– Когда это случилось? – спросила Луиза. – А вот совсем незадолго до истории с близнецами. Может, неделей или двумя раньше. – Значит ли это, что брат Бодиль Парков содержался в Элиселунде до тех пор, пока она сама не уволилась и не покинула интернат? Лиллиан кивнула. – И в тот день, когда она прекратила работу там, девочки и исчезли? – перехватил инициативу Эйк и даже поднялся на ноги. Йохансен сидела неподвижно и следила за ним взглядом, пока он натягивал кожаную куртку и брал со стола ключи от машины. – Может, нам и надо было дать ход этому делу, когда главный врач покончил с собой, но ведь это на нём лежала ответственность за лечебное отделение, так что дело похоронили вместе с ним, – проговорила сотрудница интерната. – И никого не интересовало, что произошло с Лисе и Метте? – заключила Луиза, взяв свою кофту, чтобы последовать за Нордстрёмом. – Так ведь забытые девочки с самого начала были предоставлены сами себе, что же мы могли поделать? – промямлила Лиллиан. Рик развернулась в дверях и внезапно поймала себя на том, что кричит. – Вот тут вы ошибаетесь! – гневно бросила она. – Девочки были забыты не сразу! Их отца уговорили забыть о них. Ему посоветовали не приезжать к ним, и, очевидно, такие беседы были проведены с родственниками и близкими очень многих детей и взрослых, которых никто не навещал. Они были предоставлены сами себе, потому что отличались от других, вот их и упекли в такое место, где сотрудников волновало лишь, как бы самим поудобнее устроиться и не перетрудиться, ухаживая за больными. Но именно вы-то и обязаны были интересоваться ими! У них же никого больше не было… От гнева Луиза начала уже путаться в словах, и она изо всех сил старалась успокоиться, чтобы не наговорить лишнего. Сжав зубы, она повернулась к Лиллиан спиной и покинула кабинет. На этот раз, когда Эйк летел по улице Буккесковвей с такой скоростью, что во все стороны из-под колёс разлетались камешки, Луиза не обратила внимания ни на заброшенную лесопилку, ни на попадавшиеся по пути дома. Её взгляд был прикован к верхушкам высоких каштанов, окружавших домик егеря. С дороги Рик позвонила Киму и вкратце рассказала ему о показаниях Лиллиан Йохансен и о той информации, что им удалось получить о Йоргене Паркове и об истории его семьи. – Он жил здесь и тогда, когда прокатилась первая волна изнасилований, – подчеркнула она. Но на один из вопросов Расмуссена у неё не было ответа. – А как же те двадцать лет, которые разделяют эти и те события? – спросил он Луизу. – Тебе не кажется маловероятным, чтобы он так долго выдерживал паузу, а потом вдруг снова взялся за своё? Когда они подкатили к домику егеря и остановились, калитка в заборе из штакетника была открыта, а дверь в жилой дом широко распахнута. – Что-то тут не так, – сказала Луиза Эйку, увидев, что посреди площадки перед домом валяются грабли Йоргена. Она сорвала с себя гарнитуру мобильного и побежала к дому, выкрикивая имя Бодиль. Повсюду царила пугающая тишина, которую нарушило только хлопанье крыльев птицы, взлетевшей с соломенной крыши. Сердце у Рик колотилось, когда она положила руку на служебный пистолет и осторожно зашла в прихожую. В гостиной никого не было видно, и во всём доме не было слышно ни шороха. Луиза кивнула Нордстрёму и знаками показала ему, чтобы он шёл дальше в жилые комнаты, а сама вышла кухню. Пусто. На столе оставались две грязные тарелки и стакан с остатками молока на дне. На скатерти валялись крошки, масло не было убрано в холодильник. Рик медленно продолжала продвигаться к двери комнатки за кухней, а потом осторожно нажала на ручку двери и открыла её. Комната, оказавшаяся спальней Бодиль, была затемнена тенью большого дерева, раскинувшего ветви за окном, и в нос Луизе, когда она вошла, ударил прохладный, слегка парфюмерный запах. В кресле-качалке, стоявшем в углу между двумя окнами, сидела хозяйка дома. В руках у неё были вязальные спицы и какая-то толстая пряжа, уши ей закрывали наушники, и она равномерно раскачивалась взад-вперёд. Рик заметила, что напряжённо дышит, и выпустила из рук рукоять пистолета. Глаза её были прикованы к тому, как сосредоточенно пожилая женщина работает спицами. Луиза ещё пару раз позвала её по имени, а потом подошла к ней и остановилась перед качалкой. Парков вздрогнула и оторвала взгляд от вязания. Когда она сняла наушники, сотруднице полиции стало слышно лившуюся из них классическую музыку. Бодиль ничего не сказала – она только неотрывно смотрела печальным взглядом на Луизу. Руки у неё замерли и опустились на колени. Рик опустилась перед ней на корточки. – Где Йорген? – спросила она. Старая женщина сжала губы и покачала головой. – Бодиль! – более резко сказала Луиза. – Мне необходимо поговорить с ним, и лучше бы вам при этом присутствовать. Подбородок у Парков задрожал, губы пошевелились. – Его нет дома, – еле слышно выговорила она. Рик положила руку на подлокотник кресла-качалки и остановила его движение. – Где он? – В