Нордстрём смотрел на неё. Рик пожала плечами и попробовала вспомнить поточнее. Может быть, это она неправильно поняла, будто они муж и жена? Но нет, покачала она головой. Бодиль всё время говорила о Йоргене как о своём муже. – В этом же нет никакого смысла, – простонала Луиза, глядя в окошко и размышляя. – Ей-то какая радость от того, что она всем представляет его своим мужем? – Она не видела в этом никакого резона, но всё же сказала: – Может, на это с другой стороны посмотреть? Если, например, хочешь обмануть социальные органы и поэтому сочиняешь историю о том, что человек, с которым ты живёшь, твой брат. Женщина вопросительно посмотрела на Эйка, но он никак не откликнулся, и тогда она добавила: – Есть же люди, которые выдумывают такие вещи, чтобы получать всякие пособия. Рик подперла подбородок руками – голова у неё была тяжёлой. Слишком много шампанского, слишком мало сна. – Конечно, они снимают жильё, но наверняка им никаких социальных выплат на это не положено, – продолжала она. – Ну, кого-то же они хотели обвести вокруг пальца, – заключил Эйк. – Зачем иначе врать о таких вещах? Луиза кивнула. – Вот именно, зачем? – растерянно повторила она. – А что тебе о них известно? – спросил Нордстрём, наливая себе в чашку кофе из белого термочайника, который он принёс с кухни. – А ничего, – призналась его коллега, но попробовала всё же обобщить известную ей информацию. – Кроме того, что они там живут уже много лет. Они ни с кем особо не общаются, но все к ним уже привыкли. Луиза застонала, пытаясь не обращать внимания на тошнотворный запах жареного лука из столовой. Казалось, чад и вонь из расположенного этажом ниже помещения просачиваются сюда сквозь все щели и отверстия. На лбу у женщины выступили капельки пота, и она встала и распахнула окно, но затем поскорее снова закрыла его, поняв, что выходное отверстие столовской вытяжки расположено как раз под ним. – Я на минутку, – извинилась она и вышла. Чтобы лёгкая тошнота не переросла в нечто похуже, ей необходимо было ополоснуть лицо холодной водой. Рик собиралась уже запереть за собой дверь в туалет, как Эйк проскользнул туда вслед за ней. Когда он притиснул её к стене и поцеловал, она резко втянула в себя воздух. Он навалился на неё, и Луиза ощутила тяжесть его тела. Она не сопротивлялась, когда он неуклюже расстегнул пуговицу на её джинсах и неумело стянул их с её бёдер. Всё это время кто-то дёргал за ручку с другой стороны, пытаясь попасть в туалет. Луиза настояла на том, чтобы Эйк первым вышел из туалета. Когда он ушёл, она нагнулась над раковиной и умудрилась помыться хозяйственным мылом, лежавшим на раковине сбоку: отдельно ноги, отдельно руки и голову. Затем она попробовала расчесать пальцами свои длинные волосы, но, отчаявшись добиться пристойного вида, собрала их в рыхлую косицу, даже не зацепив резиночкой. Убедившись, что следы любовного свидания в основном скрыты, женщина открыла дверь и сразу же наткнулась на Олле, который терпеливо ожидал, когда же освободится туалет. Оба застыли на месте, глядя друг на друга. Рик судорожно соображала, что бы такое сказать. По лицу Олле она поняла, что тот уже стоял здесь, когда вышел Эйк, и с трудом сдержала инстинктивное желание бежать куда подальше, поджав хвост. Вместо этого она гордо вскинула голову и улыбнулась ему, а потом прошествовала назад к «Крысиному гнезду», расправив плечи. * * * – А скажи-ка мне, какой там у её брата личный идентификационный номер? – попросил Эйк, когда Луиза снова устроилась на своём месте. Он выглядел возмутительно бесстрастным в этой ситуации. Либо он привык к таким быстрым сношениям в отделе по утрам, либо же плотские утехи были для него столь же естественным делом, как и нежелание носить трусы под брюками. – Пробью-ка я его сразу в базе данных зарегистрированных правонарушений, – сказал Нордстрём. Луизе было немного неудобно подставлять Йоргена и Бодиль таким образом только из-за того, что Бодиль в далёком прошлом случайно оказалась вовлечённой в жизнь девочек-близнецов. Да и вообще, надо бы позвонить Вигго Андерсену, подумала она. Но что она может ему сказать? Ведь ничего нового выяснить пока не удалось. – Йорген Парков, – прочитала Рик и назвала цифры его идентификационного номера, а Эйк вбил их в поисковик на своём компьютере. Луиза смотрела, как его взгляд движется вниз по строчкам, и её глаза задержались на его чётко обрисованных скулах и квадратном подбородке. Её кинуло в жар, и она опустила глаза. – На него ничего нет, – сказал Нордстрём, покачав головой. – Если не считать пометки о том, что когда-то на него подавалось заявление в полицию, но это было так давно, что подробности можно выяснить только в Центральном архиве. – Тогда я еду в Центральный архив, – решила Рик. – А стоит ли? – возразил её напарник, запив чёрным кофе две таблетки от головной боли и поднявшись со стула. По пути к корзине для бумаг он остановился за спиной своей коллеги и прильнул губами к её затылку. – Давай лучше побеседуем