— С рыбёшкой не общаешься? — С ними-то? — собеседник кивнул в сторону плескавшейся серебряной рыбы. — Что с ними водиться? Неслухи! Пока рядом, ещё куда не шло, но сейчас… К тому же посмотри на поплавок. Стенсер, чувствуя тревогу, перевёл взгляд, а там пёрышко подрагивало. — Я им говорил, не трогать еду, если рядом блестит железо… и что же? Я тут, рядом, а они уже объедают наживку… с крючка! Погоди, сейчас ещё… да они издеваются! Стенсер вначале глянул на рыболюда, но когда тот вскричал: — Да тяни же ты! — вновь посмотрел на поплавок, который совсем утоп. И только тут он взял в толк, чего же это на него так кричит и булькает рыболюд. Очередная, небольшая рыбка, с ладонь длиной. И, что немало изумило Стенсера, рыба не пыталась вырваться из рук. Он смотрел на рыбку, которая лишь двигая жабрами, пристально глядела одним глазом на рыболюда: «Чего это она? Разве так должно быть?» — возникло чувство какой-то неправильности. Точно всё это не более, чем обман. Но, развить мысль человек не успел, заговорил рыболюд, а после он, человек, и не стал пытаться. — Я им столько раз говорил, что и когда нужно делать — а им всё равно! Пока рядом ещё немного, да слушаются, а так… пройдохи! Думают, что весь мир — сказка. А ведь были времена… «Так это одна из его рыбёшек? — подумал Стенсер, — Не обидится ли?» — Слушай, а может я её того, отпущу? — В реку что ли? — оторопел рыболюд. — Ну да. Рыболюд так красноречиво поглядел на человека, что тот замер. Жабры у его собеседника раздались в стороны и стали почти шире плеч. — От только посмей… от только попробуй! — угрожающе, понизив голос, говорил рыболюд. — Я тебя тогда тоже, в реку отпущу… на самое дно, да на пару дней! — Значит? — растерявшись, спросил человек. Рыболюд взял ведро и пододвинул к человеку, чтобы тот не вставая с места, мог бросить рыбу. — Бросай, — потребовал он, — и не смей их жалеть, сами виноваты! — Ага, — протянул Стенсер, не понимая происходящего. — Не сиди просто так… не люблю я такого! Насаживай на крючок и бросай! Стенсер сделал, что от того требовал рыболюд. Шло время, а ведро всё наполнялось, да наполнялось. Понемногу общаясь о перемене времени, Стенсер понял, что как собеседник, его новый знакомый не так уж и плох. Только он уяснил и ещё кое-что: — Так ты им вроде правителя? — Сейчас? Вроде… вроде того… только что вроде. А ведь когда-то меня слушались, как отца, как владыку и бога. Даже самый несмышленый и глупый малёк слушался. А уж как почитали меня, о! — Из-за чего так всё переменилось? — полюбопытствовал Стенсер. — А из-за вас, людей — человеков! Куда вы запропастились? Где пропали? Без вас ведь я им не особо-то и нужен оказался… — Насчёт других не знаю. Я сам в деревне только-только жить начал. Хотя… не знаю. — рыболюд вытаращился на человека. — Понимаешь, память отшибло… начисто выбило из головы! Рыболюд с минуту пристально глядел на человека, а после только кивнул и продолжил: — Так значит, о других тоже ничего не знаешь? — Нет. Ничего. — И ты один здесь, последний из людей? — Да вроде того, разве только старик, Будимир. — Стенсер запнулся, прикидывая в уме, а стоит ли упоминать, как сам себя старик кличет? Решил, что ничего дурного не случиться. — Домовым себя кличет. Рыболюд, услышав имя Будимир весь так воспрянул, с оживился и так внимательно посмотрел на человека, но после, услышав «домовой», неожиданно сник. Правитель реки огорчённо вздохнул, а после сказал: — А я-то уж подумал… эх! Они ещё какое-то время говорили. Рыболюд спрашивал о деревне, называл какие-то имена, а Стенсер рассказывал, что знал, то есть почти всегда говорил: «Нет, не знаю». И сам рассказывал то, что видел. Перед самым уходом, Стенсер совсем осмелев, спросил: — Я в здешних местах только-только. Ничего не знаю. Может, чего посоветуешь? — За землю и то, что на ней не скажу… — начал рыболюд. — Там уж будь осторожней и всего опасайся… да только не бойся! Мало кто боязливых любит! Стенсер кивнул. — А в воде и вблизи воды, — понизив голос, продолжал рыболюд. — Бойся превыше всего меня. 13 — Что ты делаешь? — воскликнул домовой. В сумраке дома, Стенсер сидел за столом и неумелыми движениями пытался вспороть брюхо рыбины. — Рыбу чищу, — удивляясь, отвечал человек, — разве не видно? Старик задохнулся от возмущения, но всё же остановил, как позже он сказал, порчу ужина. — Дай сюда нож! — потребовал домовой. Быстрыми и точными движениями, старик выпотрошил рыбу, и только после глянул на чешую. Разглядев, что Стенсер её не счистил, домовой воскликнул: — О Боги! — а после стал уже чистить чешую. — Тебя разве не учили, что нужно и шкуру скоблить? — спрашивал домовой, но глянув на оторопевшего человека, хмыкнул: — Как ты только жил? Старик-домовой приглушённо ругался и бубнил себе под нос: — плохая нынче смена наросла! — и всё же показывал и объяснял, а после говорил, — пробуй сам. Так Стенсер учился и постигал сложную науку, «скобления шкуры» и «потрошения» рыбы. Чувствуя, что не получается также ловко и умело выполнять работу, как старик, Стенсер говорил себе: «Ну ничего… дай мне только время, а уж я научусь ни чуть не хуже тебя рыбу чистить!» После они вместе варили суп: крупная кастрюля с водой, — немного гречневой крупы и очень много рыбы. И, как итог, у них получился не суп, а: «Да это же каша!» Когда Стенсер снял кастрюльку с печи и поставил на стол, собираясь накладывать в тарелки поздний ужин, старик замахал руками и, бросив: — Подожди немного, — убежал из дома. «Чего это он?» — думал Стенсер. А увидев, как старик вернулся, держа в руках странные травы, спросил. — Будимир, ты чего? — Не отдёргивай! Старик мелко нарезал травы и бросил их в густой не то суп, не то кашу. Перемешал и, потянувшись густым, ароматным паром, сказал: — Обожди, должно немного настояться! Стенсер не успел по возвращению расспросить старика о странном рыболюде, — домовой показался только когда он, человек, мучил рыбу. И тут, пока они ждали, решил для себя: «А почему бы не расспросить его?» — Послушай, Будимир… На реке я повстречал странное такое создание… даже не знаю, как его описать… — Не то человек, не то рыба, не то ещё что-то, да к тому же весь в чешуе? — Да, да! — воскликнул Стенсер. Старик вздохнул, а после сказал: — Что ж, спрашивай. «С чего бы начать? — спросил себя Стенсер, а после, сообразив, что. — Да я ведь ничего не знаю! С этого и начну». — Будимир, для тебя, наверное, это станет новостью, но я ничего не помню. И кто… что это за создание такое, которое в чешуе… — Речник. — А? Речник? Тот самый? — Да, это он, речник. «То есть так и должно быть?» — мысленно изумлялся Стенсер.