Хелен решила, что должна написать ответ. Не ответить было бы невежливо, учитывая невероятную доброту Ее Величества. Хелен встала, подошла к широкому сосновому комоду у дальней стены кухни и открыла центральный ящик. В нем она хранила множество сувениров, привезенных из совместных поездок с Синтией: в основном открытки из галерейных магазинов. На них были изображены чудесные картины, и она была уверена, что сможет найти какую‑нибудь подходящую. О! Вот эта, просто идеально. Хелен села за стол – кончик ручки на мгновение повис над белой стороной открытки – и принялась писать. Глава 40 – Ну что, выдвигаемся? На календаре была пятница, восемнадцатое ноября. Сэр Джеймс Эллингтон взял пальто, элегантно перекинутое через руку, и надел его. Майк Грин, стоявший вместе с ним в кабинете сэра Саймона, сделал то же самое. Сэр Саймон Холкрофт уже было собирался выключить компьютер, но его взгляд упал на уведомление, которое как раз в этот момент появилось на экране. – Минутку. Вы идите, я догоню. Попробую найти Рози, она тоже уже заканчивает. Вы же не будете против, если она к нам присоединится? Сэр Джеймс слегка колебался. – Или будете? – Да нет, – ответил он. – Чем больше народу, тем веселее. Просто если с нами будет женщина, мы не сможем пользоваться баром в “Рэге”[74]. Но в нашем распоряжении будут дамская гостиная и столовая. – Я не собираюсь, – громко воскликнул Майк (для него праздник уже начался), – пить за чертовски фантастическую победу в женской гостиной! Вы с ума сошли?! – В столовой тоже хорошо, – заверил его сэр Саймон, нажав на уведомление на экране. – Я много раз там был, у них отличное домашнее шампанское, правда, Джеймс? – Да, я попросил поставить в лед пару бутылок. Скажи Рози, чтобы поторапливалась. Встретимся на выходе. Сэр Саймон махнул рукой в знак благодарности. – Дайте нам пару минут. На электронную почту пришло письмо. Кто‑то из законодательного собрания Гонконга интересовался, что думает королева о праве на публичный протест. В половине десятого вечера в пятницу, когда любой, кто видел королеву больше тридцати секунд, знает, что она ни за что на свете не выскажет публично свое мнение, каким бы оно ни было, особенно если оно может привести к войне с Китаем. Но Босс просто обожает Гонконг. В понедельник надо будет написать что‑нибудь нейтральное, а пока хватит и отписки. Он как раз заканчивал ее печатать, когда раздался стук в дверь. – Чем могу помочь? Дверь приоткрылась, и на пороге появился грузный джентльмен с взъерошенными волосами, пьяный в доску, даже в две. Он был одет в смокинг, но галстук-бабочка перекосился, а экстравагантный камербанд в стиле эпохи джаза разболтался и сполз вниз. – Не знаю, – сказал он, улыбнувшись приятной, очаровательной улыбкой. – Но надеюсь, все‑таки поможете. Вы не видели Рози Ошоди? – Я как раз собирался ее искать, – ответил сэр Саймон. – Что ей передать? – Ничего-ничего. Я… Эт-самое… Подожду. – Боюсь, вам нельзя здесь находиться, – заметил сэр Саймон. – Это личный кабинет, и мы очень строго следим за безопасностью. Я удивлен, что вам удалось сюда попасть. – У меня есть приглашение, – заплетающимся языком проговорил мужчина, безуспешно хлопая себя по карманам смокинга, – на вечеринку. Сэр Саймон догадался, что это, должно быть, один из пенсионеров. У них сегодня своеобразная встреча выпускников – грандиозная предрождественская вечеринка для бывших сотрудников, организованная их обеденным клубом. Сэр Саймон и сам мог бы когда‑нибудь в него вступить, но, скорее всего, не станет. Обычно на таких мероприятиях присутствуют высшие чины, которые не дают празднику перерасти в буйство. У них есть и свой собственный, более эксклюзивный клуб, но его тщательно скрывают, чтобы остальные не чувствовали себя обделенными. – Как бы там ни было, приглашение не распространяется на этот коридор, – сказал сэр Саймон. – Не волнуйтесь, я вас провожу. Взъерошенный мужчина на мгновение отчаялся, но быстро взял себя в руки и принял предложение с улыбкой. Сэр Саймон воспользовался своим коронным строгим тоном, и пенсионер понял, что