Чувствуя к себе отвращение, ближе к утру, Стенсер думал: «Как мальчишка… совсем обезумил увидев девку… вот кто я после этого, как не последний чудак? И гордость, и уважение к себе чуть не отбросил… и ради чего? Да ведь она, наверняка, пострашнее всех этих уродцев будет! Пусть и не внешне… но явно ведь!» Старик валился с ног, но, упорно продолжал расхаживать по дому и бормотать заговоры. Стенсер, не зная, чем помочь, просто сидел, и чего-то ждал. На заре, чувствуя, как отступает остаток страха, домовой и человек, не сговариваясь, не переглянувшись, одновременно пошли спать. Старик к себе на печь, а молодой мужчина на свою лежанку. И никаких-то снов Стенсер не увидел. Спал крепким, давно позабытым сном. А проснулся он далеко после обеда, когда солнце уже клонилось к закату. — Не плохо мы поспать, а, Будимир? — спрашивал мужчина, кашеваря ужин. — Не плохо, так не плохо… но ведь, она нам теперь житья не даст! Стенсер, уж обрадовавшись, что всё, кошмары кончились, едва не уронил в кастрюлю ложку. — Это как ещё, жить не даст? Она что, опять придёт? — А ты думал! Нужно ей что-то… да и вспомни, как ты ночью тут кричал! Воспоминания начинали казаться злым вымыслом. Стенсер думал: «Да не может ведь такого, в самом деле, быть!» — но и сам чувствовал, что в этой волшебной деревне может случиться всё, что угодно. Да и слова старика внушали здравые опасения. — Что, по-твоему, ей могло быть нужно? — Ты, что же ещё! — отвечал домовой. — Полуночница до людей жадна… а уж до мужчин, да молодых… эх, пропали мы… пропали! Стенсер, чувствуя подступающий жар, начиная злиться на всё, что случилось ночью и на обречённость старика, спросил: — Должно ведь быть что-то ещё, понимаешь? Что-то, что её смогло привести сюда, и без чего она не сможет мне жизнь портить! — Да что ей… — махнул рукой домовой. — Брось ты такие мысли… даже не надейся. Но Стенсер не унимался. Продолжал думать, размышлять и пытаться доискаться до ответа: «Что ей могло быть нужно? Не просто так ведь пришла и…» — но за разговорами и размышлениями едва не спалил ужин. — Ай, прилипало! — воскликнул он, когда обжегся о кастрюлю. Как оказалось, пригорело только снизу, а сверху: «Ничего… не так уж и плохо… есть можно!» И даже сидя перед тарелкой, торопливо работая ложкой, Стенсер мысленно вспоминал случившееся ночью. Его почему-то раз за разом отвлекал образ привлекательной девушки, отталкивающие и уродливые твари, мысли о боли и страданиях, что он совершенно не замечал осколка зеркала. Это выглядела так, словно морок, как клещ, ухватился и не выпускал, — не выпускал до тех пор, пока молодой мужчина не избавился от… «Да ведь я сказочный идиот!» — мысленно воскликнул он, развязывая новую наложенную поверх ран тряпку. И, как он ожидал, там была небольшая ямка, а вокруг неё чернота. — Эй, Будимир… скажи мне, друг ты мой, а куда мы дели стекляшку? — Что? — удивился домовой. — Какую стекляшку? Но Стенсер уже вспомнил, что случилось со стариком, когда тот попытался коснуться его руки. Потребовалось время, чтобы всё объяснить старику, ведь просто показать рану оказалось мало: — И что ты мне её показываешь? — изумлялся домовой. Но после, когда Стенсер рассказал о случившемся, домовой хлопнул себя по лбу. — Вот дурак… вот дураки! Да ведь это и привело её к нам, сюда! — И если я от неё… от стекляшки, избавлюсь, то, — с надеждой протянул молодой мужчина. — Не знаю… может, поможет, может, нет… но нам всяко жить без него будет лучше! Некоторое время они ещё отыскивали закатившийся меж досок маленький осколок. Осторожно подцепив его, Стенсер глянул в окно. «Темнее… эх, как не вовремя!» Старик подумал о том же и пытался остановить его, говоря: — Куда? Стой! Сцапает же! А Стенсер, торопливо собравшись, схватив лопату и шагая к двери, коротко бросил: — Ничего, успею! И под ругань домового, молодой мужчина бросился к холму, рассудив, что: «Чем дальше эта дрянь от дома, тем лучше!» И он отправился к холму, туда, где закопал мешочек со всем остальным зеркалом. Только, едва он бросил осколок в раскопанную ямку, как случилось нечто неожиданное. Странное, но в тоже время знакомое чувство накрыло его. Стенсер глянул туда, куда следовало, и увидел знакомую чёрную тварь. Ухмыльнувшись, не чувствуя страха, молодой мужчина крепче сжал черенок. Шагнул на встречу к своему врагу, и весело бросил: — Один раз я тебя уже убивал! 