Впервые за несколько дней Эмили почувствовала легкость на душе. Это было так логично. Почему она не подумала с кем-нибудь поговорить? Она могла заставить их сознаться. Была только одна проблема. Она спросила: – Но как Коломбо это делает? Если человек в чем-то виноват, он не будет болтать, особенно с полицией. – Мой папа тоже так говорит, – он пожал плечами. – Но в телевизоре виновные всегда говорят. Иногда они что-нибудь выдумывают, чтобы перевести подозрение на другого человека. Или они хотят знать, могут ли их поймать, и задают много вопросов про расследование. А Коломбо – мастер обхитрить преступника. Он не начинает с обвинений. Он говорит: «Сэр, я слышал, вы были на вечеринке. Если позволите спросить, не могли бы вы сказать мне, может, вы видели что-то подозрительное или кто-то вел себя необычно?» Он никогда не тычет пальцем в человека и не говорит: «Ты виновен!» Он заставляет их своими же словами загнать себя в ловушку. Эмили должна была признать, что Сыр очень хорошо пародирует Коломбо. – А что еще? – Ну, он все всегда записывает, и это ты обязательно должен делать, если ты коп. Мой папа говорит, это потому, что ты получаешь очень много информации, когда допрашиваешь людей, но важна только какая-то ее часть. Так что ты все записываешь, а потом возвращаешься и отбираешь все ценное. Эмили кивнула, потому что это тоже было весьма логично. Иногда в классе ее перегружали подробностями, но потом, когда она возвращалась домой и перечитывала свои конспекты, во всем этом обнаруживался смысл. – Но самый лучший момент всегда в конце серии, – продолжил Сыр. – Прямо перед рекламой Коломбо говорит с подозреваемым и делает вид, что закончил допрос, но затем поворачивается и говорит: «Ах да, сэр, еще кое-что». – Еще кое-что? – Да, ты как бы откладываешь свой главный вопрос на самый конец, когда человек уже потерял бдительность. – Сыр защипнул кончик своей сигареты, прежде чем положить ее в карман. – Ты говоришь: «Отлично, спасибо, что ответили на мои вопросы». И делаешь вид, будто собираешься уходить. Убираешь блокнот и все такое, и подозреваемый расслабляется, потому что думает, что все кончилось. А потом ты возвращаешься и говоришь… – Ах да, сэр, еще кое-что. – Корректамундо. – Сыровский Фонц[36] тоже был неплох. – Так ты вернешь свое ожерелье. – Что? – Женщина – у которой украли бриллиантовое ожерелье. – А, да. – Эмили почувствовала, что ее сердце забилось быстрее. Она была очень взволнована этим небольшим продвижением вперед. – Однажды ты станешь отличным копом, Сыр. – Ой, ну нет. – Он вытряхнул очередную сигарету. – Если я все еще буду жить в этом дерьмовом городишке через десять лет, напомни мне пустить пулю себе в лоб. – Это ужасно. Не говори так. Он отдал ей рюкзак. Они приближались к школе. Не сказав ни слова, Сыр пошел в сторону от Эмили. Несколько лет назад Нардо начал дразнить его, что он влюблен в нее, и он по-прежнему делал все возможное, чтобы разубедить всех в этом. Эмили перекинула рюкзак через плечо. Она обдумывала совет Сыра. Ей нужно было смотреть на это как на расследование. Ответ, может, ничего и не изменит, но хотя бы принесет ей какой-то покой. Неважно, что говорят ее мать и отец, – кто-то навредил ей. Этот человек воспользовался Эмили в самом беспомощном состоянии. Она была не настолько глупа, чтобы верить, что он заплатит за это, но ей нужно было все выяснить ради сохранения собственного рассудка. – Что делаешь? – Рики стукнула ее по плечу. – Отрезала Сыра? Эмили закатила глаза, но ударила Рики плечом в ответ. – Не знаю, зачем ты возишься с этими сломанными игрушками. Эмили старалась не поддаться на провокацию. Клика иногда была так жестока к аутсайдерам. Что они сделают с Эмили, когда узнают? – Где ты была вчера? – требовательно спросила Рики. – Я звонила тебе домой дважды, и оба раза твоя мать сказала, что ты спишь. – У меня была желудочная инфекция. Я говорила тебе об этом в субботу. – А, ладно! – Рики снова толкнула ее плечом. – Я думала, мы поговорим вчера. – О чем? – Я… Ой, черт! Это Нардо! – Рики понеслась через весь двор, не оглядываясь. Эмили не пошла за ней. Вместо этого она стала наблюдать за кликой, которая собиралась у входа в спортзал. Нардо курил, хотя его уже три раза ловили. Блейк прислонился спиной к стене, держа в руках книгу. Только Клэй смотрел в сторону Эмили. Он провожал ее взглядом, пока она поднималась по ступенькам школы. Впервые в жизни она не ответила ему. Она не помахала ему рукой. Она не чувствовала, как луч его взгляда притягивает ее к нему. Эмили отвернулась, открывая дверь. Она ощущала жар его взгляда на своей спине, даже когда дверь закрылась. Она зажмурилась от яркого верхнего света фойе. Мимо неслись дети. Она чувствовала, что ее тело напряглось, как всегда, когда она входила в школу. Только в этот раз причиной ее тревоги была не безмолвная воля Эстер, подталкивающая ее к успеху. Она тревожилась, потому что начала формировать план. Она поговорит с мистером Векслером. Она подойдет к нему как обычно, будто ничего не случилось. Задаст ему несколько вопросов. Потом сделает вид, что