– Теперь от нас и пастор сбежал, – посетовала женщина, безнадёжно разведя руками. Улыбаясь, Фредерик немного отстранил её от себя. – Чувствую, ты тут всех распугаешь. Он снова поцеловал её, а потом его руки скользнули вверх по её спине, и он ласково куснул её за мочку уха. – Я могу заехать к нему в администрацию церкви и всё объяснить. Неужели мы не сумеем его уговорить? – шепнул мужчина, вытащив тем временем край её блузки из-за пояса брюк и обнажив кожу под ней. Камилла опустила руки и сердито отступила на шаг назад. – Никуда ты не поедешь, чёрт подери! – воскликнула она, заправляя блузку на место. – Вот ещё, уговаривать его! Это он меня разозлил, а не я его! – Прекрати! – сказал Фредерик. – Он венчал мою сестру. Хоронил моих мать и брата. Он уже как член семьи. Линд видела, что её будущий муж всё сильнее раздражается. – Если ты не передумала выйти за меня замуж через два месяца, то нам придётся иметь дело с ним. Он уже и так изменил свои планы ради нас, нашёл время для нашей церемонии в своём и без того плотном расписании, – напомнил ей Фредерик, – так что и мы могли бы как-то подстроиться. – Да при чём тут это, подстраиваться или не подстраиваться? Дело-то в том, чтобы сыграть свадьбу так, как этого хочется нам самим, – попробовала растолковать ему Камилла. – А ты, как только намечается хоть малейший конфликт, сразу складываешь лапки и на всё соглашаешься. – Мне кажется, это не совсем так, – спокойно продолжил её жених. – Но в любом случае не вижу смысла ещё сильнее усложнять ситуацию. У нас и так дел хватает. – Усложнять! – вырвалось у Линд. – Чем же это мы её усложним, если вместо пастора договоримся с бургомистром о том, чтобы церемонию провёл он? Поговорить с ним и назначить время, вот и всё. Ей-богу, важнее же, чтобы мы чувствовали себя в своей тарелке и чтобы весь этот день прошёл так, чтобы нам радостно было потом вспоминать его! – Ладно, ладно, – успокаивающе произнёс Фредерик. – Но мы же не помчимся к бургомистру только потому, что у тебя взыграл темперамент и ты прогнала нашего пастора! Разозлившись до слёз, Камилла отвернулась от него и ушла. Она закрыла за собой дверь и рухнула на стул перед письменным столом. Чёрта с два она поддастся на эти уговоры! Всё в ней противилось мысли о венчании в церкви. Совсем не так она представляла себе это событие, и пастор должен был с самого начала сказать, что провести церемонию согласно её пожеланиям он не сможет. Тогда она нашла бы другого пастора и договорилась с ним. Мало ли церквей в Роскилле? Но вот именно в этот момент больше всего её возмущало то, что Фредерик не поддержал её. Она выпрямила спину и попробовала заставить себя думать о чём-нибудь другом, и тут внезапно осознала, что с тех пор как они с Фредериком переехали в усадьбу, никаких других мыслей, кроме свадебных планов, у неё в голове и не водилось. Когда ей несколько раз звонил её бывший редактор из газеты «Моргенависен», Теркель Хойер, она не снимала трубку и даже не думала поинтересоваться, зачем она ему понадобилась. Сложив руки под подбородком, Камилла невидящим взором уставилась в окно, ощущая внутри гнетущую пустоту. Потом она закрыла глаза и оперлась лбом о ладони. Она ведь даже не слушала, когда Луиза рассказывала о пропавших двойняшках. Честно говоря, она вообще мало что слышала из того, что рассказывала подруга, потому что была полностью поглощена мыслями о собственных заботах и ей просто нужен был человек, который выслушал бы её саму. Линд тяжело вздохнула. Единственным, что она могла вспомнить, было что-то насчёт того, что одна из тех близнецов, с тех пор как она исчезла из Элиселунда и до самой своей смерти на прошлой неделе, по всей видимости, жила какой-то своей жизнью, не нашедшей никакого отражения в общественных базах данных. Как же такое могло случиться? А где находится другая сестра, и вовсе никто не знал. Камилла слышала, как Фредерик крикнул ей из гостиной, что поедет назад в офис, но не ответила, хотя и знала, что он, конечно же, стоит и ждёт, чтобы она вышла на лестницу. Вместо этого женщина попыталась вспомнить, как звали погибшую близняшку. Она открыла ноутбук и написала в окошке поиска: «Лисеметте / Элиселунд», но вскоре вынуждена была констатировать, что поиск не даёт результатов. Тогда Линд решила попытать счастья в медийной базе данных «Инфомедия», но и в этом случае поиск не увенчался успехом. Конечно, можно было и так догадаться, что в те дальние времена газетные материалы в электронном виде не сохраняли, подумала