Эмили прочла статью про орхит в одной из «Британник», которые занимали целый раздел в школьной библиотеке. «Воспаление одного или обоих яичек, бактериального или вирусного происхождения; часто приводит к бесплодию». А потом она просмотрела заметки, которые сделала после того, как вышла из кабинета Дина Векслера: «Говорит, что “не может быть чертовым отцом”. Признал, что забрал меня с вечеринки. Сказал, что Нардо позвонил ему, чтобы он отвез меня домой. Сказал, что мы с Клэем ругались у бассейна, когда он подъехал. Угрожал разделаться со мной, если я публично обвиню его. Он схватил меня за запястье. Было очень больно». Эмили сидела в библиотеке и смотрела на эти строки, пытаясь разгадать их смысл. Ее обычно хороший почерк был почти неразборчив, потому что ее всю трясло, когда она записывала их разговор. Но одно стало ясно сразу. Сыр был прав. Она упустила важную деталь. Внизу она написала: «Он может говорить правду о том, что отец – не он, но это не значит, что он ничего не сделал, верно?» До конца учебного дня Эмили преследовал не только разговор с Дином, но и слова доктора Шредера по поводу «растянутости», какую можно было бы ожидать только у замужней женщины. Миссис Брикел сказала, что он врет, но она была всего лишь медсестрой. Конечно, доктору виднее. И, конечно, существуют какие-то правила о том, что нельзя врать пациентам. Эмили закрыла блокнот и сунула его обратно в сумку. Она смотрела на небо, пока шла по пустынной дорожке. Она понятия не имела, который сейчас час и как долго она пробыла на улице. Со вчерашнего утра время стало ускользать от нее. Остаток учебного дня прошел как в тумане. Рисование, ансамбль, химия, английский. Она поговорила с Рики перед физкультурой, и та сообщила ей свою важную новость: с Нардо покончено. Что было правдой ровно до конца урока, когда Рики увидела Нардо в коридоре и совершенно забыла, что Эмили стоит рядом с ней. Могла ли она рассказать Рики, что произошло? Да и хотела ли? Эмили была абсолютно уверена, что мистер Векслер будет держать язык за зубами. По-видимому, он ожидал от нее того же. Она коснулась своей шеи там, где он ее схватил. На самом деле он по-настоящему душил ее, потому что она не могла дышать. Она до сих пор морщилась от боли, когда глотала, хотя с момента их столкновения прошло несколько часов. Столкновения? Неужели все правда так плохо? Перед тем как выйти из школы, Эмили взглянула на себя в зеркало в шкафчике и увидела на шее лишь тонкую красную отметину, а не след руки, как ожидала. Что отпечаталось сильнее, так это воспоминания о его ярости. Это была не такая ярость, с которой он говорил про Рейгана, использовавшего покушение, чтобы выпотрошить систему социальной защиты. Это была такая ярость, будто на кону стояла его жизнь. Дин Векслер вел себя так, будто путешествия по миру превратили его в бунтаря, но на самом деле, если не считать его прогрессивных политических взглядов, он был таким же жестоким и циничным типом, как ее отец. Он делил женщин на привлекательных и толстых, на умных и глупых, на тех, кто достоин его внимания, и совершенно никчемных. Легко делить все на черное и белое, когда у тебя в руках вся власть. Эмили стоило догадаться, что Дин Векслер совсем не такой, каким пытается казаться. Эмили достала свой импровизированный детективный блокнот из сумки. Записи, которые она озаглавила «РАССЛЕДОВАНИЕ КОЛОМБО», пока занимали только одну страницу. Она в сотый раз перечитала краткий пересказ своего «допроса». Нардо позвонил мистеру Векслеру и попросил его забрать Эмили домой. В этом был смысл, потому что Нардо был капитаном команды по бегу, и у него был телефон мистера Векслера. Все на вечеринке были под кайфом. Но мистер Векслер не наказал бы их и уж точно не донес бы. У него была машина. Он мог забрать Эмили оттуда, особенно если она