«И ведь домовой говорил, что речник своенравный… что от него в любой момент можно ждать чего угодно… ха! Лицедей!» — последнее слово колыхнуло воспоминание, но Стенсер не смог ничего упомнить, кроме одного чувства, — презрения. — Эй, речник… ты тут? — спросил Стенсер, доковыляв до реки. — Речник? — Туточки я! — раздался голос, а только после над водой возникла знакомая голова рыболюда. — Чего звал? И чего это с пустыми руками. — Да я это… ты не против, если я немного в воде побуду? — поведя плечом, прибавил. — Смою с себя всякое. — Ох, человек! Раньше, да за такие слова… ну да ладно… будем считать, что мы в расчёте. — За что? — как-то механически уточнил человек. — А за не сделанную работу! — хохотнул водный дух. — Ну, не стой столбом, айда в воду, поговорим! И Стенсер, не ожидая подвоха, доверившись доброжелательному расположению духа, подошёл к реке. Он был слишком уж рассеян, и не заметил, как в воде речник приготовился рывком схватить его. — Да, насчёт обещания… — говорил человек. — Я и в самом деле как-то позабыл… а ведь это не дело! Сейчас, у тебя дух переведу и примусь… Так сказать, положу начало, а уж после… скажем, завтра, послезавтра… — В ближайшие дни, — с придыханием, пришёл на выручку речник. Он даже замер, забывая шевелить жабрами. — Да, да… верно! — говорил, подходя к воде, Стенсер. — В ближайшие дни постараюсь сделать… прости, разобрать завал… а уж там, считай, и будем квиты, идёт? — Идёт! — радостно воскликнул речник. Обещание они скрепили крепким, мужским рукопожатием. Речник, правда, чуть руку не сломал своему работнику. Но всё же, после, пока Стенсер сидел в воде, водный дух занимал его разговорами и рассказами. Стенсер почти ничего не запомнил, а речник смог отвлечь его от горестных размышлений. 50 Стенсеру стало заметно лучше. Речник своими разговорами смог избавить человека от тягостных мыслей. А когда молодой мужчина засобирался домой, водный дух потребовал отдать на пару минут рубашку. «Зачем ему?» — удивлялся Стенсер, но всё же снял рубашку. — Подожди немного… скоро увидишь! И речной дух не заставил себя ждать. Так, возвращаясь домой, Стенсер тащил объёмного вида, импровизированный тюк с рыбой. Пришлось несколько раз останавливаться, чтобы перевести дух. Так и получилось, что Стенсер вернулся домой только в ранние сумерки. «Хотя дом ли он мне… теперь?» Наскоро сготовив ужин, Стенсер сел за стол. Звать домового не стал. «Не отзовётся… да и не больно-то и нужна мне его компания!» Но сон, как будто нарочно, не желал приходить. А не занимаясь каким-либо делом, Стенсер был обречён остаться один на один со своими мыслями. И как бы ни было бессмысленно думать о череде происшествий, он раз за разом перебирал воспоминания, точно пытаясь отыскать альтернативный способ, чтобы и помочь дворовому, и не поругаться с банником и домовым. Понимал: «Что толку, если я всё равно не смогу вернуться назад и поступить иначе?» — только молодость, ещё явственно звучавшая в его теле, не желала слушать доводы разума, — и он пытался найти способ в прошлом, как можно было бы поступить, чтобы все остались довольны. Наутро, позавтракав, Стенсер поплёлся в сторону завала. Он помнил, где по описанию речника его ждала работа. Но всю дорогу, Стенсер едва замечал окружение. Как заведённый механизм, бездумно шагал, — его мыслями владели короткие, обрывочные сны, которые, точно впились в разум, и не отпускали даже после пробуждения. В одном из сновидений Стенсер видел, как старик-домовой, дико ухмыляясь, стоит над его спящим телом. Человек опять, точно дух, стоял в стороне и видел, как старик заносит топор над его, настоящей головой. Стенсер пытался докричаться до себя, пытался помещать старику, но… топор со свистом опустился на голову. И вновь старик смотрел на бестелесного Стенсера и посмеивался, а его седая длинная бородища, изрядно перепачканная брызгами крови, сотрясалась. Другой, короткий сон, был ещё… «занимательнее». В это сне Стенсер не покидал своего тела, а проснулся от нестерпимой боли. Он