– Прилетели четверо, – сухо отрапортовала Дарья Дмитриевна, видимо, немного обидевшись на сравнения ее с женщинами, – двое у нас в городке, а двое к шаману в гостиницу устроились, это в пятистах метрах от размещения экспедиции. Те, что сейчас у меня, знакомятся с коллективом под видом новых работников. Зачем им этот цирк, я не знаю. – Кто у них главный и как вы с ними связываетесь? – спросил он строго, ему не нравилось настроение и поведение этой выскочки. – Главная девица, такая молодая, что я очень сомневаюсь, что они на что-то способны. Лет двадцать пять ей, невзрачная, рыжая, – описала она девушку, которая пять минут назад на крыльце в разговоре строила из себя юную блогершу, – она у шамана, ну, в гостинице местной, она так называется, я вам говорила. И вообще связываться я с ними не собираюсь, зачем мне, если вы говорите, что они такие крутые профессионалы, то сами разберутся. – Докладывайте мне, как только будут новости, – сказал Даня и отключился, не прощаясь. Сказать, что Даниил Бровик был удивлен, не сказать ничего. Оказывается, два этих нелепых человека кривлялись здесь, а сами крутые детективы. Первый раз за долгое время он был озадачен по-настоящему. Удивлен и заинтригован. В этот момент на террасу вышел Тимур. Он пришел в себя, вновь улыбался и обнимал свою глупую Ксюшу, правда, некая растерянность все же осталась у него на лице. Все встало на свои места, словно и не было полчаса назад явного шока. – Нам сегодня обещают знатный обед, – сказал он Даниилу, улыбаясь. – Ты когда-нибудь обращался в детективное агентство «Дилетант»? – спросил его Даня, не обратив внимания на информацию об обеде. – Считается лучшим в Москве. И вновь по побелевшему лицу Тимура Даниил понял, что попал в точку. – Рассказывай, – спокойно, но настойчиво сказал он ему, а непонимающую ничего девушку попросил: – Ксюша, милая, сходи попроси принеси нам чаю, только без молока, лучше того, что пахнет корицей и ромашкой. Глава 9 – Сволочь, – с брезгливым выражением лица сказала Дарья, когда убедилась доподлинно, что телефон отключен. Она вообще была очень дотошная во всем, именно это и помогло ей сделать себе имя в научных кругах так рано, а не отец, как думали многие. Хотя, возможно, именно это до сих пор и не дает ей найти и спутника жизни. – Что-то случилось? – в комнату, которую Дарья называла своим кабинетом, заглянула ее помощница. Эта курица страшно бесила и раздражала, но ничего поделать было нельзя, ее тоже навязал этот самодовольный мешок денег. Если бы он ей был не нужен, то Дарья давно бы послала его подальше, плюнув при этом в его наглую ухмылку. Потому и помощницу эту пока придется терпеть. – А что, Марта Виссарионовна, стучаться вас в детстве не учили? – Дарья повысила голос, что позволяла себе очень редко. Обычно она все и всегда контролировала, свои эмоции в том числе, но сейчас словно все катилось к чертовой матери. – Мне показалось, вы меня звали, – сказала женщина, смутившись. Вообще она была какой-то непутевой, что ли. Как учительница начальных классов, которая была у Даши в школе. Ученики ходили на головах, смеялись и играли прямо на уроке, а она только тихо повторяла: «дети, успокойтесь». У нее даже вид был такой же, волосы, собранные в нелепую шишку, и постоянные деловые костюмы. Здесь, на острове, в небольших быстровозводимых коробках, больше похожих на строительные вагончики, нежели на дома и лабораторию, эти наряды смотрелись очень нелепо. Дарья уже чувствовала, как из нее пытается вырваться ругательство, но в этот момент в кабинет ворвался Никита и, силой вытолкнув любопытную помощницу в коридор, закрыл дверь. – Она ожила, – сказал он шепотом Дарье, округлив свои и без того огромные глаза. – Кто? – непонимающе уточнила она. – Маруся ожила, – по слогам так же шепотом сказал Ник и добавил: – Мы сделали это. – Не может быть, – Дарья вскочила и начала ходить по маленькой комнате. Так как делать было это неудобно, она постоянно натыкалась на разные предметы и сбивала их с места. Видимо, отреагировав на постоянный звук падающих вещей, назойливая помощница постучалась в дверь и, не открывая ее, спросила: – Дарья Дмитриевна, у вас все в порядке? – Да, Марта Виссарионовна, – прокричала она в ответ и, чтоб отослать подальше назойливую тетку, попросила: – Сходите, пожалуйста, в столовую, принесите мне пару бутербродов, что-то я проголодалась. – Ну конечно, уже обед, а вы еще маковой росинки во рту не держали, – недовольно пробубнила помощница и вышла из домика, служившего для группы офисом. – Так, – сказала Дарья, – давай по порядку. – В тот день, когда у нас пропал препарат, я делал укол Марусе и ее парализовало, ну просто лежала и смотрела в одну точку, что не свойственно, как ты понимаешь, для крысы, – говорил сбивчиво Ник, – она не умерла, все ее рецепторы работали нормально. Маруся была словно пластилин. Ее можно было положить, посадить, да хоть что с ней сделать, так она прожила два дня, а потом сдохла. – И я сказала тебе ее закопать где-нибудь подальше, – напомнила молодому человеку Дарья. – Да, но как только ее сердце остановилось, я ввел ей препарат еще раз. – Вот этого я не знала. Слышишь, Ник, а может, он у нас и не пропадал, может, ты просто заколол до смерти им бедную Машку? – сделала предположение Дарья. – Обижаешь, – ответил молодой человек, – ты же меня сто лет знаешь, я бы никогда. – Ладно, дальше, – смилостивилась над ним девушка. – Ну так вот, чуда не произошло, и Машка так и лежала бездыханно. Я ее в клетке поставил в коридор у двери, решив, что сделаю это завтра. А на следующий день первое убийство, полицейские со своими вопросами. Затем мы погружались в Байкал за новыми экземплярами, чтоб не останавливать эксперимент, потом выделяли вещество. Следом второе убийство на острове, короче, честно, я забыл про Машку. Сегодня утром услышал жуткий писк, выхожу, а она живехонька. Голодная и визжит, еды просит. Когда она ожила, в тот же день или только что, я не знаю. – А это точно она? – засомневалась Даша. – Никто из группы над тобой не подшутил? – Да ты что? – обиделся вновь Ник. – Я Машку знаю как облупленную, это же я ее специально отбирал, нет, это точно она. – Ну тогда Машку надо резать, – сказала Дарья Дмитриевна, и в ее красивых миндалевидных глазах загорелся дьявольский огонек. Глава 10 Никита Чиж никогда не хватал звезд с неба. Вернее, не так, он-то сам всегда был уверен, что гениален, но почему-то никто и никогда этого в молодом человеке не видел. Даже в том, что после института его взял к себе в лабораторию самый светлый ум современности, была не его заслуга. Аленка, соседская девчонка, которая, как он думал, была с детства в него влюблена, попав в эту лабораторию, замолвила за Никиту словечко. Его взяли, но по-прежнему не замечали гениальности молодого человека. Кстати, и там же пришло разочарование – Аленка, оказывается, была влюблена в этого светилу и даже ходили слухи, что состояла с ним в любовной связи, но Никита не верил, он был уверен, не могла молодая девчонка быть с этим стариком. На Аленку молодой человек не обиделся, а даже наоборот, дружба с девушкой была для него даже привлекательней, нежели любовные отношения. Да и вообще, Никита был Аленке безмерно благодарен – именно там, в лаборатории, он познакомился с самой красивой женщиной на земле – Дарьей. Она стала его звездой и его мучительницей. Девушка быстро заметила влюбленного поклонника и, приблизив его на безопасное расстояние, держала на привязи, как собачку. Никита оказался нужен, удобен и легок в обращении. Надо отдать должное, красавица никогда и ничего не обещала молодому ученому, но как только