– Я ведь там была! В отделе учета имущества, в тот день, когда мы закончили программу реставрации. Билли, это те, о ком ты говорил. Всего их четверо, но в то время работали только двое, вместе с Миком Клементсом и его приятелем из отдела обустройства. Я испортила им праздник, хотела узнать о некоторых допущениях, заложенных в модель финансирования, и… Рози переводила взгляд с королевы на Билли и обратно. Она вдруг осознала, что далеко не всем работа с таблицами в экселе кажется настолько захватывающей, как ей. – Прошу прощения. Билли, продолжайте, пожалуйста. Я просто хотела сказать, что знаю этих людей. Мне кажется, они были уверены, что им все сошло с рук. – А вы дали им понять, что это не так? – спросил Маклахлен. – Похоже на то, хотя у меня не было такого умысла. – Держу пари, их маленькая афера стоила тысячи фунтов. Вернее, могла бы стоить. – В конечном счете, несколько миллионов. И первой ее заметила Мэри ван Ренен. Возможно, они за ней следили. Если у Синтии возникли даже малейшие подозрения, у них был повод заставить ее замолчать. Маклахлен кивнул. – Да, нужно будет проверить, где они были в ночь ее смерти. Бухгалтеры в принципе когда‑нибудь ночуют во дворце? – Не могу себе представить, зачем бы им это понадобилось, – заметила королева. – Я проверю, – сказал Маклахлен. – Служба безопасности ведет учет. Но я не стану лезть на рожон, мэм. Королева кивнула в знак согласия. – Спасибо за осмотрительность, Билли. Я бы предпочла, чтобы вы держались в стороне. Мне известно, что старший инспектор Стронг составил список оставшихся ночевать гостей. Он имеется в отчете, не так ли, Рози? – Так точно, – подтвердила она. – Есть еще пара носильщиков, которых стоит проверить, – добавил Билли. – Я передам вам их имена. Они не тянут на гениев криминального мира, но тратят больше, чем зарабатывают. Покупают часы, телефоны, новые машины… – Фу! – властным голосом скомандовала королева. Из кустов с виноватым видом выбежала Кэнди. – Прошу прощения, – обратилась королева к Билли, – продолжайте, пожалуйста. Вы говорили о возможных участниках банды. Маклахлен пожал плечами. – Надеюсь, список Стронга поможет сузить круг подозреваемых. На тех, кого мы уже упоминали – Клементс, бухгалтеры и носильщики, – я бы никогда не подумал. Возможно, с ними в доле еще два охранника, но, боюсь, их имена я не смогу вам назвать. – Неужели? – воскликнула королева. Она нахмурилась и устремила на Билли пронзительный взгляд голубых глаз. – Согласен, звучит немного странно. На поле для гольфа мне рассказали один случай. Бывший военный, который работал в службе безопасности дворца и вышел на пенсию, выпивал вечером в пабе в компании нынешних охранников – отмечали чей‑то день рождения, – и речь зашла о ранениях на поле боя. Не очень приятный разговор, мэм, но чего не сделаешь по долгу службы. – Могу себе представить, – согласилась королева. – Они собрались за круглым столом и обсуждали всякую чернуху, подзадоривали друг друга делиться подробностями жутких смертей – быстрых, медленных… Оказалось, что два охранника обладали прямо‑таки энциклопедическими знаниями. И кто‑то из них упомянул рассечение лодыжки. – И никто не подумал сообщить об этом, учитывая, что в северо-западном павильоне как раз из‑за такого пореза умерла женщина? – До этого обсуждали смерть миссис Харрис, мэм. Видимо, данное обстоятельство и вдохновило их на подобный разговор. К сожалению, мой собеседник не смог вспомнить, кто что говорил. Их было очень много, и не со всеми он был знаком. Но ни у кого не возникло никаких подозрений. – За Синтию Харрис некому заступиться, – размышляла королева. – Если ее смерть была насильственной, полагаю, многие решат, что в этом замешана миссис Мур, потому что у нее было больше всего оснований ее ненавидеть. Однако она совсем не похожа на убийцу. Как я полагаю, Арабеллу Мур очень многие любят. – Все верно, – подтвердила Рози. – В конце концов, тяжело смириться с тем, что герои могут оказаться злодеями. – Могла ли она стать организатором убийства? – спросил Маклахлен. У него не было предубеждений относительно переквалификации героев в злодеев и наоборот, к тому же он знавал женщин, которые вполне могли перерезать кому‑нибудь лодыжку. – Нет, – ответила королева. – Составляя свой список, старший инспектор Стронг говорил мне – я это отчетливо помню, – что миссис Мур тем вечером была дома с семьей. Он специально проверил, поскольку она была подозреваемой в деле об оскорбительных записках. Муж и трое детей готовы за нее поручиться. Кстати, Рози, вам удалось пообщаться со Спайком Миллиганом? Смог ли он сообщить вам что‑нибудь