С дорожки между участками послышались голоса Йонаса и его друзей, и Мелвин понизил голос. – А у тебя разве в этом возрасте не было тайн от твоих родителей? – спросил он. Луиза хотела было покачать головой, но спохватилась, сообразив, что это неправда. Когда ей было четырнадцать, в дни общегородских праздников, которые организовывались на стадионе, они припрятывали мартини в кустах живой изгороди, а свою первую сигарету она выкурила, прячась в старом гравийном карьере, летом на Санкт-Ханс, когда окончила шестой классе. И снова на неё нахлынули воспоминания о годах, проведенных в Вальсё, и она встала, чтобы отвлечься от них. – Мой совет тебе – дай парню больше свободы, если хочешь остаться с ним в доверительных отношениях, – проговорил её сосед. – Будешь контролировать каждый его шаг – и он постепенно перестанет вообще что-нибудь рассказывать, заживёт своей жизнью. – Мне холодно, – сказал Йонас, распрощавшись с приятелями и усевшись рядом с Мелвином. Луиза отдала ему свой плед и вдруг заметила, что времени-то уже половина девятого. Пора было двигать домой, но она всё никак не могла переварить то, что открыл ей Мелвин. Обсудить бы это с Камиллой, но пусть уж дорогая подруга сначала отгуляет свадьбу в своё удовольствие. Мелвин с Гретой пообещали своей приятельнице приехать снова на следующий день и помочь ей красить штакетник, отгораживающий сад от дорожки. Это, по всей видимости, необходимо было сделать до первого июня, как поняла Рик, иначе владельцы других участков будут ворчать. Мелвин уже познакомился почти со всеми остальными членами садоводства и пообещал приехать и помочь им с оборудованием общих территорий во время субботника, о дате проведения которого будет объявлено позже. «Ну всё, стал записным садоводом», – подумала Луиза, глядя соседу вслед. Тот как раз встал с места и подошёл к высокой грядке, вскопанной вдоль изгороди, которая отделяла участок его подруги от соседнего, чтобы сунуть палец в землю и проверить, хорошо ли она увлажнена. – А у меня нет температуры? – пробубнил Йонас, приложив ладонь ко лбу. Приёмная мать внимательно посмотрела на него. Ещё не хватало, чтобы он свалился как раз в тот день, когда у неё всё пошло наперекосяк из-за того, что она испытывала душевную боль! – Если завтра не собираешься идти в школу, тебе придётся спуститься к Мелвину, – сказала она, когда они вчетвером шли к машине. – Ммм, – кашлянул Мелвин. – Вообще-то я хотел напроситься остаться с ночёвкой в Драгёре – пусть мне постелят на матрасе. Луиза не смогла сдержать улыбки. Забавно, что когда он остается ночевать у Греты Миллинг, стесняется сознаваться в этом – до сих пор. – Я прекрасно справлюсь со всем сам, – вмешался в разговор Йонас, и его мать подумала, что ещё неизвестно, будет ли он чувствовать недомогание на следующее утро. Просто мальчишки набегались по садоводству в рубашках с коротким рукавом, могли всего лишь продрогнуть. Но нет, недомогание не прошло. Когда Йонас проснулся на следующий день, глаза у него лихорадочно блестели, а ко лбу страшно было притронуться, так он пылал. Луиза позвонила Ханне, чтобы предупредить, что опоздает, потому что ей нужно посадить сына на поезд до Вальсё, где её родители встретят его на станции. – Придётся тебе попросить кого-нибудь другого проводить его, – перебила её Мунк не терпящим возражений тоном. – Ежемесячное совещание руководителей отделов и групп пропускать нельзя, и оно начинается через двадцать минут. Если бы ты появилась здесь вчера, то знала бы об этом, потому что я всем раздавала повестку дня. – Выкладывая козырной довод, секретарша повысила голос: – И я собственноручно положила её тебе на стол. – Я не смогу быть там через двадцать минут, – резко ответила Луиза, решив даже не комментировать тот факт, что ей вообще-то ничего раньше не говорили ни о каких ежемесячных совещаниях руководителей отделов. – Об этом вы, уж будьте добры, сами информируйте начальника полиции, – оборвала её Ханне. – Это не входит в мои обязанности. – Ну так и не волнуйтесь тогда так! – злобно бросила Рик, едва сумев сдержать гнев. В данный момент ей было плевать что на секретаря, что на начальника государственной полиции. – Совещание продлится до двенадцати часов, а оттуда все, как обычно, отправятся на ланч в ресторан «Постен», и на вас я тоже заказала, – сообщила ей Мунк. – Ну так откажитесь от заказа или отправьте туда Эйка! – прошипела Луиза и завершила звонок. Теперь ей уже незачем было торопиться с возвращением в «Крысиное гнездо», и она решила, что сама отвезёт Йонаса в Лербьерг. Ещё и лучше, ему не придётся трястись