лесу. Я сказала ему, что дамочку придётся доставить назад. – Какую ещё дамочку? – застыла на месте Луиза. – Ту, которую он притащил домой. – И кто она? – Да та, которую все ищут в лесу, – ответила Бодиль, не глядя на Рик. – Бегунья? – спросила Луиза. – Он держал её здесь? – Да. Вон там, в той комнате. Рик бросилась вон из спальни и промчалась через кухню в гостиную. Она спиной ощущала, что Бодиль следует за ней в тесную проходную, которая вела в задние комнаты дома, где массивная дубовая дверь отделяла половину Йоргена от остальных помещений в доме. Луиза осмотрела мощную щеколду, смонтированную на двери с самого верху. Сейчас щеколда была отодвинута, а дверь открыта. Первой комнатой за дверью оказалась спальня Йоргена. Она была больше, чем у его сестры, и вдоль одной из её стен висели рядами длинные полочки, на которых были аккуратно расставлены маленькие автомобильчики. Не какие-нибудь игрушечные, а настоящие коллекционные модели машин. Луиза быстро прошла вперёд, в расположенную прямо за спальней комнатку, и разом остановилась в дверях, когда в нос ей ударила резкая вонь. Оба окна были распахнуты, но тошнотворный запах не улетучился. Единственной мебелью в этой тесной каморке была кровать, на которой валялась мятая простыня, вся вымазанная в моче и кале. Рик застыла, как громом поражённая, пытаясь охватить взглядом и осознать эту ужасную картину, но заставила себя подойти к кровати и подняла с полу конец толстой верёвки. Другой её конец был привязан к изголовью. – Он держал её привязанной к кровати? – спросила она, не оборачиваясь. – Йоргену всегда хорошо удавались узлы, – ответила Бодиль. Она подошла к матрасу и начала сворачивать простыню. – Трудно, наверное, будет избавиться от этого запаха, как вы думаете? Луиза нагнулась и заглянула под кровать. Там валялись целые верёвки и их обрывки, но больше ничего не было. – Господи помилуй! – прошептала она и выпрямилась. Через открытые окна послышались торопливые шаги Эйка по камешкам, которыми была посыпана дворовая площадка, и вскоре полицейский показался в дверях. – Иди сюда скорее! – позвал он напарницу. – Я тебе что-то покажу. Луиза вслед за Эйком побежала к конюшне, которая примыкала под углом к главному зданию. Чёрная двустворчатая дверь конюшни была распахнута, и снаружи было видно планки загородки, закрывавшей стойло. Нордстрём задержал свою коллегу и приложил палец к губам. Потом, когда они вместе вошли в конюшню, где было темно и прохладно, он не выпустил её руки из своей. Единственным источником света в царившей там полутьме служили два полукруглых оконца, выходивших во двор. – Она лежит там, – прошептал Эйк. Вместе они приблизились к двум расположенным рядом стойлам. Двери в оба стойла были украшены вручную расписанными табличками, причём на обеих было написано одно и то же имя: «Лисеметте». Луиза заглянула в то стойло, куда показывал её напарник, и у неё перехватило дыхание. Вся площадь стойла составляла примерно два на три метра, прикинула она, и там на кровати, придвинутой к перегородке, отделявшей это стойло от соседнего, лежала женщина. Полицейские стояли не шевелясь и смотрели на неё. Она лежала неподвижно с закрытыми глазами, а на подушке рядом с ней лежала кукла со светлыми волосами. Им было видно её жестоко избитое лицо, распухшее и окровавленное. Рядом с койкой находился маленький ночной столик с розой в высоком бокале. Напротив, у противоположной стены конюшни, сложенной из камня, стояли старинные борнхольмские часы и ещё один низенький столик, покрытый вышитой дорожкой. На стене висели две декоративные тарелочки с изображением цветов и картина в тяжёлой позолоченной раме. Луиза подумала, что все эти вещи, наверное, перекочевали сюда из старинного особняка оптового торговца в Рунгстеде. Рик взялась за кончик щеколды на двери в стойло и осторожно отодвинула её. Она медленно приоткрыла дверь, внимательно наблюдая за тем, как женщина отреагирует на это, но та даже не шевельнулась. Ничего не говоря, Луиза двинулась к кровати. Подойдя поближе, она взглянула на закрытые глаза женщины и на раны у неё на лбу. Эйк же остался стоять в проходе, идущем вдоль конюшни. – Не надо её будить, – раздался позади них голос Бодиль. Она стояла в дверном проёме, уперев руки в бока. – Что здесь происходит? – спросил Нордстрём, повернувшись к ней. – Здесь живут девочки Йоргена, вот что. Непохоже, чтобы она пыталась что-то скрыть, пронеслось в голове у Луизы. Скорее создавалось впечатление, что хозяйка дома осознаёт, что настал конец, и ждёт только, что же теперь будет. – Мне приходится давать ей одно лекарство Йоргена, чтобы её успокоить. Чтобы она не искалечила себя, – добавила Парков. – Они что же, жили тут в конюшне с самого восьмидесятого года? – ошеломлённо спросила Рик, выйдя из стойла. – Да, – последовал односложный ответ. Луиза, уже держа в руке мобильный, вышла во двор, чтобы позвонить Вигго Андерсену. Связаться с Кимом она предоставила Эйку.