она, но всё же нужно было попробовать и этот путь, прежде чем звонить Луизе Рик. Камилла по голосу подруги услышала, что та не в настроении, но спросила всё-таки, не скажет ли ей Луиза, как зовут женщину, которая узнала Лисеметте по фотографии. – А где она живёт, ты не знаешь? – поинтересовалась она, записав имя и фамилию, которые назвала Рик. – Да вроде бы где-то возле Гёрлева, но ты лучше поищи по номеру телефона, – ответила Луиза, не спросив, зачем подруге это понадобилось. Что-то это на неё не похоже, подумала Камилла. Обычно-то Рик резко отметала все попытки посторонних расспрашивать её о делах, которые она вела. И только повесив трубку, Линд сообразила, что её собеседница, кажется, была расстроена. Но она не стала развивать эту мысль, а попробовала поискать адрес Агнеты Эскильсен на сайте «Жёлтых страниц». Ей подумалось, что если она сумеет раскрутить эту историю, то легко пристроит её в печать. – Можно, Филип останется с нами поесть? – крикнул снизу Маркус. – Нет! – крикнула его мать в ответ, не поднимаясь с места. – А почему? – Потому что мы с тобой поедем обедать в город! Камилле вдруг страшно захотелось, чтобы их, как раньше, было только двое – она и Маркус. А ещё ей захотелось уйти прочь отсюда, чтобы, когда вернётся Фредерик, её здесь не было. – А мы не можем взять его с собой? – снова послышался голос её сына. – Нет! – рявкнула она, прекрасно осознавая, что если он обидится на неё из-за того, что она так резко с ним разговаривает, то неприятностей у неё только добавится. – Он завтра может с нами поесть, – предложила женщина, пойдя на попятный. – О’кей, – мрачно откликнулся Маркус снизу, и Камилла услышала, как за ним захлопнулась дверь, когда он вышел. Она уронила голову на руки и посидела так пару минут, а потом встала и зашла в одну из гостевых спален – посмотреть, сгодится ли она для жизни. Затем Линд перенесла туда свои одеяло и подушку и постелила себе, а потом вернулась в кабинет, чтобы договориться о встрече с Агнетой Эскильсен. Вот в этот самый момент ей было абсолютно начхать на семейную жизнь. На следующий день Луиза сказалась больной. Почти всю ночь напролёт в голове у неё вертелись обрывки слов и образов из прошлого, о котором она не имела ни малейшего желания вспоминать, и когда она проснулась утром, провертевшись в постели всю ночь, то и подумать не могла о том, чтобы встретиться с Эйком или Рёнхольтом, а тем более с Ханне. Отправив Йонаса в школу, Рик снова улеглась в постель, где, созерцая покрытый белой краской потолок, попробовала собраться с силами и прогнать прочь все те тени из прошлого, которые наводили на неё боль и тоску. Луиза не успела встать даже к тому времени, когда Йонас, вернувшись после уроков, повернул ключ в замочной скважине и скинул на пол школьный рюкзак. Она так и лежала, не шевелясь, и пряталась от действительности. Слушала, как сын ходит по комнате и иногда говорит что-нибудь Дине, хотя собака была глухой, а потом услышала, как он снял с крючка в прихожей собачий поводок, и вслед за этим дверь за ними захлопнулась. Тут Луиза вскочила и написала ему записку. Потом она быстренько сполоснулась под душем, накинула на себя одежду и выскочила за дверь, пока Йонас не успел вернуться. В машину она садилась с не совсем чистой совестью. * * * Часом позже Рик уже въезжала на главную улицу Вальсё. Не доехав до церкви, она включила сигнал поворота и свернула на Престегорсвей, где и припарковалась. Там заглушила двигатель и посидела немного не шевелясь, с закрытыми глазами, а потом открыла дверцу и вышла из машины. Переходя главную улицу, Луиза практически не смотрела по сторонам. Уехав из этого города и появляясь там только для того, чтобы навестить родителей, она всячески избегала центральной магистрали. Страх встретить знакомое лицо по-прежнему сидел в ней, равно как и двадцать один год назад, когда она покинула городок. Когда Рик открыла дверь в магазин, зазвенел колокольчик. Она остановилась, впитывая тяжёлый влажный аромат цветов, заполнявший крохотное помещение магазинчика с пола до потолка. Где-то в конце торгового зала послышались голоса, а потом звук открывающейся двери. – Иду-иду! – произнёс высокий женский голос, а затем показалась в дверях и та, кому этот голос принадлежал. Обе они молча стояли и смотрели друг на друга, пока Луиза наконец не нашла в себе достаточно сил, чтобы склониться над вазоном с цветами и извлечь из него один из готовых букетиков. Виви училась в одном классе с Клаусом, и хотя за то