Клик все это время посматривал в сторону Боркинса и его зловещего спутника, которые держались немного обособленно, однако внимательно следили за происходящим. Наконец, прикинув, что и как, он решил: пусть и дальше расспросами занимается Доллопс, а он лучше понаблюдает за реакцией слушателей и кабатчицы и возьмет на себя дворецкого. – Хорошенькая! Разве я не прав? – тихо пробормотал Клик, обращаясь к Боркинсу. При этом сыщик кивнул, указав на женщину. Дворецкий взглянул на Клика с негодованием, потом покосился на шинкарку. – Советую тебе держаться от нее подальше, – проворчал он сердито, когда инспектор по-приятельски ткнул его локтем под ребра. – Неужели? Со стороны посмотреть, так тут именно ты всем заправляешь. Но, несомненно, все это принадлежит кому-то другому. Не похож ты на джентльмена. Меня не проведешь! Я тертый калач. – Это не твое дело, – ощетинился Боркинс. – Я тоже имею свою долю на этом предприятии. Я про местную мануфактуру. И, должен сказать, что, если ты будешь вести себя подобающе, я, так и быть, замолвлю словечко и помогу тебе и твоему приятелю получить работенку, хоть обычно не в моих правилах мирволить лондонцам. Вообще-то я служу дворецким у сэра Найджела в «Башнях Мерритонов», если хочешь знать, кто я такой, – с гордостью выпятил он грудь. – Но занимаюсь маленько и другими проектами. Попутно, так сказать. В этих краях я – влиятельный человек. Умеешь держать язык за зубами? – О! Буду немой, как могила! При этих словах Клик внимательно посмотрел на Доллопса, который все еще распинался перед местными выпивохами, и незаметно покачал головой, не одобряя болтливость помощника. – Лады, посмотрю, что реально будет для вас сделать. Но помни: я пока ничего не обещал. Попробую. Лучше всего, если ты найдешь меня завтра. Вечером приходи в «Башни…». – Но твой хозяин меня на порог не пустит! – Мой хозяин арестован по подозрению в убийстве своего друга, так что я могу заниматься делами прямо у него дома. Уяснил? И приоденься. Инспектор Клик тяжело вздохнул и протянул руку. Дворецкий пожал ее, кривясь от брезгливости. – Вижу, вы настоящий джентльмен! С первого взгляда понятно, что вы – человек слова. Только вот приодеться нам не удастся, так что лучше увидимся тут, в «Свинье и свистке», вечером. Будем надеяться, что завтра нам действительно будет за что вас поблагодарить. А о каком убийстве вы только что упомянули? Здесь совершено преступление? Ох, я обожаю слушать подобные истории. Дворецкий усмехнулся. Доллопс продолжал о чем-то болтать с местными парнями. – Вполне подходящие ребята, – шепнул Боркинсу тощий человек, до этого молчавший. – Не спеши с выводами и предоставь это мне, – проворчал дворецкий, но, поняв, что «моряк» все слышал, добавил: – Да, Маннер прав. Вы оба, на первый взгляд, надежные парни. Но не надо бежать впереди паровоза… – Доброй ночи, – раздалось одновременно несколько голосов. Полная кабатчица послала вслед уходящим клиентам воздушные поцелуи: – Ждем вас завтра, дорогие господа! Инспектор Клик переглянулся с Доллопсом, и оба поняли, что им непременно нужно вернуться в «Башни…» раньше Боркинса, иначе дворецкий заподозрит неладное и, чего доброго, попытается проверить, как продвинулись «эпистолярные» занятия детектива. – Отбой, Сэмми, – перебил своего спутника Клик. – Пора нам двинуться назад к нашему «шалашу», чтобы выспаться. Инспектор выпил четвертую кружку пива и, сутулясь, направился к двери. Однако вопрос, прозвучавший вслед, заставил его вздрогнуть. – А где вы остановились, моряки? – В хижине в паре миль отсюда, – не задумываясь, ответил Клик. Шинкарка недоуменно нахмурилась. – В хижине? – повторила она. – Так ведь нет никакой хижины миль на двадцать. Дорога совершенно пустынная. – Нет, говорите? – моментально сообразил Клик. – Для вас, может, и нет, а для нас есть. Место, которое мы называем хижиной, вы бы так не назвали. Да только на другую постельку у нас нету деньжат. – А, вы имеете в виду сарай в четверти мили от деревни? – улыбнулась женщина. – Угадали. Спокойной ночи. – И вам того же, – нестройным хором хриплых голосов ответили те, кто еще оставался в пабе. Ночь выдалась темной, как деготь. – Может, срежем путь по болоту, а, Доллопс? – прошептал Клик, когда они отправились в путь по разбитой дороге. Стоило ему выйти за дверь кабака, как его выговор кокни разом исчез. – Тогда мы, без сомнения, намного опередим Боркинса, а этот туман скроет нас. Вон там стога сена; пойдем, прячась за ними. Как тебе эта ужасная кабатчица? – Не женщина, а Горгона Медуза! По крайней мере, на вид! – с отвращением фыркнул Доллопс. – Нам нужно отойти в сторону и пропустить Боркинса, а потом рвануть напрямик. Этот старый дворецкий еще тот ходок. Давайте