Был ли Джек у Нардо? Сделал ли он что-то с Эмили? Эмили поняла, что бессмысленно смотрит на холодильник. Она забыла, зачем сюда пришла. Пиво, взбитые сливки, газировка, молоко. Ей нужно поговорить с Джеком. Между ними никогда не было секретов. Особенно если это касалось чего-то важного. Она видела, как он проскользнул в сарай прошлой ночью. Эмили оставила ему подушку и свежее одеяло, потому что знала, что праздники в его доме всегда заканчиваются плохо. Его мать открывала бутылку вскоре после завтрака. Шеф присоединялся к ней около полудня. Когда наступало время ужина, они либо орали друг на друга, размахивая кулаками, либо валялись на полу в отключке. – Пудинг, – сказала вслух Эмили, наконец вспомнив, почему морозит зад в гараже. Она поставила баночку со сливками на крышку кастрюли и бедром закрыла дверцу холодильника. Она прошла через пустое место в гараже, где обычно стояла машина ее отца. Эмили не была уверена, что он действительно в клубе. Они устраивали одновременный старт по утрам в День благодарения, чтобы у персонала было какое-то подобие праздника. Она знала, что ее отец играл на девяти лунках, но также знала, что, даже если бы он играл на восемнадцати, это бы не заняло лишних четыре часа. – Ты заблудилась? – Эстер ждала ее у двери. Она крепче ухватилась за кастрюлю с пудингом. – Не могу отделаться от этой дурацкой песни в голове. Эстер сделала вдох, а потом громко запела: – «Мы с отцом пошли на фронт – и с нами капитан Гудвин». Эмили подхватила: – «Там мужчины и мальчишки – плотные, как заварной пудинг». Эстер топала ногами вместе с Эмили, пока они шли обратно в дом, распевая во все горло: – «И капитан Вашингтон тоже был там, и его верные парни… Он сказал, что чертовски горд и что они – его армия». У Эмили закружилась голова, когда мать обняла ее за талию. Эстер действительно была в прекрасном настроении. Они сто лет не пели вместе. – О господи. – Эстер стирала с лица слезы смеха. – Веселье, да? У Эмили возникло ощущение, что она бодрится специально. – Ты сегодня кажешься очень довольной. – А с чего мне быть недовольной? Я проведу целый день со своей семьей. – Она удержала руку Эмили в своей на несколько секунд, а потом вернулась к приготовлению ужина. – Присядь. Думаю, с остальным я справлюсь. Эмили была благодарна за эту передышку. Она закинула ноги на пустой бабушкин стул. Спину больше не сводило судорогами, но пальцы на ногах болезненно опухли и были похожи на сосиски. Она сказала матери: – Мне нужно поработать над своим заданием по английскому. Это эссе – половина моей оценки. – Не волнуйся об этом сегодня. – Эстер стояла к ней спиной, но Эмили заметила, как она напряглась. Эстер обернулась и скрестила руки. – На самом деле, возможно, тебе вообще не надо обо всем этом волноваться. Тебе стоит уйти из школы прямо сейчас на своих условиях, пока это еще возможно. Эмили задыхалась от одной мысли об этом. – Мам, я не могу уйти из школы. Если я дотяну до следующего года, у меня будет достаточно баллов, чтобы получить аттестат. – К выпускному у тебя уже будет ребенок, Эмили. Ты же не надеешься подняться на сцену с остальным классом? Эмили почувствовала, как легкость последних нескольких часов улетучилась. Они не были сверстниками или друзьями. Эстер была ее матерью, и ее мать давала указание. – Это нечестно, – сказала Эмили. Если Эстер решила вести себя как взрослая, то она будет вести себя как ребенок. – Ты так говоришь, будто у меня нет выбора. – У тебя есть выбор, – отозвалась Эстер. – Ты можешь выбрать то, что важно для тебя, и сосредоточиться на этом. – А мое образование – это неважно? – Конечно, важно. То есть будет важно. – Мама, я… – Эмили никогда не произносила эти слова вслух, но думала об этом весь последний месяц. – Я все еще могу пойти в колледж. Мы можем нанять няню и… – На какие деньги? – Эстер развела руками, невольно показывая на их дом, который принадлежал семье ее мужа больше полувека. – Кто будет платить няне, Эмили? Или ты еще и устроишься на работу, продолжая учебу? И она будет здесь, пока ты готовишься к занятиям и пишешь работы? – Я… – Теперь