время, что Рик её не видела, она успела превратиться во внушительную матрону, её всё же было очень легко узнать. Она была одной из тех девушек, что всю свою юность преданно вились вокруг Томсена-Большого и его компании, вспомнила Луиза, не отрывавшая взгляда от пластиковой карты, уже вставленной в платежный терминал. Обе они не проронили ни единого слова и даже не попрощались, когда Рик приняла из рук Виви свой букет, обёрнутый в светло-зелёную бумагу, и покинула магазин. Отойдя по тротуару подальше от магазина, она остановилась, чтобы убрать карту в кошелёк и закрыть сумку на замочек. Затем она наискосок пересекла главную улицу, направляясь к церкви. Гравий, которым была покрыта дорожка, похрустывал у неё под ногами. Луиза не знала точно, где похоронен Клаус. Её не было здесь в тот день, когда хоронили её любимого. Она не справилась бы с шёпотом людей за своей спиной и взглядами, которые бросали бы на неё люди. Единственное, что ей было известно, – это что могила находилась на участке позади церкви. Об этом ей рассказывал младший брат. Миккель пришёл на похороны и оставил на могиле одну красную розу от неё. Луиза так никогда и не расспросила его о подробностях – она не хотела знать, ни много ли пришло народу, ни какие псалмы исполнялись. Единственное, что ей позже рассказали, – это что младшая сестра Клауса начала было произносить речь у гроба брата, но не выдержала и разрыдалась, но когда Миккель хотел пересказать Луизе её слова, она попросила его замолчать. Когда случилось несчастье, эта сестра получала среднее образование в другом городе, но после похорон уже не вернулась туда. Так, во всяком случае, рассказали Луизе. Когда Рик подошла к церкви, её вдруг снова охватило чувство вины. А ведь она так старалась убедить себя в том, что ни в чём не виновата, и вообразила было, что ей это удалось! Но вот от стыда, который она чувствовала из-за сплетен, она никак не могла избавиться. «Луизу любой прокати на мопеде – она и даст». Эту гадость её брат подслушал на спортплощадке. Сначала она только отмахивалась и смеялась. К тому времени они с Клаусом встречались почти пять лет, и он только качал головой, дивясь несуразности таких высказываний, и не принимал их всерьёз. И только когда Луиза начала замечать, что люди шепчутся у неё за спиной, а иногда судачат так громко, что она невольно слышала их слова, это стало её задевать. Но к тому времени слухи уже настолько распространились, что было неважно, что она на это скажет. А когда она просила сказать, с кем же это сплетники видели её катающейся, все отмалчивались. Потому что единственным, с кем она ездила на мопеде, был Клаус. Пытаясь взять себя в руки, Луиза задержала дыхание. Посыпанная гравием дорожка шла по прямой между вечнозелёными кустами живой изгороди, обрамлявшей могилы по обеим сторонам от неё. Клаус покоился где-то там, дальше… Рик сделала ещё несколько шагов, но, оцепенев от горя, почувствовала, что не может заставить себя двигаться дальше. Нет, она не может туда идти. Пусть до его могилы оставалось всего метров десять, но преодолеть их она не в силах. На тесной стоянке перед церковью женщина выкинула букет в мусорный бак и поторопилась прочь. К машине она шла с опущенной головой, глядя на плитку тротуара. Её охватило всепоглощающее ощущение утраты. Утраты собственного достоинства и утраты любви. У неё перехватило горло, и последние метры до машины она бежала. Отпустит ли этот город её когда-нибудь? И сможет ли она когда-нибудь отпустить его? Агнета Эскильсен сняла кофейник с плиты и поставила его перед Камиллой, а потом обернулась за десертной тарелочкой с печеньем, стоявшей на кухонном столе, примыкавшем к плите. Когда Линд позвонила ей и попросила разрешения зайти, она представилась журналисткой, работающей на фрилансе и публикующей свои материалы в тех газетах и журналах, которым окажутся интересными её материалы. Пожилая женщина приняла это как должное и не стала больше ни о чём расспрашивать. – Как я понимаю, вы работали санитаркой в интернате для умственно отсталых Элиселунд, под Рингстедом, – начала разговор Камилла. – И именно поэтому вы узнали девочку со шрамом? Хозяйка дома кивнула и, казалось, на время полностью погрузилась в воспоминания о далёком прошлом. – Да, – сказала она после паузы. – Какое же это было несчастье, ведь она до этого была такой хорошенькой! – Так это там случилось? – воскликнула журналистка и спросила, притворяясь, что не может сама этого вспомнить. – Когда же это произошло?