Твоя подруга PS: Извини за почерк, я БУКВАЛЬНО ПЛАКАЛА!!! все время, пока писала это. Тетрадный листок сморщился в тех местах, где на него упали слезы Мелоди. Она обвела ручкой засохшие пятна, как улики на месте преступления, будто ей нужно было доказать Эмили, что ее сердце безусловно разбито. Что Эмили должна была делать с этим письмом? Что думать? Она не могла просто подойти к Мелоди и спросить. …я ВСЕ ЕЩЕ твоя подруга, хотя мне нельзя больше с тобой разговаривать. Записка была обернута вокруг аудиокассеты и обмотана зеленой резинкой. Мелоди сделала для Эмили копию альбома «Го-Гоус». Она очень хорошо скопировала обложку с помощью перьевой ручки и неоновых фломастеров. Свой обычный квадратный почерк она заменила на крутой, необычный шрифт. Продолжай двигаться вперед! ТЫ НАЙДЕШЬ ПРАВДУ!!! Она имела в виду «Расследование Коломбо». Он видела, как Эмили яростно перелистывает страницы, будто может таким образом собрать детали головоломки. В момент слабости Эмили призналась ей, что пыталась выяснить, кто воспользовался ею на вечеринке. Она даже показала Мелоди некоторые свои записи. – «Кто-то воспользовался тобой», – произнесла Эмили фразу из письма Мелоди. Ну и выражение. Как будто Эмили была купоном на два товара по цене одного или на ужин со стейком за полцены, который кто-то нашел у себя в кармане. Не просто кто-то – Клэй, Нардо, Блейк. Может быть, Дин. Может быть, Джек. Мимо медленно проехала машина. Эмили посмотрела в другую сторону, потому что не хотела увидеть очередной выпученный взгляд. Она проглотила слезы. Ее горло горело. Она действительно была настоящим изгоем. Она потеряла клику. У нее была одна подруга, с которой она не могла поговорить. Все школа отвернулась от нее. А Сыр… Джек. Слезы наконец прорвались наружу. Нардо сказал, что Джек был на вечеринке. Он сказал, что Джек стоял прямо перед ней, когда Эмили зашла в дом. Она зажмурилась. Попыталась мысленно вернуться в тот момент. Она вошла через парадную дверь дома Нардо. Высунула язык, и Клэй дал ей марку кислоты. Она видела темную гостиную Фонтейнов, тяжелые гардины на высоких окнах, диван в несколько секций, перед ним – огромный экран для проектора. Но она не могла вызвать никаких воспоминаний о том, что Джек был у Нардо. Вообще когда-либо. Ее глаза открылись. Она посмотрела в прекрасное голубое небо. Джек продавал косяки. Эмили знала, что это так. Он всегда носил в кармане пальто коробочку для сандвичей, забитую ими под завязку. Всем было известно, что Джек может тебя накурить. Ходили слухи, что он ворует траву из хранилища улик в участке, но Эмили знала, что ему ее присылает кузен из Мэриленда, а косяки он скручивает сам. Но она не знала, продавал ли Джек более сильные наркотики. Она снова попыталась вернуться в ту ночь. Вот она заходит через парадную дверь. Высовывает язык. Клэй размахивает кислотой, как дирижер, привлекающий внимание оркестра. Джека там не было. Это были не проблемы с памятью и не черная дыра от ЛСД. Это был здравый смысл. Нардо ненавидел Джека. Все мальчики ненавидели, особенно Клэй. Они как только не изощрялись в своей жестокости: подставляли ему подножки в коридоре, выбивали поднос с обедом у него из рук, воровали одежду из шкафчика в раздевалке. А Джек изощрялся, стараясь избегать их любой ценой. Сколько бы денег ни предложил Нардо, он ни за что не уговорил бы Джека добровольно прийти к нему домой. Эмили вспомнила свой разговор с Джеком про Коломбо. Одна вещь, которую он сказал, теперь казалась особенно актуальной: Иногда они что-нибудь выдумывают, чтобы перевести подозрение на другого человека. Нардо определенно был лжецом. Он врал своим родителям о том, чем занимается. Он соврал Клэю, что у него кончились сигареты. Он соврал Блейку, что сдал экзамен по истории. Он постоянно врал Рики, не открываясь ей и заявляя, что у него нет к ней чувств и ничего не будет. Для него это была игра: говорить людям то, что ему хочется, вместо правды. Так почему Эмили решила, что Нардо сказал правду о том, что Джек был на вечеринке? И если Нардо врал насчет вечеринки, врал ли он просто ради развлечения или чтобы прикрыть собственную задницу? Лучше всего ей сейчас было поговорить с человеком, к которому, наверное, сложнее всего подступиться, но Эмили уже почти дошла до дома, а Джек наверняка был в сарае. Дома у него в последнее время стало совсем тяжко. Она готовила свои вопросы, пока шла по длинной подъездной дорожке. Джек научил ее методу Коломбо, так что на нем он не сработает. Она не сможет свести все к «еще кое-чему». Эмили должна быть честной с ним и надеяться, что в ответ он тоже проявит честность. Она репетировала вслух, стараясь сохранять ровную интонацию и говорить спокойным, тихим тоном, на грани шепота. – Ты сделал это со мной? Эмили закрыла глаза и повторила вопрос. Она внимательно