у него нет выбора. – Просто передайте ей, – сказал посетитель, и сэр Саймон почувствовал волну накативших на гуляку эмоций, усиленных алкоголем, которые он с трудом сдерживал, – пусть знает, что, ну, про приглашение это я серьезно. Ей всегда рады. Думаю… Думаю, она удивится. Но скажите ей, что я не шутил. Они дошли до двери в дальнем конце коридора, ведущего в Большой зал. Сэр Саймон бросил на лакея у двери неодобрительный взгляд за то, что пустил к нему пенсионера. Еле заметным кивком тот пообещал, что это больше не повторится. – Как вас зовут? – Вы ей просто скажите, она меня узнает. Сэр Саймон пожал плечами и поспешил обратно в свой кабинет. По дороге он как раз встретил Рози, выходившую из дамской комнаты. Она выглядела на все сто и приятно пахла духами. Возможно, стоило для начала уточнить, есть ли у нее планы, потому что помощница явно куда‑то собиралась. – Мы собираемся в Клуб армии и флота, – сказал он. – Хочешь к нам присоединиться? – Отмечать? – спросила Рози. В тот день премьер-министр приняла программу реставрации, получив одобрение Комитета по распределению государственных средств. – С размахом! – заверил он ее. – Всерьез и надолго. Пойдем, ты заслужила не меньше нас. Рози усмехнулась. – Так значит, я получила право присоединиться к знаменитому триумвирату? – Так точно, моя дорогая. Как на латыни называется триумвират, в котором четыре человека, один из которых женщина? Квадрариат? Тетрариат? “Тетра” – это ведь по‑гречески, да? – Нет, это все не то, – заявила Рози. – Пусть будет квартет. Твои друзья не возражают? Ты выглядишь так, будто собираешься в очень… злачное местечко. – Они переживут. Чуть позже он рассказал ей о подвыпившем пенсионере. Она призадумалась, но, кажется, не слишком расстроилась из‑за того, что разминулась с ним. К тому же к концу вечера они оказались едва ли трезвее его. В субботу утром на самой верхушке корзины с отобранной вручную частной корреспонденцией оказалась открытка. Сэр Саймон, у которого раскалывалась голова, хотя он не подавал виду, принес в кабинет королевы стопку коробок с балансирующей на ней корзиной. Мельком увидев картинку на открытке, королева задержала на ней свой взгляд и спросила, нет ли там чего‑нибудь интересного. Затем перевернула ее, бегло прочитала и вслух поинтересовалась, кто положил ее в корзину. – Рози, мэм. Сказала, что вам стоит на нее взглянуть. – Вот как… Не могли бы вы попросить ее узнать у… – королева снова заглянула в открытку, – мисс Фишер, почему она выбрала именно эту открытку? Мне очень любопытно. – Конечно, мэм. Сэр Саймон улыбнулся дежурной услужливой улыбкой и сделал в уме пометку, что нужно передать Рози пожелание королевы, а еще, как представится случай, самому присмотреться к этой открытке. В ней не оказалось ничего необычного: на картинке была изображена женщина, играющая на лютне. Судя по всему, это раннее барокко. Сама по себе открытка выглядела чуть дороже обыкновенных: плотная бумага, приятное на ощупь матовое покрытие, – скорее всего, она из Лондонской национальной галереи. Такие же он посылал родным сестрам и брату. Вряд ли такое изображение могло произвести впечатление на Босса. Ей больше нравились лошади, забавные карикатуры и собаки. – Королева хочет знать, – сказал сэр Саймон позже в кабинете Рози, – почему отправитель выбрал именно эту открытку. – Он зажал ее между двух пальцев и поднял вверх. – Справитесь? – Без проблем. – Сможете потом и мне рассказать? Если королеве интересно – мне тоже. Рози слегка поджала губы, но согласилась. Несколько часов спустя она вернулась с ответом, и в нем не было ничего особенного. Эта картина принадлежала кисти Артемизии Джентилески, писавшей в семнадцатом веке. Королева могла обратить на нее внимание, поскольку, по словам Рози, в ее галерее есть другая картина этой художницы. (Ничего себе! Вот это она вспомнила. Похоже, Босс действительно знает все свои картины.) – Так почему же отправитель выбрал именно ее? – спросил сэр Саймон. Рози объяснила, что мисс Фишер отправила эту открытку в память о своей подруге миссис Харрис, которая