Эмили понимала, что должна была заранее подготовиться к этому разговору. Ей нужны были реальные цифры, чтобы показать родителям, как небольшие инвестиции сейчас смогут принести большие дивиденды в будущем. – Я не могу не пойти в колледж. – Конечно, ты пойдешь в колледж. Рано или поздно. Когда ребенок будет достаточно взрослым, чтобы пойти в школу. Если он благополучно отучится первые несколько классов, ты сможешь… – Это восемь лет! – Эмили была ошеломлена. – Ты хочешь, чтобы я пошла в колледж, когда мне будет почти тридцать? – Такое случается, – сказала Эстер, но не привела ни одного примера. – Ты не можешь заботиться о ребенке и учиться в колледже, дорогая. Это невозможно. Эмили не могла поверить в такое лицемерие. – Ты именно так и делала! – Сбавь тон, – предупредила Эстер. – У меня все было иначе. Твоя бабушка сидела с тобой, пока я училась в Гарварде. И у меня был муж. Он дал мне легитимный статус замужней женщины. И позволил мне заниматься карьерой, а не сидеть дома. – Позволил? – Эмили не смогла удержаться от смеха. – Ты всегда говорила, что женщины могут заниматься чем угодно. – Могут, – сказала Эстер. – Но в пределах разумного. Эмили в отчаянии всплеснула руками. – Мама! – Эмили. – Эстер тщательно контролировала свой голос. – Я знаю, что мы договорились не обсуждать обстоятельства, которые стали причиной твоего нынешнего положения. – Господи, ты говоришь, как юрист. Они обе застыли. Эмили закрыла рот руками. У нее часто возникала эта мысль, но она никогда не озвучивала ее. Вместо того чтобы укорять ее, Эстер села за стол. Она вытерла руки о фартук. – Ты должна заслужить право вернуться, Эмили. Ты нарушила правило – одно из главных правил, – которое женщине не позволено нарушать. Двери, которые раньше были открыты для тебя, захлопнулись. Ты страдаешь от последствий своих поступков. – Каких поступков? Я не… – Ты не вернешься в школу, – сказала Эстер. – Директор Ламперт вызвал твоего отца на прошлой неделе. Решение принято. Ты ничего не можешь с этим поделать. Тебя официально исключили. Эмили почувствовала, как глаза увлажняются от слез. С самого рождения Эстер внушала ей мысль о важности образования. Эмили часами занималась, зубрила и готовилась ко всем контрольным, ко всем тестам, только чтобы ее мать ею гордилась. А теперь Эстер говорила ей, что все было напрасно. – Эмили, это не конец света, – сказала Эстер, хотя в этот момент чему-то явно пришел конец. – Мы с отцом все обсудили и пришли к некоторому согласию. – О, ну раз отец так говорит, тогда хорошо. Эстер проигнорировала ее сарказм. – Тебе просто нужно дождаться подходящего времени. Ты пока побудешь дома, подальше от посторонних глаз, а когда пройдет достаточно времени, мы придумаем, как снова вывести тебя в мир. – Вы хотите запереть меня дома на восемь лет? – Перестань драматизировать. Да, до появления ребенка будут кое-какие ограничения. Но ты сможешь гулять по саду на заднем дворе или по улице, пока в школе идут занятия. Тебе нужно поддерживать здоровый режим физических нагрузок. По ее тону Эмили поняла, что она проговаривала это уже много раз. Она представила, как родители обсуждают это под покровом ночи. Франклин меряет шагами комнату со стаканом виски в руке, а Эстер составляет список того, что Эмили можно и нельзя делать, и никого из них не заботит, чего хочет их беременная дочь. Точно так же они решили, что Эмили будет носить этого ребенка. Точно так же они заставляли ее бросить школу, отказаться от образования, отложить поступление в колледж, отложить всю свою жизнь. – А потом? – спросила Эмили, потому что ей было интересно, что еще они решили. Эстер, кажется, почувствовала облегчение, услышав этот вопрос, потому что расценила его как согласие. – Когда придет время, мы начнем выводить тебя в свет. Сначала что-нибудь простое, где будет только ближний круг. Мы выберем тех, кто благосклонно отнесется к твоему возвращению. Думаю, когда ребенок подрастет, ты сможешь пойти на стажировку. Или стать секретарем. – Ты такая лицемерка. Эстер скорее удивилась, чем оскорбилась. – Прошу прощения?