в поезде с температурой. Не успела Рик попрощаться с родителями и сынишкой, как позвонил Ким – он сообщил, что техники-криминалисты прогнали результаты проб материалов, изъятых с тела дневной няни, через базу данных. – Ноль совпадений, – вздохнул Расмуссен, и, судя по его голосу, он был таким же замученным, каким выглядел, когда они встретились в лесу. – Так что теперь мы вернёмся на место и будем искать дальше. Вскрытие тела няни уже произведено, и судебный патологоанатом отметил, что, по всем признакам, она оказала яростное сопротивление. Во многих местах волосы вырваны у неё из головы целыми клоками, и у неё множество заметных подкожных кровоизлияний. С ней так жестоко обошлись, что я уж начал подумывать, один ли человек на неё напал или, может, несколько? – А обнаружено семя ещё от кого-то? – заинтересованно спросила Луиза. – Нет, – признал Ким. – Только от одного, и это как-то не укладывается у меня в голове: как один человек мог нанести ей столько повреждений? – А что с бегуньей, с ней ничего не прояснилось? С тех пор как Луиза уехала тогда из леса, она не следила за расследованием этого дела ни по телевизионным новостям, ни по публикациям в газетах. Она вдруг сообразила, что даже с Эйком они не обсуждали это новое исчезновение. Рик прекрасно осознавала, что ей ещё придётся объяснить причины своего отсутствия на совещании руководителей отделов и извиниться перед напарником за то, что ему пришлось отправиться туда вместо неё. – Нет, – расстроенно ответил Расмуссен. – Техники дотошно изучили весь её маршрут, и по некоторым признакам можно полагать, что на неё напали в паре сотен метров не доходя до Заколдованного дуба, на повороте дороги в овраге, – пояснил он. – Знаешь это место, Провал? – Да, – пробормотала Луиза, представив себе, как дорога там круто идёт вниз и как потом приходится с силой давить на педали, чтобы ехать на велосипеде вверх по противоположному склону. По обеим сторонам там росли высокие ели, из-за чего этот участок леса всегда оставался в тени. Кто-то уже рассказал Киму, что местные называют этот овраг Провалом, подумала она. – Именно там, внизу, и нашли маленький айпод няньки. На месте находки были и пятна крови, которая, естественно, будет исследована на определение ДНК, а на самой дороге земля была взрыта ногами, значит, она сильно сопротивлялась, – продолжил Расмуссен и поторопился добавить: – Техники полагают, что она изо всех сил упиралась пятками в землю, и с дороги её утащили силой. К сожалению, следы были недостаточно чёткими, чтобы можно было снять отпечатки подошв. И больше никаких признаков того, что это было преступление, у нас нет, ведь никто её не видел и никто ничего не слышал. – Даже те, что живут в доме со скворцами? – спросила Луиза. – Он ведь совсем недалеко от этого места. Когда она сама жила в этих местах, маленький домик среди леса принадлежал одной старой женщине. Он располагался не так уж далеко от домика егеря, практически между ним и домом с куликами, где жил Вернер Пост. Когда Луиза с братом были детьми, то называли его пряничным домиком. Они были уверены в том, что старая женщина – ведьма, раз она никогда не уходит далеко от своего домика, и напридумывали себе, что она ловит детей, заигравшихся в лесу, и ест их. Позже её отец рассказал, что старая женщина страдала рассеянным склерозом и в последние годы жизни с трудом передвигалась. Поэтому продукты она заказывала с доставкой из супермаркета «Бругсен» в Вальсё. Вот вам и вся таинственность, подумала Рик. А теперь уж прошло очень много лет с тех пор, как та женщина умерла, а дом привели в порядок. Когда они с Эйком объезжали с опросом дома, расположенные в лесу, в доме со скворцами никого не оказалось. Луиза тогда обратила внимание на то, что сзади к дому пристроили просторную террасу с гидромассажной ванной под открытым небом, а под навесом стоял мотоцикл, так что после ведьмы дом пустовал недолго. – Нет, – ответил Ким. – Вообще-то хозяйка была дома, попивала кофе на террасе, после того как её муж уехал по делам около восьми часов, но она ничего не слышала. Но к этому времени всё уже могло закончиться. На какое-то время в трубке стало тихо, а потом Расмуссен кашлянул: – Иными словами, у нас ничего нет. Поэтому нам надо как можно скорее выяснить, кому принадлежит ДНК, извлечённое из крови. Мы только что разослали пресс-релиз, в котором просим общественность о помощи в поиске людей, которые обычно бывают в этом лесу. Потом надо будет выяснить, не видели ли они чего-нибудь. Понятно, что это напугает отдыхающих, которые привыкли туда ездить, но мне