в свое время была экспертом по Артемизии Джентилески. Когда он с легким недоверием поинтересовался, как пожилая горничная умудрилась стать “экспертом” по барочной живописи (жуткий снобизм с его стороны, он сам это понимал), Рози сказала, что, по словам мисс Фишер, Синтия Харрис училась на искусствоведа и защитила магистерскую диссертацию по творчеству художницы. Она даже хотела написать о ней книгу. Сэр Саймон в очередной раз убедился в том, что нельзя недооценивать сотрудников королевского двора. Он гордился своими коллегами. Каждый был по‑своему талантлив, даже миссис Харрис, несмотря на ее непростой характер. Так значит, у нее была творческая жилка? Теперь понятно, как ей удавалось превращать Бельгийский люкс в произведение искусства. Глава 41 В понедельник после полудня, воспользовавшись редкой свободной минуткой, королева нашла время, чтобы сделать то, о чем давно думала. Она решила еще раз заглянуть в комнаты на верхнем этаже Восточного крыла, которые полностью отремонтировали после потопа, когда поздней весной ветхий бойлер дал течь. Королеву сопровождали несколько человек из отделов имущества и обустройства, затем – к их огромному удивлению – она решила проводить их до офисов в Южном крыле, а заодно поздравить с принятием программы реконструкции. – Вам предстоит очень много сделать для того, чтобы наконец привести это место в пригодное для жизни состояние. Я уверена, что вы отлично справитесь. Королева ходила по кабинетам, расспрашивала сотрудников о том, над чем они работают, всячески их подбадривала. Ей даже удалось побывать в отделе учета имущества, который находился в подвальном помещении без окон. В общем, импровизированный визит имел большой успех. Хозяин, который тут же бросился к ней, как только узнал, что она задумала, грелся в лучах отраженной от нее славы. Он дал понять, что давным-давно заготовил сюрприз для своих подчиненных в благодарность за их тяжкий труд в последнее время. К концу дня все были уверены, что это была его затея. На следующее утро он достойно принял поздравления сэра Саймона и сэра Джеймса. Большая удача. Майк Грин очень гордился собой. С тех пор как королева ходила в сад на прогулку с Рози и Билли Маклахленом, прошло шесть невероятно насыщенных дней. Она уже потеряла счет многочисленным послам и высокопоставленным чиновникам, которых успела принять за этот загруженный сезон. В условиях, когда Великобритания отчасти потеряла контроль над Атлантикой и стремилась укрепить старые связи со странами Содружества, каждая аудиенция имела огромное значение, и королева полностью осознавала, как важно следить за словами. Встречи шли одна за другой, и она уже начала было с тоской думать о Рождестве и о том, какой мир и покой царят в Сандрингеме. Филип в этот день отправился в Гринвич, чтобы посетить Национальный морской музей, а затем в компании полковников отправиться на обед (где наверняка не обойдется без алкоголя) в Дом Книгопечатания в Сити. К ним собиралась присоединиться принцесса Анна, а ее присутствие украшает любую компанию. Как и ее отец, она пить не будет, потому что их обоих после ждут другие дела. Королева сделала небольшой перерыв, чтобы собраться с силами и привести в порядок прическу к торжественному вечеру в Королевском обществе спасения жизни, где к ней присоединится Филип. Общество праздновало стодвадцатипятилетие, к тому же она состояла в нем с тринадцати лет – то есть на протяжении пугающе огромного отрезка его истории. Прежде чем ненадолго удалиться в свои личные покои, королева решила понаблюдать за работой обслуживающего персонала, который двигал мебель и вносил бокалы, расставлял цветы и настраивал освещение. Они с Филипом поприветствуют главных гостей в Белой гостиной, затем пожмут руки всем остальным в Картинной галерее и побеседуют с избранными в Бальном зале. Затем придет время вручать медали за спасение жизней. Она всегда наслаждалась этим моментом, особенно после того, как прошла в Обществе обучение и получила сертификат. Как приятно знать, что кто‑то сегодня жив благодаря этим храбрецам.