда не видела, чтобы кто-то мгновенно выходил на службу на следующий день после выпуска. Тем более, простите меня, женщина. Андреа почувствовала, как сжался ее желудок. Она встречала таких людей, как Эстер Вон, и раньше. Они давят на тебя, пока ты либо не сдашься, либо не окажешь сопротивление. Старая Энди мгновенно стушевалась бы. Новую Андреа взбесило, что эта дама думала так просто ее расколоть. – Не надо извиняться, – сказала она судье. – Меня называли женщиной и раньше. Эстер вздернула подбородок. Наконец она поняла, что это будет нелегко. – Полагаю, помолвка с другим маршалом дает свои преимущества? Андреа отобьет Майку яйца молотком, если снова его увидит. Но сейчас она просто пожала плечами.