кажется, иного выбора у нас нет. Пока где-то там бродит преступник, мы должны приложить все усилия к тому, чтобы поймать его, но до тех пор, пока он не пойман, необходимо предостеречь людей от того, чтобы они в одиночку ходили по лесу. Рик услышала, как зазвонил другой телефон Кима, и едва успела попрощаться, как он отключился. Затем она позвонила матери. Луизе несложно было развернуться и проделать короткий путь до родительского дома, но тогда пришлось бы снова зайти к ним, а на это у неё не хватало душевных сил. – Ни в коем случае не ходи в лес, – сказала она матери, как только та ответила на звонок. – Не знаю, что ты слышала, но, похоже, теперь у нас уже две жертвы, и никаких следов преступника не обнаружено. – Понятно, но стоит ли так уж перестраховываться? – откликнулась мать, и по её голосу слышно было, что она улыбается. – Слышу, что, по твоему мнению, не стоит, – раздражённо ответила Луиза. – А вот полиция собирается разослать пресс-релиз, в котором предостерегают женщин от походов в лес поодиночке. Собственно, только это я и хотела тебе сказать, – добавила она и закончила разговор, удивляясь самой себе. И зачем ей понадобилось разговаривать с матерью так резко, ведь та всего лишь хотела попробовать немножко подбодрить её! Рик посидела какое-то время с закрытыми глазами, откинув голову на подголовник и пытаясь взять себя в руки. Ей необходимо было поскорее убраться отсюда. Теперь, когда в ней разбередили память о прошлом, ей не удавалось собраться с мыслями, если она находилась так недалеко от места, где всё произошло. Она никогда раньше не задумывалась о том, что такое множество запрятанных в глубину чувств может всколыхнуться, стоит ей только получить в работу дело где-нибудь возле Вальсё. Луиза попробовала абсолютно трезво взвесить, какие у неё имеются опции, чтобы сдвинуться с этой мёртвой точки, и в конце концов обескураженно осознала, что таковых она усматривает ничтожно мало. Либо придётся ей передать дело Эйку, либо она должна будет поднапрячься, спрятать свои чувства поглубже и забыть о них. Выбрать первый вариант было равносильно объявлению себя полным банкротом. Так что на самом деле она может выбрать только второй вариант, осознала Рик, добравшись наконец до Вальсё и, как обычно, свернув с круговой развязки направо, чтобы не ехать по главной улице. Она проехала мимо аптеки и того места, где раньше была спортплощадка, а теперь стояли жилые дома. Там она играла в гандбол. Ей вспомнились Мориц, тренировавший их, и Арвид, в те времена следивший за порядком на площадке и торговавший в киоске сладостями. Именно здесь проходила её жизнь. Воспоминания разом нахлынули на неё, но всё это было так давно, а она приложила все усилия к тому, чтобы оставить воспоминания о своей молодости в прошлом. Возможно, это было ошибкой. Возможно, именно поэтому теперь они так тяжело подействовали на неё. Ведь, несмотря ни на что, хорошего в юности тоже было много. В этом городе она целовалась, напивалась допьяна, ходила на праздники, которые проходили на стадионе… Но всем этим она занималась вместе с Клаусом. Они влюбились друг в друга, когда Луиза училась в девятом классе. Ей и сейчас не нужно было напрягаться, чтобы представить себе его лицо, каштановые волосы и серо-голубые глаза с тёплым взглядом, пусть он и носил косуху и старался казаться крутым. Он был на класс старше её, и все те годы, что они учились в школе в Вальсё – начиная с седьмого, – она была тайно влюблена в него. Влюблена настолько, что совершенно не замечала других парней, которые пытались обратить на себя её внимание. И её сердце было в буквальном смысле разбито, когда он, окончив десятый класс, не стал дальше учиться в школе, а поступил в училище при скотобойне в Роскилле – ведь она была совершенно уверена в том, что стоит ему уехать туда на учёбу, и он совершенно о ней забудет. Но всё вышло совсем иначе. Он всегда хранил ей верность и всегда приглашал её с собой, когда собирался в городе пойти с друзьями в кафе или на танцы. Клаус был первым, с кем она легла в постель. Это случилось как-то вечером, когда молодёжь собралась у костра на берегу Авнсё. Домой они ехали через лес на велосипедах, а на следующее утро Луиза долго лежала с закрытыми глазами, чтобы понять, изменилось в ней что-нибудь или нет. Повзрослела ли она, полюбила ли его ещё сильнее? И пожалуй, и на первый, и во второй вопрос надо было ответить: «Да». И только когда её любимый уже проходил практику в мясном магазине в Тёллёсе, он связался с компанией Томсена-Большого. Сам Клаус не изменился, но его новые приятели Луизе