уходит, но в последний момент бросит: «Ах да, еще кое-что». Эмили почувствовала, что ее уверенность уже пошатнулась. Могла ли она действительно спросить мистера Векслера, не воспользовался ли он ею? Он будет в ярости. Разумеется, он будет в ярости. Но потому что он невиновен или потому что виновен? – Эмили! – Мелоди Брикел буквально галопом скакала по коридору. Она обожала лошадей, и это было лишь одной из причин, почему она не пользовалась особой популярностью. – Ты пропустила вчера репетицию ансамбля! Эмили подавила желание свернуться в комочек прямо здесь. Миссис Брикел все знала. Разве она не сказала своей дочери? – Эм? – Мелоди схватила ее за руку и затянула в пустой кабинет мистера Векслера. – Что случилось? Ты выглядишь ужасно. Ты плакала? Но мне нравятся твои волосы. – Я… – Мозг Эмили оцепенел. Они были в кабинете мистера Векслера. Он скоро придет. Она не готова. Она не может встретиться с ним сейчас. Она хотела составить список вопросов, но все, о чем она теперь думала, – как бы убраться отсюда, пока он не пришел. – Эмили? – снова спросила Мелоди. – Что случилось? – Я… – Эмили сглотнула. – Твоя мама не сказала тебе? – Сказала мне что? Ты вчера была у доктора Шредера? Маме не разрешается говорить о том, что там происходит. Это вроде такое правило или типа того? Я не знаю. Но ты сказала, что была там. Так что случилось, с тобой все в порядке? – Да… Я… – Эмили пыталась придумать, как соврать. – Месячные. Начались несколько дней назад, и это было ужасно. – О нет, бедняжка, – Мелоди взяла ее за руку. – Ты слишком взрослая, чтобы до сих пор ходить к этому глупому злобному козлу. Тебе надо пойти к настоящему гинекологу. Мама начала покупать мне таблетки два года назад, и теперь я почти не обращаю внимания на месячные. Эмили не знала, что поразило ее больше – что Мелоди была у гинеколога или что она принимала противозачаточные. – Не надо на меня так возмущенно смотреть, глупышка! Таблетки нужны не только для секса. Впрочем, я живу надеждой! – Она полезла в свой рюкзак и достала кассету. – Вот, я принесла тебе, но обещай, что отдашь. Эмили не знала, что делать, кроме как взять кассету. На обложке пять девушек сидели в полотенцах с масками на лицах. «Go-Go’s». «Beauty and the Beat». – Я рассказывала тебе о них на той неделе, – восторженно сказала Мелоди. Она была одержима музыкой. – Послушай, как замедляется вокал в середине «Our Lips Are Sealed», ладно? Там не то чтобы меняется размер, но это напомнило мне то, что сделали «Битлз» в «We Can Work It Out», где они переходят с 4/4 на 3/4. Или «Under My Thumb», где «Стоунс»… Слух Эмили покинул ее. Мистер Векслер вошел в кабинет. Боковым зрением она увидела, как он кинул стопку бумаг на свой стол. Но она не сводила взгляда с Мелоди, игравшей на воображаемых барабанах и отбивавшей ногой мелодию, которую могла слышать только она. – Послушай их, хорошо? – сказала Мелоди. – Это так круто. И они сами написали всю музыку, это невероятно, правда? Эмили кивнула, хотя понятия не имела, с чем соглашается. Она знала только, что этого было достаточно, чтобы Мелоди тут же ускакала из кабинета. Мистер Векслер обратился к Эмили: – Что так восхитило ее на этот раз? Эмили пришлось сглотнуть, прежде чем она смогла заговорить. – «Go-Go’s». Он хмыкнул. – Она сравнивает кучку пухлых девчонок со «Стоунс»? Это уже перебор. Они просто ломают комедию, чтобы встречаться с парнями. На прошлой неделе Эмили поверила бы его словам, может, даже посмеялась бы вместе с ним, но сейчас она спросила: – А разве парни не играют в группах, чтобы встречаться с девушками? – Может быть, волосатики, которых ты слушаешь, – да. Но не «Стоунс». Они настоящие музыканты. У них есть талант. Эмили сцепила руки. Она снова начала потеть. У нее не было плана. Она не сможет это сделать. Она не Коломбо. – Тебе что-то нужно, Эм? – Он закинул в рот горсть ореховой смеси из пакета со стола. – Я так нажрался прошлой ночью. На утренней пробежке тащился, будто земля – это зыбучие пески. Мне нужно подготовиться к уроку. – Я… – Эмили вспомнила, что сказал Сыр. Ей нужно все записывать. Но не в школьную же тетрадь. Она порылась в своей сумке, наугад вытащила какую-то бумагу и щелкнула ручкой. Она посмотрела на мистера Векслера, но не знала, что сказать. – Эмили? – спросил он. – Ну же, что такое? – Я… – Она совсем оробела. – Я пропустила урок вчера. Хочу узнать, как мне наверстать. Он рассмеялся. – О, я думаю, все нормально. Получишь свою пятерку. Не переживай. – Но я… – Эмили, я не помню, чем мы занимались на вчерашнем уроке, ясно? Я отметил тебя как присутствующую. Насколько мне известно, ты была на уроке. Все, ты на коне. Она смотрела, как он отворачивается, чтобы протереть доску. Он был в прекрасной форме, потому что постоянно бегал, но на этом самодисциплина заканчивалась. Его брюки были мятыми. Рубашка – в пятнах от пота. Волосы не причесаны. Когда он обернулся, его глаза были налиты кровью, потому что он не успел закапать себе «Визин», стоявший у него на столе. Тусклый свет приборной панели. Песня по радио. Порванное зеленое платье Рики.