ссорилась с Клэем. Предполагаемая ссора с Клэем была еще одним потерянным воспоминанием. Хотя в клике постоянно происходили разные стычки, Эмили редко оказывалась в их центре. Обычно она была миротворцем, тем, кто сглаживал острые углы. Особенно когда дело касалось Клэя. Эмили могла сосчитать по пальцам одной руки, сколько раз она предъявляла ему претензии. И это всегда было что-то серьезное. Например, когда она отказалась обворовывать машины из других штатов. Или когда настояла, чтобы они получше обращались с Сыром либо хотя бы оставили его в покое. Или тот раз, когда она разозлилась на Клэя за то, что он столкнул ее в бассейн. Эмили изо всех сил старалась возродить хоть какие-то воспоминания о вечеринке. Может, Клэй снова столкнул ее в бассейн? Эмили хорошо плавала, но терпеть не могла чувство потери контроля над собственным телом. Это ощущение, когда в один момент ты спокойно идешь вдоль бассейна, а в следующий уже летишь в воду, было чудовищным. Она машинально покачала головой, потому что платье Рики не было мокрым. Но, может, Эмили засунула его в сушилку? И может – есть же такая вероятность? – она в такой спешке его потом натягивала, что сама же и надела платье наизнанку? И забыла нижнее белье? На ней не было трусов, а не лифчика. А еще у нее были липкие бедра. Когда она задумывалась об этом, то вспоминала, как они терлись друг о друга, пока она шла до дома. У Эмили скрутило живот. Она снова заглянула в свой блокнот. Первое записанное ею слово было вверху страницы. Клэй. Коломбо в этот момент уже направлялся бы в дом Морроу, но Эмили даже в течение учебного дня была не в состоянии вообще заговорить с Клэем. Если она не готова была обсудить с ним даже обычные вещи, то какая могла быть речь о чем-то настолько важном? Если ее план состоял в том, чтобы обманом выудить из виновника признание, она должна придерживаться совета Сыра: разговаривать с теми, кто там был. Если их истории не совпадут, значит, кто-то врет, а если кто-то врет, значит, он что-то скрывает. Рики была очевидной отправной точкой. Блейк всегда подшучивал над тем, что она не умеет фильтровать то, что говорит. Что на уме – то и на языке. Еще неделю назад Эмили с уверенностью сказала бы, что Рики – ее самая лучшая подруга. Но теперь она подсознательно понимала, что Рики сделает все что угодно, лишь бы защитить своего брата и Нардо, причем не факт, что в этом порядке. За ее спиной просигналил автомобиль. Эмили удивилась, увидев за рулем Большого Эла. Она посмотрела на часы и обнаружила, что уже пять часов. Эл спешил в ресторан, где начиналось оживленное время ужина. А Эмили была настолько погружена в свои мысли, что прошла мимо дома Блейкли. Она развернулась и пошла обратно. Ее ноги становились тем тяжелее, чем ближе она подходила к двухуровневому темно-коричневому дому родителей Рики и Блейка. Большой Эл переехал сюда после аварии на лодке, в которой погибли его сын и невестка. Он не был близок с ними, так что его переход в новое качество проходил очень тяжело. Эмили всегда поражал тот факт, что они живут скорее как соседи поневоле, чем как семья. Не то чтобы ее собственная семья была сверкающим идеалом. Дом Блейкли стоял на вершине крутого холма. Этот подъем никогда раньше не утруждал Эмили, но в этот раз она запыхалась, едва добравшись до гаража. Она свернула и начала подниматься по безумно крутой лестнице. Ей пришлось остановиться на втором пролете. Она заметила, что непроизвольно держится за спину, как пожилая женщина. Или как молодая беременная женщина. Пока она не вполне чувствовала связь с тем, что происходило внутри ее тела. До того как доктор Шредер поставил диагноз, она думала, что у нее желудочный грипп или она съела что-то не то. Она выдумывала самые разные оправдания. Никаких оправданий больше не будет. Она посмотрела на свой живот. Внутри