попытался пошевелиться, но руки и ноги были крепко связаны. Стенсер не сразу разобрался в происходящем, — только когда во второй раз щёлкнули крупные ножницы, он увидел старика рядом со своими ногами. Тот, с ухмылкой, подстригал ногти, по самое основание, вместе с пальцами. Третий сон был не менее «весёлым». Стенсер вновь проснулся от боли. Только на этот раз его ничто не сдерживало. Он рывком соскочил на ноги, и даже сделал пару шагов… но… странный шлепок, а после перестук о пол заставили его оглянуться. До молодого мужчины, в том «расчудесном» сне не сразу дошло, что тот комок плоти, валявшийся на полу — его нутро. И много, много, очень много таких, великолепных снов успел он увидеть за одну единственную ночь. И не мудрено было, что даже вырвавшись из цепких лап кошмарных видений, он продолжал чувствовать на себе их хватку. Отдых получился совсем уж плохим. А когда Стенсер пришёл к тому месту, где был завал, ему стало совсем уж дурно. «Мне это всё нужно разобрать?» — сникнув, подумал он, глядя на широкое русло реки, заваленное камнями. — «Да ведь здесь камня хватит, чтобы пару-тройку домов отстроить! Так, ещё, наверное, останется и на печи… да этим можно дорогу вымостить от деревни до самого леса! Да этого хватит…» — продолжал он думать и предполагать, только вместо того, чтобы ещё больше впадать в уныние, почему-то расхохотался. «Работы много, я один, и уходить мне некуда… мда… жизнь умеет обрадовать!» Потерев руки, молодой мужчина подошёл к насыпи и понял: «Тот, кто укладывал здесь переход, — меж двух берегов, — явно знал своё дело… это же сколько нужно было приложить усилий, чтобы камень так плотно лежал?» Он попробовал несколько раз подцепить камешки, но только кожу на пальцах ободрал. «Ну и как мне с этим работать? Что делать? — спрашивал он себя. Но усмехнувшись, Стенсер тут же ответил: — «Достану что-нибудь и буду ковырять их… по одному, может по два… ковырять и вытаскивать! Ну не бесконечные ведь они, в самом деле!» И он, перейдя на другую сторону реки, отправился на поиски какой-нибудь дрыны. А сам невольно вспомнил позабытую поговорку: — Дело смелых боится, а жизнь идиотов, готовых преодолевать её превратности и невзгоды. 51 Поздним вечером, когда уже темнело, речник приплыл к завалу и, ругаясь на человека, гнал его домой. — Проваливай, скорее, отсюда! — Ты чего такой злой? — удивлялся Стенсер, продолжая портить очередную дрыну о плотно сложенные камни. Он рассчитывал за один день разобрать не меньше половины завала, но: «Будет счастьем, если хотя бы четверть успел расчистить». Очередной камень шумно плюхнулся в воду. — А ну, кому говорено? Иди уже домой! Только Стенсер, словно не слыша грозного окрика, продолжал разбалтывать очередной камешек: «Кто же такой добрый и мастеровитый додумался тут соорудить переход… и главное, зачем?» — Извини, конечно, но домой я не пойду… уж лучше здесь заночую… и, ведь на утро сразу за дело смогу приняться! — не отвлекаясь от дела, сказал человек. — А есть тебе, я так понимаю не нужно? Или что, сырой рыбкой не побрезгуешь? Стенсер хохотнул, представив, как он есть холодную, не чищеную рыбу. — Тут ты прав… только понимаешь, дома мне житья нет, — кошмары меня… они ведь в могилу сведут! — Кошмары, говоришь? Ты забыл, что тут по ночам нынче бывает? Забыл, да? Напомнить… или лучше сразу подождём, когда всё повториться? Стенсер вспомнил, как бегал по густому туману. Вспомнил, как боялся, и как ненавидел шелест крыльев над головой. — Но и там, под крышей дома мне житья нет! — Кошмары говоришь?… кошмары… кошмары… — в глубокой задумчивости говорил речник. — А знаешь что, есть у меня одна мысль! Подожди, я скоро. — сказал речник и скрылся под водой. Стенсер продолжал работать и только пробубнил под нос: — Словно я куда-то спешу. * * * Спестя время, оказавшись у самой насыпи, речник скомандовал: — Держи! — он протягивал какие-то водоросли. Стенсер наклонился и взял их. — А теперь проваливай, пока ещё не поздно! — Что с ними делать? — спросил человек.