– А когда вы отнесли напиток в комнату миссис Инглторп? – Сразу, как пошла готовить спальни – часов в восемь. Миссис Инглторп улеглась в постель прежде, чем я закончила. – Стало быть, начиная с четверти восьмого и до восьми вечера кастрюлька с какао стояла на столике в левом крыле? – Да, сэр! На протяжении этого разговора лицо Энни все явственней наливалось краской, и внезапно она выпалила: – А если в него попала соль – я тут не причем, так и знайте! Я нипочем не оставила бы солонку рядом с напитками. – С чего вы взяли, что в какао была соль? – опешил Пуаро. – Видела ее на подносе, сэр. Кто-то ее там рассы́пал. – Кто-то рассы́пал соль на подносе с какао? – медленно переспросил Пуаро. – Да, сэр. Там была кучка крупной поваренной соли. Когда я доставила поднос наверх я ее как-то проглядела, а заметила только уже когда несла какао в хозяйкину спальню. Надо бы, думаю, тотчас спуститься, сказать кухарке, чтобы сварила свежее, да, по правде говоря, Доркас дома не было, я крутилась как белка в колесе и рассудила так: само какао, скорее всего, в порядке, а соль случайно попала на поднос. Так что я наскоро вытерла поднос передником и отнесла все как было. Я с трудом сдерживал свое возбуждение. Сама того не подозревая, Энни предоставила нам важнейшую улику. Как бы она вытаращила глаза, если бы узнала, что ее «крупная поваренная соль» – это кристаллы стрихнина, одного их самых опасных ядов, известных человечеству. Меня поразило самообладание Пуаро – он воспринял эту информацию совершенно хладнокровно. Я с нетерпением ждал следующего вопроса, но он, признаться, меня разочаровал. – Когда вы вошли в комнату миссис Инглторп, дверь, ведущая в комнату мисс Синтии, была заперта? – Сэр, так ведь она всегда заперта. Ее сроду не открывали. – А вы не обратили внимание, дверь в комнату мистера Инглторпа тоже была на задвижке? Энни заметно колебалась. – Боюсь, что не обратила, сэр. Она была закрыта, а заперта ли? Боюсь, не могу вам сказать. – Когда вы уже уходили из спальни миссис Инглторп, она заперла за вами дверь? – Нет, сэр, но полагаю, она сделала это позже. Она всегда запиралась на ночь – я про дверь, которая ведет в коридор, конечно. – А прибираясь на ночь в спальне, вы не заметили на полу пятно стеарина? – Да откуда бы там взяться стеарину, сэр? Миссис Инглторп не держала в спальне свечей, у нее была только настольная лампа. – Стало быть, если бы на ковре появилось большое пятно свечного сала, вы бы сразу обратили на него внимание? – Конечно, сэр. И моментально свела бы его промокашкой и горячим утюгом. Затем Пуаро повторил вопрос, который уже задавал Доркас: – У вашей хозяйки когда-нибудь было темно-зеленое платье? – Нет, сэр. – А может быть, накидка, или капот, или – как вы это называете? – кардиган? – Только они не зеленые, сэр. – А у кого в доме есть одежда такого цвета? Энни призадумалась. – Ни у кого, сэр. – Вы в этом уверены? – Совершенно уверена, сэр. – Бьен! Не буду больше вас задерживать. Примите мою сердечную благодарность. Хихикая как дурочка, Энни вывалилась за дверь, все так же скрипя половицами. Я уже не мог сдерживаться и завопил: – Пуаро, поздравляю вас! Это сногсшибательный поворот в деле! – Что именно вы называете сногсшибательным поворотом? – Да ведь мы только что выяснили, что отравили вовсе не кофе, а какао! Это же меняет все дело! Теперь понятно, почему яд подействовал только под утро – потому что его приняли среди ночи! – Стало быть, вы уже не сомневаетесь, что именно какао – хорошенько запомните мои слова, именно какао – содержало стрихнин? – Ну, разумеется! Чем же еще могла быть эта самая соль, случайно рассыпанная на подносе? – Это могло оказаться обычной поваренной солью, – невозмутимо ответствовал Пуаро. Я пожал плечами. Когда Пуаро угодно вести себя подобным образом, протестовать бесполезно. Мне не в первый раз пришла в голову мысль, что бедняга Пуаро стареет. И про себя я не преминул мысленно поздравить его, что ему достался в напарники человек с куда более восприимчивым и быстрым умом. Пуаро взглянул на меня не без лукавства: – Вы недовольны мной, мон ами? – Пуаро, дорогой, не мне учить вас, как вести расследование, – холодно обронил я. – У вас есть право на собственное мнение, как и у меня есть право делать свои выводы. – Как вы великодушны, – похвалил меня Пуаро и стремительно поднялся с места. – Что ж, и с этой комнатой мы наконец-то покончили. Кстати, кому принадлежит бюро, которое стоит в углу? – Мистеру Инглторпу. – Ну, разумеется! – Пуаро подошел к бюро и попытался поднять крышку. – Заперто. Но, думаю, один из ключей миссис Инглторп должен подойти к замку. Быстрыми движениями, выдававшими немалую сноровку, он пробовал ключи, крутя их один за другим на связке, и наконец издал победный возглас. – Вуаля! Этот не то чтобы идеально подходит, но отпереть можно и им. Замок и впрямь поддался, однако, откинув крышку бюро, Пуаро ограничился тем, что просто полюбовался на аккуратно сложенные пачки писем и бумаг. Снова запирая письменный стол, он одобрительно заметил: – А он человек метода, этот мистер Инглторп. Я знал, что в устах Пуаро – это высшая степень похвалы, которую он способен воздать ближнему. Однако признаки угасания некогда могучего интеллекта вновь проявились в поведении моего бедного друга. Он забормотал под нос какую-то бессмыслицу: – В его столе не оказалось марок, мон ами, а ведь они должны там быть? Не так ли? Увы… – его глаза блуждали по комнате. – Этому будуару больше нечего нам рассказать. Не слишком-то солидная добыча поджидала нас здесь. Разве что вот это! Он вытащил из кармана какое-то скомканное письмо и эффектным жестом ткнул мне его под нос. Оказалось, это весьма любопытный документ. Довольно замызганный старый конверт, внутри которого ничего не было, зато снаружи кто-то вкривь и вкось нацарапал несколько строчек. На судебном разбирательстве демонстрировалась копия этой письменной улики. Впрочем, кое-как прочесть можно было лишь сообщение, что кто-то чем-то владеет или сам находится в чьей-то власти. Глава 5 «Это же не стрихнин?» – Где вы это обнаружили? – с жадным любопытством налетел я на Пуаро. – В корзине для бумаг. Вам знаком этот почерк? – Написано рукой миссис Инглторп. Но что это значит? Пуаро пожал плечами. – Пока не могу сказать, однако эта находка наводит на определенную мысль. У меня мелькнула дикая, фантастическая догадка. А что, если миссис Инглторп страдала скрытым душевным расстройством? К примеру, считала, что одержима темными силами и находится во власти дьявола? И не могла ли она покончить с собой в приступе помутнения рассудка? Я уже собирался изложить эту теорию Пуаро, но тут он снова заговорил: – Что ж, а теперь давайте-ка осмотрим кофейные чашки. – Да полно вам, Пуаро! Какой в этом прок теперь, когда мы знаем, что яд был в какао? – О-ля-ля! Ах, это пресловутое какао! – с насмешкой воскликнул Пуаро и передразнил мою гримасу разочарования, в притворном отчаянии воздев руки к небу – что лично я счел фиглярством самого дурного тона.