свернем сюда и дальше по полю. В конце концов, то, что сегодня так темно, нам только на руку. – Знаешь, Доллопс, – ответил шеф, – мы все-таки не напрасно провели этот вечер. Кое-что мы узнали. Правда, теперь вопросов у меня больше, чем ответов. Какое отношение имеет Боркинс к местной мануфактуре? Однако, что бы там ни было, мне кажется, он увяз в происходящем по самые гланды. Нужно лишь осторожно копнуть рядом, и все тайное окажется явным. Разумеется, копать надо с умом… Но ведь ты, как всегда, поможешь мне? Без тебя у меня ничего не выйдет. – Как всегда, сэр, – вздохнул Доллопс. – Вы же знаете, я не оставлю вас. Вы ведь не отстраните меня от расследования? – Ты славный парень, спасибо тебе, но давай-ка прибавим шагу. Глава 20. Дознание у коронера «Какой чудесный день! – подумал инспектор, пробудившись рано утром в четверг. – Небо прояснилось и стало синим, как сапфир, рассвет разыгрался во всей красе. Жаль, что придется потратить этот день впустую на слушание коронера». Позавтракав, он направился к входной двери, на ходу закуривая сигарету и мысленно пытаясь внушить самому себе: «Произошло убийство. Даже два. А мы почти не продвинулись в расследовании. Нужно осмотреть все вокруг!» Резко развернувшись, инспектор возвратился в мрачный зал, хотя тусклое освещение помещения вызывало у него инстинктивное раздражение. Однако мысленно он был с Мерритоном в деревенской тюрьме. Сэр Найджел будет там оставаться, пока не закончится предварительное следствие. А днем, когда оно завершится, ему придется пройти неприятную и унизительную процедуру в суде. Инспектор Клик отлично знал, до чего способен довести человека, тем более сквайра, публичный допрос коронера. Могли ли они отпустить Найджела, несмотря на обилие косвенных улик? Был ли шанс в том, что долговая расписка, подписанная Старком, которую инспектор нашел в кармане мертвеца, перевесит другие улики? Ответ на это будет дан сегодня. Вероятно, эта расписка – единственная надежда для спасения молодого сквайра. Но сумеет ли сэр Найджел, не потеряв лица, пройти через все унижения? Вот в чем вопрос. Следствие продолжалось еще пару часов. А с одиннадцати сам особняк и его окрестности стали заполняться любопытными. Репортеры местных газет, один или два корреспондента из Лондона – представительские аккредитации от той или иной газеты открывали им все двери. В итоге пришлось отправить Петри дежурить у входа, чтобы не разрешать проникать в дом случайным посетителям. Констеблю было дано задание пропускать только тех, кто реально мог сообщить что-то важное относительно убийства, – свидетелей пускали в дом без лишних вопросов. Удивительно, сколько людей, как выяснилось, «знали вещи, связанные с преступлением и, без сомнения, важные для следствия». Однако все они были опрошены меньше чем за час, и ничего существенного добиться не удалось. В пятнадцать минут второго прибыла Антуанетта Брелнер, одетая во все черное. Она прикрыла лицо вуалью, которая лишь подчеркивала бледность ее лица. Девушку сопровождал дядя. Инспектор встретил их в зале. При виде детектива Антуанетта покачнулась, едва не рухнув на пол, а потом, решительно взяв себя в руки, шагнула к полицейскому. – Вы тот самый господин Хэдленд? – заявила она скорее, чем спросила, причем голос ее звучал твердо, хотя при желании в нем можно было различить некий оттенок неуверенности. – Я – мисс Антуанетта Брелнер. Наверное, вы слышали обо мне от Найджела. Я собиралась выйти за него замуж. А это – мой дядя. Я живу у него в поместье. Мистер Хэдленд – господин Брелнер, – манерно представила она друг другу мужчин, и те, согласно принятому этикету, вежливо поклонились друг другу. – Рад видеть вас, господин Хэдленд, – произнес безукоризненно выглядевший Брелнер на своем чуть напыщенном английском. – Жаль, что наша встреча произошла при столь трагических обстоятельствах. – Мне тоже, – пробормотал Клик, внимательно изучая резкие черты лица собеседника; инспектору сразу не понравился острый взгляд человека, который должен был стать тестем Найджела, если бы события не приняли драматический оборот. – Так вы считаете, что ничего сделать нельзя? В голосе гостя звучало искреннее беспокойство. При этом он на французский манер поглаживал свою седую бороду. – Я надеялся, мистер Брелнер, вы знаете что-то, что принесло бы пользу сэру Найджелу. Вы могли бы выступить как свидетель. Мы разыскиваем людей, которые способны пролить свет на эту трагедию. Что касается меня, то нисколько не сомневаюсь в том, что сэр Найджел невиновен, но правосудие обязано опираться лишь на факты, а они пока склоняются не в его пользу, – продолжал инспектор. – Однако все это сугубо мое личное мнение. И все же я с