прислушалась к своему голосу. Она не хотела, чтобы это звучало как обвинение. Она не злилась на него. На самом деле она, наверное, даже испытала бы облегчение, узнав, что это был Сыр, потому что его решение воспользоваться ситуацией было бы полностью понятно. Он был так отчаянно одинок. С ним почти никто не дружил. Насколько Эмили знала, он ни разу не был на свидании. Если бы не его бизнес с травкой, он, вероятно, мог бы провести несколько дней, ни словом не обмолвившись с ровесниками. Эмили покачала головой. Даже если допустить, что Джек был на вечеринке, невозможно было представить, что мальчики или даже Рики позволили Джеку воспользоваться Эмили. Но, если верить Дину, Рики вырубилась на лужайке перед домом. А Блейк и Нардо рассказали одну и ту же историю о том, что были в ванной на втором этаже. Пока все подтверждали, что Эмили и Клэй были вместе внизу у бассейна. И что они ругались. Может, они ругались из-за Джека? Они часто ругались из-за него раньше. Она услышала гортанный звук, вырвавшийся из ее горла. Все эти бесконечные рассуждения утомляли. Ее мозг будто снова был заперт на карусели. Дом исчез, а пластиковые лошадки на шестах начали двигаться вверх и вниз. Дребезжащая музыка заглушала шум океана. Слезы катились по ее лицу. Карусель крутилась все быстрее и быстрее. Она с трудом держала глаза открытыми. Ее мозг наконец блаженно отключился. Она понятия не имела, сколько прошло времени. Она помнила, как шла вдоль боковой стены дома, а потом обнаружила себя сидящей на скамейке в английском саду своей матери. В сезон травы и цветы покрывали собой всю дорожку. Золотарник. Рудбекия. Молочай. Развесистая синяя лобелия. Стиль сада восходил к восемнадцатому веку и бунту против симметрии и формальности классического архитектурного сада. То, что Эстер допускала и даже в каком-то смысле поощряла нечто настолько дикое и неорганизованное, растущее у нее на заднем дворе, всегда казалось Эмили странным. Строгому характеру ее матери гораздо больше подошли бы аккуратно подстриженные самшиты и прямые линии клумб. В саду Эмили всегда было грустно. Он служил напоминанием, что какую-то часть души ее матери она никогда не узнает. – Эмили? Кажется, Клэй был удивлен увидеть ее, хотя вообще-то это он проник на чужую территорию. – Что ты здесь делаешь? – спросила она. – Я… – Его глаза метнулись к сараю. – Мне нужно немного снять напряжение. Эмили сжала губы. Он пришел раздобыть травы, а вместо этого наткнулся на человека, которого сейчас хотел видеть меньше всего на свете. С людьми случаются вещи и похуже. – Джека там нет, – сказала она, хотя понятия не имела, в сарае Джек или нет. – Я могу передать ему, что ты заходил. – Забей. Пересекусь с ним позже. – Но Клэй не спешил уходить. Он сунул руки в карманы и взглянул на сарай с неподдельной тоской. – Это была жесткая пара дней. Она рассмеялась. – О, мне очень жаль, что тебе пришлось так непросто. Он с тяжелым вздохом сел рядом с ней на скамейку. – Ты не собираешься спросить меня? Эмили покачала головой, потому что теперь наконец поняла, что это бесполезно. Никто не будет с ней честен. – Это был не я, – бессмысленно сказал Клэй в пустоту. – Ты знаешь, я не… – Не видишь меня в таком смысле, – закончила за него Эмили. – Да, я знаю. Твои миньоны уже напели мне это на разные лады. Клэй снова вздохнул. Пнул носком гравий. На дорожке осталась полоса грязи. Эмили надо будет как-то исправить это после того, как он уйдет. Все как обычно. Она, как и вся остальная клика, исправляли ошибки Клэя почти всю свою жизнь. Он спросил: – Что ты будешь делать? Эмили пожала плечами. Никто не спросил ее, что она будет делать. Все решили ее родители, и сейчас она просто делала то, что ей говорят. – Ты его чувствуешь? Эмили проследила за его взглядом. Он смотрел на ее живот. Она машинально прижала к нему ладонь. – Нет. – Она быстро отдернула руку. Ее слегка затошнило от мысли, что нечто движется внутри ее тела. Она даже не знала, как выглядит ребенок на шестой неделе. Он все еще считался зиготой? Знаний Эмили о беременности хватило, чтобы сдать тест по биологии, но все эти подробности тогда были будто мистического свойства. Эмили представила скопление клеток, которые пульсируют в пузыре с жидкостью и ждут инъекции гормонов, которые скажут им, во что превращаться – в сердце или в почку. – Слышал, тебе сделали предложение. Эмили почувствовала, что ее мозг тянется к умиротворяющему вращению карусели. Но она заставила себя остаться в настоящем и спросила Клэя: – Это они послали тебя сюда? – Кто? – Клика. – Эмили обычно ценила его тактичность, но сейчас это ее раздражало. – Рики, Блейк, Нардо. Они боятся, что я разрушу твою жизнь? Клэй смотрел в землю. Он пробил еще более глубокую борозду в гравии. – Мне жаль, Эмили. Я знаю, что это не то, чего ты хотела.