– Подал петицию в суд? – эхом отозвалась Андреа. – Канцлерский суд Делавэра рассматривает дела о гражданских правах: о недвижимости, опекунстве, трастах и так далее. Председателем суда тогда была Эстер. Она удовлетворила прошение Большого Эла о том, чтобы использовать деньги на восстановление ресторана. Даже сказала что-то о том, что высшее образование – это, конечно, хорошо, но дайнер обеспечит достойный доход обоим детям до конца их жизни. Андреа попыталась представить, как бы она себя чувствовала, если бы весь ход ее жизни изменился из-за одного человека. На самом деле ей даже не пришлось напрягать воображение. – Но я предполагаю, что никаких прямых доказательств нет, иначе она давно была бы арестована, – сказала Андреа. – Ее не допрашивали? – Ты не идешь прямо на гремучую змею, гадину надо схватить за хвост. Андреа и раньше слышала эту фразу. Лучший способ расколоть подозреваемого – это показать ему, что у тебя есть информация, которой у тебя не должно быть. Видимо, для этого и был нужен инспектор Департамента безопасности судебных органов. Байбл и Андреа были няньками, а не следователями. Она спросила: – Судья знает, что Рики – автор угроз? – Конечно, – сказал Байбл. – Но это пока теория, а не доказанный факт. Маршалы охраняют Вонов на тот маловероятный случай, если я ошибусь. А я, хоть в это и сложно поверить, напарник, ошибался и раньше. – Подождите минутку. – Андреа увидела зияющую дыру в его объяснении. – Вчера вечером вы сказали мне, что портрет подозреваемого – белый мужчина средних лет с суицидальными наклонностями. – Это правда, и, по идее, Рики можно вычеркнуть из списка. Правило маршалов номер… – Да бросьте вы! – Ладно, ты меня подловила. – Его лукавая ухмылка напомнила Андреа Майка. – Я мог бы не тянуть кота за хвост и сразу сказать тебе, что Рики у меня на радарах. Но я поглумился над тобой, напарник. Ты что-то скрываешь. Я что-то скрываю. Нам еще только предстоит построить доверительные отношения. Все путем? Андреа заставила себя разжать зубы. – Все путем. – Восхитительно, – сказал Байбл. – И еще одна вещь, которую тебе стоит знать: Рики не совпадает с портретом только потому, что она женщина. Насколько я знаю, за все эти годы она по крайней мере три раза пыталась покончить с собой. У Андреа раскрылся рот от удивления. – Первый раз это была спровоцированная авария – ей тогда было слегка за двадцать. Потом в сороковой день рождения у нее случилась передозировка наркотиками, причем прямо посреди улицы. Это было эффектно, она остановила чуть ли не все движение в городе. Третью попытку она совершила, когда была под стражей в тюрьме. Пыталась повеситься в камере предварительного заключения у Стилтона после того, как ее арестовали в доме Дина и они начали добиваться судебного запрета. – Вы спросили Стилтона про самоубийства, и он даже не упомянул Рики. – Точно. А значит, он врал. Первые два случая могли вылететь у него из головы, но последний произошел всего четыре года назад, причем в его собственной лавочке. Андреа потребовалось немного времени, чтобы все это обдумать. Была вопиюще очевидная причина, почему шеф Стилтон хотел держать двух маршалов США подальше от всех своих дел. – Вы рассмеялись, когда я пересказала вам слова Рики, что это Джек Стилтон убил Эмили. – Не скажу, что Джека нет в моем списке, но есть кандидаты получше. Клэйтон Морроу. Джек Стилтон. Бернард Фонтейн. Эрик Блейкли. Дин Векслер. – Я сейчас задам безумный вопрос, – предупредила Андреа. – Но не могут ли потерянные деньги быть мотивом для нападения? Очевидно, Рики до сих пор злится из-за этого. Я представляю, что они с братом могли винить судью в том, что она разрушила их жизни. – А разве свидетели не говорили, что Эрик был в спортзале во время нападения? А Рики вообще никто не видел. – Но свидетельские показания не всегда надежны. У всех в компании Эмили было какое-то алиби. Они не могут все говорить правду. – Это так. И люди обычно говорят то, что, как они думают, ты хочешь услышать. – Кажется, я ответила на свой безумный вопрос, – вздохнула Андреа. – Судья и трастовый фонд тут ни при чем. Кто бы ни убил Эмили, он не злился на Эстер. Он злился на Эмили. Ее лицо превратили в месиво. Ей сломали два шейных позвонка. Ее раздели догола. Выбросили в мусорный бак. Зачем делать все это, а не просто сбросить ее в океан, который был в двадцати ярдах оттуда? – Потому что это личное. И потому что ты не очень хорош в убийствах. – А это возвращает нас к мотиву, который и предполагался с самого начала: что она собиралась публично объявить имя отца, а отец решил заткнуть ей рот. – Верно, – Байбл явно пришел к тому же выводу, что и Андреа. – Сорок лет назад Векслеру удалось сойти с дистанции. Он сказал, что стерилен. Андреа уже знала об этом. – Боб Стилтон поверил ему на слово, никаких записей о медицинском осмотре и подтверждении диагноза я… – В деле не нашла? Байбл снова ухмыльнулся. Он заставил Андреа признаться, что она читала дело Эмили Вон. – Ты больше ничего не хочешь мне сказать? – спросил он. Андреа знала еще одну деталь, но она была не из материалов дела. – Дин Векслер сказал мне, что Эмили накачали наркотиками на вечеринке. Именно тогда она забеременела. Он сказал, что она сама так и не узнала, кто был отцом. Байбла, похоже, эти