полезное? – Боюсь, что нет, мэм. Мы поговорили, но он клялся, что ничего не знает. И явно был очень напуган. – Это вы его напугали? – Отчасти. – Вы можете, я знаю. – Спасибо, мэм, стараюсь. Но Миллиган больше беспокоился о другом. Мне не удалось запугать его настолько, чтобы он все рассказал. Я услышала от него только очевидную ложь, но предъявить конкретные обвинения не могла. Я сказала, что его подслушали, но не уточнила, кто именно. – А кто его подслушал? – спросил Маклахлен. – Сейчас это не имеет значения, – бодро отчеканила королева. – Представляю, как раздражает такое поведение. – Она замолчала, задумавшись. – Давайте вернемся к Мику Клементсу, – предложила Рози. Она вспомнила его убийственный взгляд, когда они встретились в подвале. Он точно напал бы, если бы не Эрик Фергюсон. – Отличная мысль, – поддержала ее королева. – Это ведь он предложил вам поискать там, где вы точно ничего не найдете? Рози кивнула. – Так и есть, отправил меня к пожилому бывшему менеджеру с Альцгеймером. – Все потому, что вы дернули правильную ниточку, – продолжала королева. – В какой‑то момент казалось, что все очевидно, а теперь – едва ли. В худшем случае миссис Харрис рассказала бы Рози о преступлениях, совершенных в восьмидесятые – если она вообще что‑то знала, никаких доказательств у них не было, – хотел ли Клементс от них дистанцироваться? Он мог ей угрожать, чтобы заставить ее замолчать, но пойти на риск и совершить убийство? Клементс импульсивен, Рози в этом убедилась. Неужели этого достаточно, чтобы убить человека? Если все так и было, смог бы он выйти сухим из воды? – Вы в порядке, мэм? Маклахлен выглядел обеспокоенным. Королева вдруг осознала, что некоторое время стоит молча, глядя куда‑то вдаль. – В полном, спасибо, что спросили. – Она чувствовала, что близка к разгадке, но для полной картины нужно было закрыть белые пятна. Убийца и жертва. В ее мыслях они никак не могли сойтись. – Просто очень обидно, – призналась королева. – Разберемся, мэм. Через пару дней состоится ежегодная вечеринка для сотрудников на пенсии. Обычно я на таких мероприятиях не бываю, но в этот раз схожу и попробую что‑нибудь вытянуть из старожилов. – Спасибо, Билли. Разумеется, всегда есть вероятность, что произошел несчастный случай и никакого убийства не было. – Думаю, мы все согласимся, что это маловероятно, – несколько неуверенно сказал Маклахлен, когда они возвращались в тамбур. Королева ушла готовиться к еженедельной аудиенции с премьер-министром. Она дала себе неделю на поиск доказательств того, что кто‑то из тех, о ком говорил Билли, мог и в конце концов решил заставить Синтию Харрис молчать, убив ее той ночью. Если за это время ей это не удастся, она передаст дело старшему инспектору Стронгу – именно так должен был поступить Майк Грин с поиском автора записок. Вся мощь прессы обрушится на них, как орда мародеров на средневековый город. Они будут сидеть в осаде во дворце и отбиваться от обвинений в сокрытии информации. Королева тяжело вздохнула. Иногда за правильный поступок тебя ждет жестокое наказание. Но некоторые вещи слишком важны, чтобы доверять их дилетантам, невзирая на последствия. Она и так слишком долго тянула. Часть четвертая Пентименто, или Следы былых ошибок “Вы найдете дух Цезаря в душе женщины” Артемизия Джентилески (1593 – около 1654) Глава 39 Хелен Фишер сидела у окна на кухне своей квартиры в Челси и раз за разом перечитывала письмо с красным королевским гербом. Она все еще не могла поверить, что оно начиналось с фразы: “Королева попросила передать вам ее искренние соболезнования…”, и что “вам” в этой фразе – это ей, Хелене Фишер, которая теперь связана с королевой Елизаветой II целой строкой из семи слов. После смерти Синтии ей пришло несколько писем. По правде говоря, их можно было пересчитать по пальцам одной руки. Два по электронной почте, два по смс (из которых одно состояло из смайлика “большой палец вверх”, который, как показалось мисс Фишер, отправили по ошибке) и вот это: напечатанное на старой доброй плотной бумаге и подписанное красивыми синими чернилами. Возле подписи стояла расшифровка: “Фрейлина”. Хелен, если и думала когда‑то о фрейлинах, то, пожалуй, представляла себе, как такие дамы носят шлейф платья и наполняют ванну для монарха. На самом деле она понятия не имела, чем занимаются фрейлины и что, очевидно, в их обязанности входит писать письма за королеву. В этом письме фрейлина изящно выражала сочувствие королевы по отношению к Хелен, которая потеряла свою давнюю подругу, и описывала, какой усердной и преданной служительницей королевского двора была Синтия. “Давняя