он пытался порвать с ней, словно наркоман слезть с иглы, она вновь давала ему мнимую надежду на взаимность. Когда же умер ее отец и Дарья мечтала возглавить лабораторию вместо него, Никита стал надоедливой мухой, от которой девушка отмахивалась, скривив свой красивый носик. Девушка уже примеряла на себя роль профессора, роль мирового светила, и в этих мечтах не было места Никите. На счастье неудачливого поклонника, у Дарьи Дмитриевны начались плохие времена. Сначала ей отказали от должности, а потом и вовсе институт принял решение закрыть лабораторию, а исследования, что проводил ее отец, заморозить до лучших времен. Вот тут и понадобился Никита. Она пришла к нему поздно вечером в холостяцкую однушку, принесла бутылку вина и так смотрела в глаза и гладила его волнистые волосы, спадающие на лицо, что ему на миг показалось, что счастье возможно. Та ночь была лучшей в жизни тридцатилетнего мужчины. И хотя Никита был недурен собой и всегда пользовался популярностью у женщин, с тех пор как в его жизни появилась Дарья Дмитриевна, он чувствовал себя ничтожеством. Утром как тяжелое похмелье пришло осознание, что ей надо от него нечто больше, чем ночь любви. Дарье Дмитриевне было необходимо, чтоб Никита пошел на преступление. Ей срочно понадобились записи отца, хранившиеся в лаборатории. – Они и так принадлежат мне по праву, – говорила она елейным голосом, – просто если я сейчас пойду к директору института и попрошу их, то он заподозрит, что там что-то важное, и не отдаст мне. Присвоит мысли моего отца себе, а мне же эти записи дороги как память, – бессовестно врала красавица, и Никита это отчетливо понимал. Молодой человек всегда знал, что Дарья не ладила с отцом, особенно что касалось работы. Нет, он ее очень любил, помогал, выручал, устраивал, но всегда говорил, что его пугает в ней одержимость славой, потому и не подпускал близко к своим экспериментам и особенно записям. Все это Никита понимал, но близость счастья не давала ему сил сопротивляться, мозг тут же отключался, как только он слышал: «Ник, милый, помоги!» И он помогал. Не случилось исключения и сейчас. Никита Чиж пошел на преступление, как он в душе сам себя уговаривал, во имя любви, он все же украл записи профессора. Да еще и сделал это так, что никто не смог бы его в этом заподозрить. Никто, кроме Аленки. Она очень сильно переживала смерть любимого преподавателя, наставника, а если верить сплетням, и любимого человека, но именно она была тем человеком, кто был посвящен во все его дела и открытия, именно она была его доверенным лицом. Поэтому, когда Дарья, не соизволив выдержать даже несколько месяцев, выставила на грант идею из записей своего отца, Аленка пришла к Никите. Она потребовала взять ее в проект, иначе обещала выставить на суд общественности некие документы, доказывающие кражу данных открытий. Как тогда психовала Дарья, Никите было страшно вспоминать даже сейчас, но она все же взяла к себе Аленку. Что поражало молодого человека в Дарье, недаром ее называли Снежной королевой, вела она себя с девушкой все равно свысока и подчеркнуто по-деловому, ничем не показав, что она поддалась на шантаж, а наоборот, делала вид, что в память об отце сделала Аленке огромное одолжение. Никите же девушка загадочно сказала, что после экспедиции на Байкал она сотрет Аленку в порошок, потому как никто не имеет права шантажировать саму Малохину. Вроде бы все вошло в колею, хотя и проиграли грант, но их заметил один богатый человек, и случилась эта экспедиция на Байкал, где было множество планов не только по защите природы, но и из тетрадки Дашиного отца, в которой было множество возможных открытий и прорывов. При всем этом видимом благополучии у Никиты кошки скребли на душе. Повторения той ночи так и не случилось, а Дарья все дальше отдалялась от