новости не удивили, но он говорил с бóльшим количеством людей, чем Андреа, включая мать Эмили. Он спросил: – Полагаю, у тебя есть теория о том, что случилось той ночью? Андреа тоже полагала, что у нее есть такая теория. – На Эмили Вон напали примерно между 18:00 и 18:30 17 апреля 1982 года. Солнце село около 19:42. Байбл начал кивать, будто именно это и хотел услышать. – Жестокость нападения указывает на близкое знакомство преступника и жертвы. Орудие валялось там же, в переулке, так что, вероятно, все произошло спонтанно. На поддоне нашли черные нитки, но на всех мальчиках в тот вечер были черные костюмы. После нападения преступник, вероятно, спрятал Эмили за грудой мусора и дождался, пока стемнеет, чтобы перевезти ее. – Что еще? – Показания свидетелей. Стилтон сказал, что рано ушел с выпускного и смотрел телевизор с мамой. Клэя видели на танцах с чирлидершей, но определенное время не указано. С Нардо то же самое – его то видели, то не видели. Эрик был на выпускном. Свидетели рассказывали, что он ссорился с Эмили за несколько минут до нападения. Еще они видели, как он уходит. В своем заявлении Эрик утверждал, что рано ушел с выпускного и остаток вечера смотрел телевизор со своей сестрой. Андреа остановилась, чтобы перевести дыхание. У нее была еще одна – новая – подробность. – Изначальные свидетельские показания Рики подтверждали историю Эрика, но, когда я была у нее дома, она сказала, что Клэй не мог быть убийцей, потому что она видела, как он весь вечер протанцевал с чирлидершей. – Нужно совместить до и после. – Невозмутимое лицо Байбла дрогнуло. – Попробуй сейчас вернуться в дом Рики. Как она вела себя, когда ты только пришла? В каком состоянии она была, когда ты уходила? А потом как следует подумай о том, что было между. Она нервничала? Она смотрела тебе в глаза или… – Она выглядела измученной, когда открыла дверь. Как будто не спала всю ночь. А из гаража она вернулась в маниакальном состоянии и вела себя так, пока я не ушла. – Андреа уже догадывалась, какое этому могло быть объяснение. – Когда я только пришла, Рики выпила две таблетки из одной из своих бутылочек с лекарствами. Думаю, когда она вернулась из гаража, они подействовали. Она начала уклоняться от сценария. Она зачем-то ляпнула, что была рядом с местом преступления, хотя ее явно там не было. Хуже того, она пыталась обелить Клэйтона Морроу. – Почему это хуже? – Ну… – Андреа пожала плечами. В этот раз ее личные чувства к Клэю были на втором плане. – Это не умно. Все в городе считают, что Клэй убил Эмили. Зачем придумывать ему алиби? Если хочешь повесить на кого-то убийство – повесь на того, кто уже сидит в тюрьме. Байбл не ответил. Он смотрел в окно, задумчиво почесывая подбородок. Андреа выдохнула. Теснота в груди исчезла. Когда она разрешила себе говорить об Эмили Вон, у нее со спины как будто упала наковальня. Хотя это облегчение было слабым утешением, ведь она так и не приблизилась к ответу на вопрос, был ли Клэйтон Морроу убийцей-садистом еще до того, как познакомился с Лорой, или все-таки стал им позже. – Напарник, я скажу тебе кое-что, что не часто от меня услышишь, – сказал Байбл. – Я был не прав. У нас тут ситуация «две задницы, одна лошадь». Андрея рассмеялась. – Я согласна быть задницей, если вы оставите эту метафору с лошадью. – Справедливо, – сказал он. – Значит, у нас есть Стилтон, Нардо, Дин и Рики. Что у них общего? Они все прямо или косвенно связаны с деятельностью фермы и убийством Эмили Вон. Андреа кивнула, потому что их всех действительно что-то объединяло. Байбл спросил: – Ты когда-нибудь слышала о стратегии защиты «ЭСДП»? – «Это сделал другой парень», – расшифровала Андреа. Большинство преступников охотно доносят на других, особенно если сделка с органами может спасти их от тюрьмы. – Но как это нам поможет? У нас нет рычагов давления ни на кого из них. Нельзя просто повесить на Рики угрозы в адрес судьи. Никто с фермы не выступит против Нардо или Векслера. Эрик Блейкли мертв. Клэй Морроу будет морочить нам голову, потому что ему скучно и он может морочить голову кому угодно. Стилтон скажет, что забыл о трех попытках самоубийства Рики или что ему было слишком стыдно, потому что она чуть не умерла в его участке. Что было бы правильно – здесь есть чего стыдиться. Байбл подождал, чтобы убедиться, что она договорила. – Рики так трясло, что ей пришлось закинуться двумя таблетками, когда ты появилась у нее на пороге. Векслер хотел припугнуть тебя, позволив себе нападение на маршала США. Нардо первым делом вспомнил о своем праве на молчание, а потом пытался вывести тебя на разговор. Стилтон либо худший коп на свете, либо он пытается держать нас подальше от фермы, потому что боится, что мы можем что-то узнать. В машине снова повисла тишина, но на этот раз задумалась Андреа. – Они все психуют, – подытожила она. – Стилтон не позвонил вам насчет самоубийства Элис Полсен. Рики рассказала вам об этом в дайнере, но только после того, как они с Нардо и Векслером согласовали свои истории. – Мы довели их именно до той кондиции, которая нам нужна, – сказал Байбл. – По моему опыту, когда люди психуют, они совершают много ошибок. Вот тогда приходит время усилить давление. «Усилить давление» звучало как очень медленный процесс.