откровенно не нравились. В их присутствии она чувствовала себя неуверенно, потому что никогда не знала, серьёзно ли они говорят или просто грубо шутят. Ей это рисовалось так, будто они постоянно подбираются к самой кромке обрыва и время от времени сталкивают кого-нибудь из своей компании вниз. К счастью, Клаус не перенял у них этой развязной манеры, иначе их отношения расстроились бы. Луиза задалась вопросом о том, а что же думали о ней самой те, кто составлял эту компанию? Она никогда, собственно, не общалась с кем-нибудь из них по отдельности – просто приходила вместе с Клаусом на вечеринки, которые они устраивали, а так они чаще проводили время дома в её комнате, или у него дома в его комнате, или ещё ходили на спортплощадку. Когда ей исполнилось восемнадцать, они обменялись помолвочными кольцами. Клаус купил два тонких серебряных колечка в ювелирном магазине на главной улице и неожиданно вручил их ей, когда они уединились в комнате Луизы после праздничного ужина, устроенного её родителями по случаю её восемнадцатилетия. Когда практика у мясника в Тёллёсе завершилась, Клаусу сообщили, что его оставляют там на постоянную работу, и как-то вечером они сидели на травке на берегу Авнсё и баловались идеей съехаться и жить вместе. Насколько Луизе помнилось, не прошло и месяца с того дня, как он пришёл к ней как-то после работы и рассказал, что видел один крестьянский дом в рощице под Киссерупом, который сдавался за 1800 крон в месяц. Они поехали посмотреть этот дом. Он был освобождён прежним жильцом и стоял пустой, и Луиза пришла от него в дикий восторг, хотя им предстояло отмыть его и покрасить. Много лет там жил пожилой мужчина, которому теперь пришлось переехать в дом престарелых. После того, когда они с Клаусм в тот же день подписали контракт об аренде помещения, они сели на газон под густой яблоней и долго сидели так, строя планы на будущее и мечтая. Когда Клаус сказал, что две комнатки за гостиной можно было бы обустроить как детские, Луиза только покачала головой. Единственное, что её беспокоило, – это не захотят ли Томсен-Большой и вся его гопота перебраться в этот дом вместе с ними. Ведь это было так соблазнительно, когда у кого-нибудь появлялось собственное жильё: не нужно было торчать под боком у родителей и беспокоиться о том, не помешает ли им слишком громкая музыка. И вот тогда же, сидя на травке, Луиза сказала, что, конечно же, Клаус может видеться со всеми, с кем захочет. Просто она не хочет с ними вместе жить. Не задумываясь, Рик включила сигнал поворота, свернула в сторону Киссерупа и проехала гравийный карьер. С каждой минутой она всё сильнее ощущала тяжесть в животе. Она не бывала здесь с лета 1999 года. Заметив, что тут появились новые дома, женщина немного сбросила скорость. Проехав вдоль ряда разросшихся деревьев, почти полностью загородивших указатель на рощу, она въехала на ведущую к ней дорогу. Дом стоял в самом конце этой дороги. Ладони у Луизы вспотели и скользили по рулю, когда она въехала на последний, самый узкий участок пути и решила пойти дальше пешком. Вдоль узкой дороги стояло не так уж много построек, а этот дом располагался немного в стороне от остальных. Деревья загораживали его всё так же, как и в те времена, так что с дороги его не было видно. Дорога делала здесь небольшой изгиб, прежде чем перейти в пологий спуск к самому дому. Луиза шла вперёд вдоль живой изгороди, образуемой высокими деревьями, растущими вдоль границ участка. Внезапно она услышала голоса. Похоже, это дети играли с водой. Попадая под струю, они громко визжали. Рик вся похолодела, отступив в густой ельник и пробираясь между свисающими еловыми лапами. Красный деревенский дом мог похвастаться новой соломенной крышей, а со стороны сада к нему была пристроена большая терраса. Повсюду валялись игрушки, и двое детишек восторженно верещали, когда их отец направлял на них струю воды из шланга. Луиза съёжилась и забилась под тяжёлые нижние ветки, стараясь оставаться незамеченной. Со стола ещё не были убраны остатки завтрака, а под пляжным зонтиком сидела женщина, кормившая грудью младенца. Похоже, в семействе ожидалось уже следующее прибавление. Рик увидела, что там, где она собиралась посадить яблоню, росли невысокие кустики. А яблоня-то уже большая была бы, подумала она. Сидя там, в ельнике, и разрываясь от горя, она не заплакала. Не было на свете больше такого горя, которое могло бы вызвать у неё слёзы. Её горе проникало глубже слёз, и ей вдруг подумалось, что оно отняло большой кусок её жизни. Или, во всяком случае, той жизни, о какой она мечтала.