74 Домой Стенсер вернулся весь израненный, в своей и чужой крови. Он был явно не в себе, если не сказать больше, — безумен. Старик перепугался одного его вида и взвинченного, весёлого состояния. — А говорил, что не успею! — со смехом, сказал молодой мужчина. — Успел, справился, и ещё отбился! И как бы старик не глядел опасливо на человека, как бы ни косился на окровавленную лопату и рваные раны на теле человека, всё же заговорил: — Что ж ты так неосторожно? Опять раны, — печально говорил домовой. — Опять весь израненный. — Только, немного больше обычного, — весело ответил мужчина. Старик-домовой поглядел в окно, на мрак сгустившейся ночи, покачал головой, и уж было засобирался пойти из дома, но мужчина его остановил: — Лучше дверь не отворять… с одной тварью я ещё могу справиться… но не со всеми же разом! — Как же твои раны? — спросил домовой. — А-а-а, — протянул мужчина, отмахиваясь, — пустяки. На самом деле его рваные раны вовсе не были пустяковыми. Кровоточили. И кожа свисала надорванными лоскутами. Голое мясо подрагивало. Но Стенсер, по всему выходило, не чувствовал боли. На его лице играл яркий багрянец, а сам он был необычайно весел. — Раны нужно обработать… как же это, без трав-то? — Обойдусь! — легкомысленно воскликнул мужчина. Улыбаясь, он пытался внушить спокойствие домовому, но только ещё больше пугал. — Их нужно промыть… хотя бы промыть и закрыть, — настаивал домовой. — Да брось ты! Что мне будет? Но старик не отступал и впервые за вечер проявил характер, в его голосе послышалась твёрдая решимость: — Хошь, бей меня, но раны я тебе промою! И только посмей брыкаться, пуще дворового тебя побью, — не гляну, что и так уже изранен! Стенсер вначале опешил, но после, громко расхохотался. — Эх, нравишься ты мне, Будимир! Славный ты, решительный!.. Знаешь, что нужно и не пасуешь… хотя, я уж начал подумывать, что ты меня боишься, но… — едва удерживаясь от смеха, Стенсер погрозил ему пальцем. — Молодец ты, домовой, молодец! Перекусив перед сном, Стенсер, с плотно перевязанными ранами залез под одеяло. Старик, промывая раны, смог избавить его от части того безумного настроения, которое как-то было связанно со странным чёрным созданием, напоминавшего пса. И всё же, улыбка не сходила с его лица, и когда он уже засыпал на своей лежанке. Боль и не самые светлые чувства догнали его утром. Тогда-то Стенсер ощутил себя по-настоящему паршиво. Ему стоило великого труда просто подняться. А уж что-то делать было попросту немыслимо. И Стенсеру, и домовому, пришлось жевать не разогретый завтрак. После этого Стенсер задумался: «У меня есть только два варианта. Первый, я опять ложусь под одеяло и жду, когда боль утихнет, а раны затянутся… долго, нудно и, похоже, голодно. Другой вариант, — попытаться ускорить процесс заживления. А кто мне в этом может по-настоящему помочь? — Стенсер порылся в воспоминаниях и на ум ему шёл только один знакомый дух. — Кондратий!» Домовой сначала не желал отпускать мужчину, но тот настаивал, и, убедив старика, что свежий воздух да прогулка пойдут на пользу, смог того уговорить сделать ему трость. — И из чего я тебе её сделаю? — недовольно спрашивал домовой. — Да сойдёт любая палка, только чтобы покрепче, чтобы мой вес удержала! — отвечал человек. * * *