молодого человека, словно и не было у них ничего, словно это был сон. Лишь только в такие минуты, когда в экспериментах намечался прогресс, она становилась ближе и словно таяла. За это он готов был часами сидеть в лаборатории, часами проводить опыты и эксперименты. И из-за этой жертвенности, из-за этой самоотдачи Никита даже представить не мог, на что он способен, если она его предаст, если найдет себе кого-то другого. Возможно, из-за излишней ревности ему казалось, что с меценатом, который оплачивает им экспедицию, у Дарьи Дмитриевны роман, ну или только намечается, на худой конец он влюблен в нее, потому и дал денег. Потому как можно не любить такую шикарную женщину, Никита понять не мог. Дарья была просто создана для поклонения. – Что, Машка, – сказал он крысе, что металась по клетке, – тебя надо резать. Крыса еще больше засуетилась, словно поняла его слова, и внутреннее чутье ученого просто умоляло его ослушаться королеву и дать Машке еще несколько дней. Подумав, Никита Чиж поставил клетку под стол и занялся другими делами. Глава 11 Зина сидела на кровати в маленькой, но довольно уютной комнате, пытаясь восстановить дыхание и унять свое сердце, которое колотилось, грозилось выпрыгнуть из груди, словно решив, что уже не нужно своей хозяйке. В кармане зазвонил телефон, милостиво решив спасти Зинку от ее собственных мыслей. – Привет, шеф, – сказал Алексей, лишь только она взяла телефон, – у меня новости. – У меня тоже, – вместо приветствия произнесла Зина, – здесь Тимур. – Ну, мои новости теперь не так неожиданны, как я думал раньше, – растерянно ответил ей помощник и, немного помолчав, добавил: – Ну может и хорошо, поможет вам с расследованием. – Все очень плохо, – по слогам произнесла Зина, стараясь не впасть в истерику. – Во-первых, ты не хуже меня знаешь, что нарушать работу дилетантов нельзя, а во-вторых, он здесь с девушкой, знаешь, такой красивой, высокой и блондинистой. Поэтому как бы я не провалила нашу миссию самостоятельно, без какой-либо помощи со стороны. Сначала мама, я еще не придумала, как выйду на разговор с ней. Эндрю сегодня должен все узнать о моей предполагаемой родительнице и доложиться. Теперь Тимур, я в растерянности и даже не знаю, что теперь делать. – Как он отреагировал на твое появление? – спросил Алексей. Зина понимала, что интересуется помощник не из праздного любопытства. Ее заместитель был чрезвычайно хороший логик и сейчас, видимо, в уме уже просчитывал, насколько под угрозой новая миссия. В агентстве было такое положение вещей, что каждое дело было исключительным и важным. Редкие поражения воспринимались как личный провал каждого. Агентство «Дилетант» для Зины, Алексея и Эндрю было не просто работой, оно было их общим детищем. – Никак, – честно ответила Зина, – был растерян, но даже не показал вида, что знает меня. Это не всё. С ним в компании не только юная красотка, но и спонсор наших ученых Бровик Даниил Васильевич собственной персоной. Что удивительно, без охраны и сопровождения, отдыхает как простой турист. – Может, охрана где-то поблизости прячется, – предположил Алексей. – Ну если и прячется, то очень хорошо, – не стала спорить Зина. – Живут они у шамана, где и мы, в обозримой близости от быстровозводимой деревни ученых, вот я сейчас вижу ее в окно. Более того, я так поняла, что эта троица здесь уже неделю, и убийства, и первое, и второе, случились при их непосредственном присутствии на острове. – Ну я даже не знаю, мои новости так, мелочь по сравнению с твоими, – произнес Алексей, что-то обдумывая, – но послушать их стоит. Я нашел следователя, который ведет ваше дело, и у нас в базе оказались ниточки к нему. Дядька в летах и работал еще с Савелием Сергеевичем, поэтому пошел на контакт хорошо. В этом деле много вопросов. Первый – оба трупа связаны с