нее рос младенец. Настоящее живое существо. Господи, что она будет делать? – Эм? – Рики открыла входную дверь с москитной сеткой. Она выглядела так же паршиво, как Эмили себя чувствовала. Слезы лились ручьем. Из носа текло. Щеки пошли красными пятнами. Эмили стало стыдно, когда она поняла, что ее первой реакцией была злость. Выслушивать стенания Рики об очередном незначительном поступке Нардо, задевшем ее чувства, в то время как жизнь Эмили рушилась – это было уже слишком. А еще это было невероятно эгоистично. – Рики, – сказала она, – что случилось? – Эл… – Голос Рики срывался. Она схватила Эмили за руку и потащила в дом. – Эл только что сказал нам… Он говорит… Господи, Эмили, что мы теперь будем делать? Эмили провела ее к дивану в эркере. – Рики, помедленнее. В чем дело? Что случилось? Рики бросилась к Эмили. Уткнулась лицом в ее колени. Ее трясло. – Рик… – Эмили взглянула наверх, в сторону кухни. Она не понимала, где Блейк. – Все будет хорошо. Что бы ни случилось, мы… – Ничего не будет хорошо, – тихо проговорила Рики. Она подняла глаза на Эмили. – Денег больше нет. – Каких денег? – Которые достались нам по суду. Они должны были храниться в трасте, чтобы мы пошли в колледж, но Эл потратил их. Эмили покачала головой, не в состоянии в это поверить. Эл был простоватым и иногда грубым, но он не стал бы красть у собственных внуков. – Мы застряли здесь, – сказала Рики. – Навсегда. – Я не… – Эмили пыталась понять, что произошло. Это было просто невозможно. Она была дочерью судьи и знала, что трасты очень четко организованы. Их нельзя просто так обчистить по собственному усмотрению. К тому же, что греха таить, дом Блейкли трудно было назвать роскошным. А Эл водил фургон, который был старше двойняшек. Она спросила Рики: – На что он их потратил? – На ресторан. Эмили откинулась на спинку дивана. Несколько лет назад ресторан сгорел чуть ли не дотла. Элу удалось его восстановить. Теперь она поняла как. Рики продолжила: – Эл сказал нам, что ресторан – это наше… наше наследие. Он думает, что мы хотим работать в этом дурацком месте, Эм. Он считает, что мы годимся только на то, чтобы смешивать молочные коктейли для жирных богатых засранцев из Балтимора. Эмили закусила губу. Возможно, на прошлой неделе она разделила бы негодование Рики, но теперь она понимала, что это такое – когда кто-то зависит от тебя. Все решения, которые Эмили предстоит принимать до конца жизни, будут либо на пользу, либо во вред ребенку, который растет внутри нее. Дайнер был вполне жизнеспособным бизнесом, даже прибыльным. Колледж – это важно, но не менее важно иметь крышу над головой и деньги на еду. – Подавать заявку на стипендию слишком поздно, – сказала Рики. – К тому же мы не получим финансовой помощи, потому что Эл слишком много зарабатывает. По крайней мере, на бумаге. – Я… – Эмили не знала, что сказать. Она с ужасом осознала, что приняла сторону Эла. – Мне очень жаль, Рики. – Он любит этот дурацкий ресторан больше нас. Эмили попыталась предложить варианты. – Ты могла бы поработать год и накопить денег? Рики выглядела ошеломленной, когда выпрямилась на диване. – Поработать где, Эмили? Ты издеваешься? – Прости, – инстинктивно извинилась Эмили. Рики всегда была взбалмошной, но в ярости выходила за всякие рамки. – Ты хотела пойти в журналистику. Ты могла бы найти стажировку в газете или… – Замолчи! – закричала Рики. – Ты хуже Эла. Ты это понимаешь? – Я… – Ты хочешь, чтобы я таскала кофе для кучки старых козлов, которые будут смотреть на меня как на ребенка? – насела на нее Рики. – Мне нужен диплом журналиста, Эмили. Никто не будет уважать меня, если я буду просто девочкой на побегушках. Я должна получить образование. Эмили не знала, чему учат на факультете журналистики, но не видела ничего плохого в том, чтобы получить опыт в настоящей газете.