готовностью выслушаю любые аргументы, свидетельствующие как о невиновности сэра Найджела, так и против нее. Неожиданно Антуанетта всхлипнула, и господин Брелнер, ни слова не говоря, отвел ее в сторону. Все происходящее было для нее ужасным испытанием, однако девушка сама настояла на поездке в «Башни…», так как надеялась, что может пригодиться в качестве свидетеля. Когда же Антуанетта немного успокоилась, они перешли в большой зал, заполненный людьми, где в дальнем пустом углу на возвышении лежали тела, завернутые в черную ткань. Господин Брелнер отыскал для племянницы свободный стул, усадил ее и остался стоять рядом. Неподалеку от них Клик заметил Боркинса в его обычной одежде. Когда Брелнер прошествовал мимо, дворецкий приветствовал его легким поклоном, слабо улыбнувшись, словно в глубине души он радовался присутствию дяди мисс Антуанетты. Потом послышался ропот предвкушения; люди, стоявшие у дверей, расступились в стороны – видимо, привезли подозреваемого. Найджел шагнул в зал в сопровождении двух полицейских. Выглядел он бледным и измученным, словно за эти дни заключения разом постарел лет на десять, а то и больше. Складки пролегли вокруг его рта и глаз, которые утратили свою прозрачность и помутнели. Со стороны казалось, что Найджел за эти сутки высох, на его висках пробилась седина. Однако он шел уверенно, высоко подняв голову, спокойно сложив перед собой руки, скованные наручниками. Можно было подумать, что он сильно удивлен происходящим, хотя при этом держался достойно и невозмутимо. Антунетта приглушенно охнула, когда он вошел, а потом замерла, прижав ко рту платок. Когда же он услышал ее всхлип, его лицо на мгновение дрогнуло. Он обвел взглядом собравшихся в зале, увидел невесту и грустно улыбнулся. Тем временем члены жюри присяжных – двенадцать как на подбор крепких, выносливых мужчин: торговцы, местный фельдшер, двое фермеров и еще два человека неопределенных занятий – зарегистрировались. Чтобы избежать ненужных кривотолков, которые могли бы повлиять на решение членов жюри, коронер прибег к последнему достижению техники и привез всех присяжных на грузовом автомобиле, использовав при этом выделенный ему государственный ресурс. Итак, предварительное слушание дела началось. Ропот возбуждения пробежал по толпе. С болезненным любопытством все подались вперед. Репортеры принялись что-то строчить в записных книжках, слегка бледные и нервничавшие, хотя многие из них не раз присутствовали на подобных мероприятиях. Брелнер сдавленно вскрикнул и на мгновение закрыл лицо руками, но Антуанетта сидела неподвижно, как мраморная статуя, и старалась не смотреть на завернутые в ткань трупы, лежавшие на возвышении. Тем временем коронер произнес речь самым деловым образом, чуть покачиваясь, указывая рукой на один из трупов и всякий раз упоминая Дакра Уинна. Он указал также на отверстие в черепе Коллинза. – В данный момент очевидно, что в обоих случаях смерть была вызвана выстрелом в голову, – закончил он свой монолог совершенно равнодушным голосом. – Эти два человека убиты одинаковым способом. Однако выстрелы были произведены из разных револьверов. Господин Дакр Уинн застрелен из оружия мелкого калибра. В ходе предварительного расследования мы извлекли пулю. Кроме того, у нас есть револьвер, из которого, как мы думаем, был произведен выстрел. В случае же с Джеймсом Коллинзом у нас нет ни оружия, ни чьего-либо свидетельства, ни причины, по которой совершено данное преступление. Поэтому сначала рассмотрим смерть Дакра Уинна. Он был убит выстрелом из револьвера в висок и скорее всего скончался мгновенно. Начнем дознание с опроса подозреваемого. С этими словами коронер поднялся со своего места, взял со стола крошечный револьвер и выставил его на обозрение всех присутствующих. – Это ваше оружие? – спросил он у Мерритона, глядя ему прямо в глаза. – Да. – Понятно. Как видите, из него стреляли один раз. Вместо одного патрона – стреляная гильза. – Одновременно он поднял револьвер и продемонстрировал публике пять патронов и гильзу. Потом взял со стола пулю, извлеченную из головы Дакра Уинна, и показал ее собравшимся. – Сэр Найджел Мерритон, мы считаем, что эта пуля выпущена из револьвера, который вы признали своей собственностью. Вы подтверждаете, что она такая же, как в патронах вашего револьвера? Найджел едва заметно кивнул. Когда же он заговорил, взгляд у него был как у затравленного зверя, а голос явно дрожал: – Да. – Тогда я вынужден еще раз напомнить всем, что пуля эта была извлечена из головы мертвеца. Вы сами передали этот револьвер в руки полиции и, согласно вашим же словам, в ту ночь стреляли из окна комнаты. Следовательно, выходит так, что вы виновны в убийстве Дакра Уинна.