нашими учеными. Первая жертва, шаманом он подрабатывал лишь в туристический сезон, когда перебор с гостями, жаждущими чуда, и на всех развлечений не хватает, потому как он никакой не шаман, а попросту ряженый. Местные все, конечно, об этом в курсе, но относятся лояльно, всем надо зарабатывать, кормить семью. Следовательно, сейчас, когда туристов еще или уже нет, он подрабатывал, в частности, помощником по хозяйству у ученых, здесь забить гвоздь, там поправить, продуты привезти, мусор убрать и так далее. – Странно, что Снежная королева об этом не упомянула, – поразилась Зина, на мгновение даже забыв про свои страдания. – Но это еще не все, девушка во втором убийстве тоже работала на ученых. Она убиралась и варила обеды, пока они спасали планету, – продолжал рассказывать Алексей, – но и это еще не все, обе жертвы никак не сопротивлялись. Совершенно. Они спокойно дали себя задушить, предположительно накрыв лицо чем-то плотным, типа синтетической подушки или такого же пуховика. По телефону делиться подробностями следователь отказался и предложил тебе завтра съездить в Хужир к участковому, он даст ему отмашку поделиться информацией. – Хороший дядя, – похвалила следователя Зина. – Но этот хороший дядя делает не бескорыстно, он взял с меня обещание, если мы что-то нароем, то не полезем, а просто сольем ему информацию. Он проводил расследование один раз с Савелием Сергеевичем и поэтому не по слухам знает, что система работает, и надеется с нашей помощью раскрыть эти убийства, не дожидаясь приезда следователя из Москвы. Потому как нас, москвичей, не любят в регионах, и мне почему-то кажется, заслуженно, – пояснил Алексей. В этот момент в комнату Зины постучали. – Кидай мне координаты участкового, – сказала Зина, – все, пока, – поторопилась она попрощаться и нажала на телефоне отбой. Сердце вновь заколотилось, а дурацкая бабская надежда, перекрыв все разумные мысли, заголосила в голове: «Это он, он все осознал, он понял, что я лучше, и пришел. Он любит меня». – Разрешите, – сказал Тихомир Федорович, заглянув в комнату и разрушив, нет, разбив Зинкины чувства и надежды второй раз за этот майский день, затеребил свои подтяжки. – Вы зачем, – возмутилась Зина, стараясь скрыть разочарование и в голосе, и на лице, – мы же с вами не знакомы, а вы ко мне в комнату запросто. Нельзя нарушать придуманную легенду, – вредничала девушка, – если вы хотите что-то сказать, то могли бы написать по телефону. Я создала рабочий чат в мессенджере специально для таких случаев. – Извиняюсь, – было видно, что мужчина не готов к такой бурной негативной реакции девушки и оттого стал теребить свои широкие подтяжки еще сильнее. Аксессуар, судя по всему, служил ему не только по назначению, а еще и успокоителем в сложных ситуациях, – но тут все не напишешь, – пробубнил он, не зная, что ему делать, уйти или все же остаться и рассказать, раз пришел. – Ладно, говорите, что у вас, – смилостивилась над мужчиной Зина, видя его душевные терзания. Она поняла, что перегнула с реакцией, и потому покраснела до ушей. Это был ее недостаток, с которым было невозможно бороться, белая кожа очень легко краснела, выдавая хозяйку с потрохами. – Вы знаете, Зинаида, я проштудировал историю Ольхона сегодня ночью и нашел интереснейший факт, который нам может быть полезен в связи с расследованием. Вернее, сначала я решил, что это глупость, совпадение, но сейчас я чувствую, – он вновь смутился, опустил глаза, – понимаете, я чувствую клады. Это у меня с детства, вы не подумайте, я нормальный, не вижу призраков и не разговариваю с ними, ну, – замялся снова Тихомир Федорович, – разве только графа Воронцова один раз, – но, видимо, он не умел врать, поэтому добавил: – ну два, может. А клады, настоящие, исторические, я чувствую лбом, он у меня начинает жутко гореть.