— Так значит, если в лес ходить, то лучше без топора? Глаза у Стенсера слипались, он закрыл их. Раздался звук, как старик тяжело спрыгнул с печи, а после торопливо подбежал к человеку. Мужчина, пересилив себя, раскрыл глаза. — Ты что, дурак что ли? В лес, да без топора! Совсем одурел без дуры-то? — А что такого? Так ведь лучше, — вяло отвечал Стенсер. Старик грозно глядел на уставшего и невнимательного человека. Рассказывал, что в лесу есть звери, которые не прочь полакомиться человеченкой. Говорил много и сбивчиво, а последним его аргументом стало: — Вот кто к дураку с топором в руках полезет? Чего от него ждать? Да и вообще? У него топор? Нет, не хочу спросить, как из леса выйти, — уж лучше я здесь потеряюсь, чем подойду к нему! Мужчина хохотнул. Но старик продолжал: — Без топора в лес ни ногой! — Если так уж и нужно что-то с собой взять, то буду брать нож. — Нож! — вскричал домовой, а после говорил с издёвкой. — Нож! Берегитесь, берегитесь, у него нож! Ужас, какой, у него нож! Спустя пару минут старик со злобой сказал: — У-у-у, я тебя! Вот только посмей в лес, да без топора, у-у-у! И уже засыпая, Стенсер сказал: — Ладно, ладно… я тебя понял. 17 Телом Стенсер был невероятно слаб. И, с непривычки, он невероятно устал, после долгого и тяжёлого дня. У него не находилось сил, даже чтобы пошевелиться. Ему хотелось спать, спать и, пожалуй, поесть. Однако, у домового были другие планы. Старик попробовал тормошить молодого человека. Пытался добудиться его, говоря: — Эй, соня, утро уже! Только Стенсер, едва приоткрыв глаза, глянул на домового и тут же перевернулся на другой бок. Старик забубнил себе под нос, отошёл. Но, спустя какую-то минуту, вернулся и предупредил человека: — Рядом с тобой стоит ведро… оно, конечно, на половину пустое, но… тебе ведь этой воды хватит, чтобы проснуться? «Он что, не даст мне поспать?» — вяло подумал Стенсер. С трудом он сел и, как разбуженный совёнок, глядел кругом, — взлохмаченный, сонный и ничего не соображающий. — И чего расселся? — с негодованием спросил домовой. — Что? — протянул человек, и не понимая, глянул на старика. — Завтрак иди, делай! Мужчина поглядел на стол, где была кастрюля. Ему вспомнилось, что прошлым вечером они доели кашу. Ему предстояло готовить, в таком-то состояние! Поднимаясь на ноги, он мысленно охарактеризовал это одной фразой: «Ох, грёбанный стыд!» Не мало намучившись, Стенсер сготовил завтрак, — обжарил ломтики мяса, остатки хлеба, и всё это на кусочке растопленного сала. — Приятного аппетита, Будимир. — сказал человека, а в голосе его слышалась неприкрытая обида. — Спасибо, — улыбаясь, ответил домовой, беря тарелку. И пусть настроение было испорченно самым скверным образом. Пусть он не выспался, пусть! Ну, уж на чём, на чём, а на аппетите Стенсера беды и невзгоды не сказались. Он, прежде чем старик успел попросить добавки, умял вся, что приготовил. На просьбу старика он ответил с набитым ртом: — Прости, Будимир, добавка того… всё. Старик посмурнел, хотел разразиться ругательствами. Только постучав пальцами по столу он, с обманчивым добродушием, сказал: — Я тебя предупреждал, что говорить с набитым ртом, это к худу? — Да, — продолжая чавкать, ответил Стенсер. Старик улыбнулся. Он с хрустом сжал руки. Стенсер впервые обратил внимание на слишком уж не здорово вздувшиеся суставы. — Доедай скорее, у нас сегодня уборка! Стенсер пытался убедить, что и потом можно убраться. Говорил, что: — Да не так уж тут и грязно! Но, старик был непреклонен: — Не серди меня, худо будет! — Куда уж хуже! — сетовал человек. — Поверь, может быть гораздо более худо! — домовой сказал это с весёлостью в голосе, улыбаясь, а Стенсер, глядя на такую улыбку, почёл за благо промолчать. «Ну, уборка, так уборка… не так уж и плохо прибраться в доме! — сказал он себе. — Да что там, это ведь и для здоровья хорошо!» А после, задыхаясь от пыли, чихая и кашляя, Стенсер вытаскивал из-за печи, сваленные в самом краю, различные вещи. Вытаскивал в центр комнаты, где их, под чутким и пристальным руководством старика, сам же и разбирал, — и раскладывал, куда велел домовой. Большую часть вещей, удивительно зловонных, рвущихся в руках, пришлось вытаскивать наружу. Домовой сказал: — Гнильё дома держать — к худу! Ну а что Стенсер? Стенсер делал, что мог. Обливался потом, страдал, но растаскивал различный хлам. В какой-то момент Стенсер замер. Держа в руках спутанную, скомканную сеть, он оглянулся к старику и спросил: — Эй, Будимир, что это? — А-а! Ни к чему это. Поди, выкинь. Но мужчина не уступил, и спросил вновь. Слишком уж любопытство распирало понять, для чего может быть нужна такая: «Плетённая, с крупными ячейками, ткань». — Да выкинь ты её! — сказал старик, а после, указав в кучу хлама, сказал, — лучше вон то подай! Но Стенсер не отступал и скоро услышал: — Сеть это… старая, даром не нужная, сеть. Выбрось её! — А для чего она нужна? — не отставал Стенсер. — Чего прицепился? Рыболовная сеть, понимаешь? Рыбу ловить. «Рыбу ловить? — Стенсер представил, как рыба, проплывая, оказывается в одной из ячеек и зацепляясь, путается в сети. — Неужели и так можно?» — То есть с её помощью в самом деле можно ловить рыбу? — С её? Нет. Старая, порвётся, небось, едва рыба тронет. Но Стенсер уже не слушал: — Надо будет на реке попробовать. Старик, округлив глаза, вскричал: — Совсем ополоумел? Тебя речник, только завидев с ней, утопит! — А? По-твоему на речку с ней не стоит идти? — Если жить надоело, то топай, пожалуйста! «Но ведь наверняка есть места, где можно её использовать? Другой, какой-нибудь водоём» — подумал Стенсер и озвучил свои мысли. — Вот чего пристал-то? Есть река, рыба ловиться, чего тебе ещё нужно? Рыбачь себе спокойно да горя не знай… нет же, сеть ему нужна, рыбы ему мало!