подруга…” Как королева об этом узнала? Не могла же она читать все до единого отчеты? К Хелен приходил только один медноволосый сержантик. Очень приятный человек, добрый. Он был не прочь посидеть с ней за чашечкой чая и послушать ее рассказы о несчастном детстве Синтии и их студенческих годах, которые пришлись на семидесятые. Его интересовали жуткие записки, которые она получала, и Хелен не понимала, какой смысл о них беспокоиться после ее смерти. Она его спрашивала, но полицейский ответил, что не может ей сказать со всей честностью, поскольку это конфиденциальная информация, и он уверен, что она поймет. Хелен это понимала лучше многих, потому что Синтия всегда была приверженцем неприкосновенности частной жизни королевской семьи. О том, что происходило во всех этих величественных комнатах за воротами Букингемского дворца, подруга ни разу и словом не обмолвилась. Только то, что королева “душка”, принц Филип “не так ужасен, как все думают” и принц Чарльз тоже, а Камилла “очень смешная” – в хорошем смысле. Во всем остальном Синтия редко говорила о работе, да и она тоже. Сама Хелен большую часть жизни проработала переводчиком, с тех пор как ее карьера в сфере искусства довольно быстро потерпела крах – такая судьба ждет почти всех, кроме тех счастливиц, которые оказались достаточно удачливы и сообразительны, чтобы выйти замуж за человека при деньгах. Они встречались раз в пару месяцев, в один из выходных Синтии, ходили в галереи и на концерты, обсуждали в основном живопись и музыку. Лондон – прекрасное место с точки зрения культуры. Стоит – поверьте, совершенно точно стоит – жить в грязной однокомнатной квартире в подвальном помещении и дышать пылью от дизельных двигателей автобусов, проезжающих по мосту Баттерси, вместо светлого и просторного дома с садом. Кому нужен этот сад, если буквально за углом галерея Тейт? А еще Музей Виктории и Альберта и Королевский оперный театр. Они обсуждали эту отвратительную кампанию против Синтии, которую развернули во дворце, и Хелен провела множество воскресных дней в кафе возле разных культурных достопримечательностей, выпивая литры чая и сочувствуя подруге. Обо всем этом она рассказала полицейскому, а еще о странной, неудачной карьере Синтии – от куратора Королевской коллекции в Сент-Джеймсе до отдела обустройства, который отвечает за все лондонские дворцы, и в конце концов ее последней должности в Букингемском дворце, на которой она, похоже, и остановилась, и Хелен постаралась порадоваться за нее. Хотя было трудно. Хелен никому не говорила об этом, потому что, по правде говоря, никто никогда не спрашивал, но она всегда знала, что свет надежды погас в Синтии тем летом, когда она потеряла работу в Королевской коллекции и сошлась с этим скрытным, ужасным человеком, который прилюдно унижал ее (Хелен своими глазами видела), игнорировал ее на работе (как говорила Синтия) и, скорее всего, избивал ее. Синтия этого никогда не признавала, но Хелен годами наблюдала, как она съеживается рядом с любым мужчиной примерно такого же роста и комплекции. Как так вышло? В институте искусств она была такой же уверенной, свободолюбивой девушкой, как и сама Хелен. Но в тот год, когда ее хороший друг Дэниел погиб в жуткой аварии, она была вне себя от горя. Наверное, отчасти это на нее повлияло. Хелен пыталась уговорить ее найти другую работу в сфере искусства. Ведь она была очень талантлива и обожала барокко. Но Синтия просто ответила, что “все кончено”, ее “имя запятнано” и никто на нее “даже не посмотрит”. Они так и не поняли, что именно произошло, но за одну ночь Синтия из любимицы всего отдела превратилась буквально в персону нон-грата. Как будто ее уличили в краже произведений искусства. Синтия была раздавлена. Уже потеряв Дэниела, за остаток того года и весь следующий она отдалилась от остальных друзей. Хелен, разумеется, не стала рассказывать об этом медноволосому, потому что он пришел ради истории с записками, но она сразу поняла, что все началось тем летом: горе, потери и неизбежные изменения в характере Синтии. Даже будучи ее лучшей подругой, Хелен не могла не заметить, что она стала очень резкой и категоричной. Хелен знала, что всему виной боль, и поэтому легко ее прощала, но остальные, по‑видимому, не были так великодушны. Хелен понятия не имела, кто мог подбросить ей записки и изрезать всю ее красивую одежду, но предположение детектива о том, что это сделала сама Синтия, показалось ей оскорбительным и странным. Каким бы милым он ни был, его слова оставили горечь у нее в душе. Но чудесное письмо от королевы помогло унять боль от всей этой ситуации.