– Да, но только что нам с этого? – Давай философскую версию. – Тут поинтереснее. Если «8» положить на бок, то какой символ получится? Ида даже не задумалась: – Бесконечность! – Вот именно. А о чем сказка «Русалочка» по задумке Андерсена? – О бесконечной любви? Купер скептически закатил глаза: – Ты с версией «Диснея» не путай, пожалуйста. Ида бросила на него недоуменный взгляд. Но тут же сообразила: – О бесконечной жизни! – Молодец. О бессмертии души. – Купер, похоже, зауважал свою спутницу. – А кстати, не только «Дисней» выкинул эту тему из «Русалочки». Есть у меня один коллега в Москве, отличный специалист по датской литературе, мы с ним на предыдущей конференции познакомились. Он мне забавную вещь рассказал. Оказывается, у них там при воинствующих атеистах всю сказку подвергли цензуре. Представляешь? – Да ладно? – Перевод с датского вышел еще при царе. Но цензура не поленилась пройтись по всему тексту. Повыкидывали все абзацы, где Русалочке становится известно, что у людей есть бессмертная душа. И где она разузнаёт, как бы ей самой заполучить такую. Ну, что надо обвенчаться с кем-нибудь в церкви. – Ага, припоминаю. – Даже хэппи-энд выкинули! Ну, где Бог, несмотря на провал ее хитроумного плана, всё же дарит ей вечную жизнь на Небесах. – Забавно. Они какое-то время молча шагали мимо сверкающих по левую руку витрин. Справа гудел проспект Нёрре Вольдгаде. – Но с другой стороны, – сказала Ида, – гениальность Андерсена, возможно, как раз в этом и заключается? – В чем? – Ну, что без темы бессмертия сказка ничуть не теряет? Он хотел внушить читателю какие-то свои религиозные нравоучения, а в результате создал одну из величайших историй о любви и самопожертвовании! – Соглашусь, пожалуй. Но нам нужно понять, что сам Андерсен зашифровал в загадке. А он там отсылает к Русалочке и «восьмерке». – Для начала неплохо, – похвалила Ида. – Неплохо? К «некто», который жил возле церкви, это нас никак не приближает. Я предупреждал. Они остановились у пешеходного перехода. На другой стороне проспекта виднелся вход в «Парк Эрстеда». Бесконечность, бессмертие, вечность, крутилось и крутилось в голове у Купера. И имя того «некто». Его имя. Перейдя через Нёрре Вольдгаде, молодые люди вошли в распахнутые ворота парка. Они шагали по посыпанной гравием дорожке, и чемодан на колесиках то и дело норовил завалиться на бок. В тусклом свете фонарей деревья и скульптуры отбрасывали длинные тени, из-за чего парк казался местом действия какой-то волшебной сказки. Имя того «некто». И вечность. Из темноты донесся женский голос: – Герда, моя хорошая, пойдем домой! Пойдем, моя сладкая. Ну что ты там ковыряешься носом? Пойдем домой покушаем. Герда, ты меня слышишь? Иди ко мне, мой пупсик! Толстая женщина неопределенного возраста разговаривала с маленькой пушистой собачкой. Та полностью игнорировала хозяйку. Купер остановился как вкопанный. – Герда… – еле-слышно произнес он. Ида тоже остановилась. – Что ты сказал? – Ну конечно! Когда Герда нашла Кая в замке Снежной королевы, то чем он там занимался? – Чем занимался Кай? Складывал из льдинок слово «вечность». А что? – «В Е Ч Н О С Т Ь», – произнес Купер по буквам. – Мы видим, как рассуждает Андерсен! Идея бесконечности нам не нужна, восьмерка на боку – это ложный путь. Важно то, как Андерсен рассуждает. Мы должны сложить какое-то слово из букв! Подобно тому, как Кай складывал слово из льдинок. – Из букв? – Каждая цифра – это буква. И цифра «8» – это тоже буква. – Э-э-э. И ты знаешь, как перевести эти цифры в буквы? – Пока нет. Но там сказано: «Десять лет убежали сперва». И потом даются цифры. Мы точно знаем, что последняя цифра связана с «Русалочкой». Значит, и все остальные цифры – тоже связаны со сказками. Андерсен отсылает к своим сказкам, вышедшим за первые десять лет! Так он сужает круг поиска. Пойдем к скамейке! Шагах в двухстах от Купера с Идой свет фонарей выхватывал из вечерней тьмы огромную статую Эрстеда. Всемирно известный физик, чье имя носил парк, стоял на высоком постаменте, повернувшись к молодым людям спиной. В этой центральной части парка было особенно много скамеек. Усевшись на одну из них, поближе к фонарю, Купер извлек из портфеля листок, на котором в пиццерии уже были написаны названия сосудов из мифов. Он подложил под него твердую папку и написал чуть ниже: Одного, двух и двух, четверых, одного, первых двух, восьмерых 1 2 2 4 1 2 8 Купер протянул листок Иде: – Семь цифр, видишь? У нас слово из семи букв. Она присела рядом. – Предположим, – сказала она, немного подумав, – что каждая цифра действительно означает какую-то букву. Тогда две «1» – это две одинаковых буквы? А три «2» – это три других одинаковых буквы? – Ну да. – Странно. Почему же тогда Андерсен про предпоследнюю букву говорит «первых двух»? Про третью он так не сказал! Хотя она, как и вторая, тоже через «двойку» обозначена. Купер потер лоб. – Отличное наблюдение, – похвалил он. Ида покраснела до ушей. Но выглядела при этом невероятно довольной. – Тогда, – сказал Купер, – следует предположить обратное. Только вторая и предпоследняя буква – одна и та же. А все остальные разные! – Э-э-э. Как это? – не поняла Ида. – Две разные буквы алфавита переданы через одну и ту же цифру «1»? И еще две разные буквы переданы через «2»? – Да. – Но… это же абсурдно! Купер ответил не сразу. Но, наконец, с уверенностью произнес: – Согласен. Абсурдно. Однако может оказаться ключом к разгадке. Он выглядел чрезвычайно сосредоточенным. «Верую, ибо абсурдно», крутилось у него почему-то в голове известнейшее христианское изречение. Андерсен не читал книг по формальной логике. При этом мышлением обладал, мягко говоря, нестандартным.