с мегерой Лиллиан. Луиза, набиравшая в базе данных правонарушений личный регистрационный номер Бодиль Парков, попыталась делать вид, что безразлична к его прикосновению. Она не знала, что именно пытается найти, но нужно же было чем-то заняться, пока от его тёплых пальцев по всему её телу расходились электрические разряды. – Так ты думаешь, Парков знает, что произошло с двойняшками, – догадался Эйк, глядя на экран её компьютера, показывавший, что отправленный ею запрос не дал положительных результатов. Рик пожала плечами. – Не знаю, что и думать, – честно ответила она. Когда в дверь постучали, Нордстрём отпрянул от неё, но недостаточно быстро, чтобы его интимного прикосновения не заметила Ханне Мунк, зашедшая сказать, что она приделала табличку к полочке, куда будет приходить почта для Луизы, и положила туда повестку дня следующего заседания руководителей отделов. – Спасибо, Ханне, – сконфуженно вымолвила Рик, поднимаясь на ноги. Внезапно она почувствовала, что ей не хватает воздуха. Стены кабинета давили на неё. – Может, договоришься с Лиллиан о встрече? Я вернусь через час, – сказала она Эйку, сгребая куртку в охапку. Ей необходимо было убежать прочь оттуда, на воздух, прочь от того, что они учудили. Выскакивая из кабинета, она избегала взгляда напарника. Ей стыдно было смываться таким манером. Луиза сидела в Центральном архиве и дремала, прислонив голову к стене, в ожидании возвращения молодого архивариуса. Она не заметила, сколько он отсутствовал – то ли две минуты, то ли двадцать, и вздрогнула, когда он положил руку ей на плечо и легонько потряс её. – Не нашёл почти ничего, – извиняющимся голосом сказал молодой человек. – Ни на него, ни на Бодиль Парков. Только давнее заявление в полицию от соседа, которое тот всё равно вскоре забрал назад. – А можно взглянуть? – попросила Луиза, выпрямившись. – Да тут всего-то ничего. Заявление было подано в пятьдесят восьмом году, а ходу ему так и не дали. – А написано там, кто его подавал? – спросила женщина, протягивая руку. Рик извлекла листок бумаги из выцветшей коричневой папки, и пока она пыталась разобрать, что же написано в старом полицейском отчёте, ей стало ясно, что пришла пора серьёзно задуматься о приобретении очков для чтения. Она встала, отошла к окну и наконец прочитала отчёт. Однако в нём говорилось ровно то, о чём сказал архивариус: через пять дней после того, как сосед семейства Парков, Розен, подал на них заявление, дело было отозвано, а затем закрыто и сдано в архив. Луиза порылась в сумке в поисках блокнота и выругалась: она так торопилась сюда, что забыла взять его с собой. Эйк засел в каждой клеточке её тела. Стоило ей подумать о нём, как кожа начинала пылать и её неудержимо тянуло назад, в темноту ночи, согретую его дыханием. – Не снимете копию для меня? – спросила Рик, вернувшись к стойке, за которой сидел за бутылочкой сока и яблоком молодой парень. Парень кивнул на открытую дверь рядом со стойкой. – Вон там копировальная машина, – сказал он, не пошевелившись. Очевидно, таковой была любезная форма самообслуживания, практиковавшаяся здесь во время его обеда. Луиза уже укладывала копии в сумку, когда ей позвонил Эйк. – Я тут нарыл старую историю болезни Йоргена Парков, – были его первые слова. – Чтобы получить её на руки, требуется постановление суда, но мне основное пересказали устно. Давай-ка возвращайся поскорее. – Сексуальные отклонения, – прочитал Нордстрём, заглянув в свои записи, когда Луиза вошла в кабинет. – Вследствие повреждения лобных долей головного мозга Йорген Парков не в состоянии сдерживать своих естественных позывов. Он серьёзно посмотрел на коллегу. Ничего эротичного в его взгляде не осталось – никакого флирта. – Голод, половая потребность, – перечислил он. – Естественные телесные надобности в полную силу. Рик слушала его, онемев. Она отодвинула стул и села. – История болезни охватывает период в четыре года, которые он провёл в закрытом заведении для умственно отсталых, – продолжал тем временем её напарник. – А сколько лет ему было в то время? – перебила его Луиза. Нордстрём серьёзно посмотрел на неё. – Когда он поступил в распоряжение Службы опеки, ему было четырнадцать. – А как же тогда несчастный случай на производстве? Значит, он тут ни при чём? – растерянно спросила женщина. – Абсолютно ни при чем, – кивнул Эйк. – И пока он содержался в интернате, он посягал на других мальчиков. В заключении главного врача сказано, что его мать, Герда Парков, не могла смириться с мнением врачей о состоянии сына. В те годы, которые Йорген провёл в закрытом заведении для мужчин, ему назначались лекарства, позволявшие врачам контролировать его поведение и снижать уровень его телесных влечений. И для облегчения состояния ему предстояло перенести кастрацию. – Но этого не произошло? – спросила Луиза. Нордстрём покачал головой. – Лечение было прекращено, поскольку его мать воспротивилась насильственной кастрации сына. – А что с лечением медикаментами? Эйк пожал плечами.