Доркас призадумалась. – У мисс Синтии есть зеленое вечернее платье. – Оно светло– или темно-зеленое? – Этакая салатовая воздушная ткань, сэр, ее вроде бы называют шифон. – Ах нет, это нам не подходит. И больше ни у кого нет никакого зеленого предмета гардероба? – Я ничего такого не видела, сэр. Если ответ и разочаровал Пуаро, понять это по его лицу было нельзя. Он только сказал: – Хорошо, оставим это и двинемся дальше. Есть ли у вас основания полагать, что прошлой ночью ваша госпожа могла принять снотворное? – Только не прошлой ночью, сэр. Я точно знаю, что она этого не делала. – Откуда такая уверенность? – Потому что коробочка из-под порошков была пуста. Она приняла последний два дня назад, а новое лекарство еще не прислали. – Вы точно это знаете? – Абсолютно точно, сэр. – Что ж, тогда все ясно. Кстати, хозяйка не просила вас вчера подписать какой-нибудь документ? – Подписать документ? Нет, сэр! – Когда мистер Гастингс и мистер Лоуренс вчера вечером вернулись домой, ваша хозяйка сказала им, что занята перепиской. Полагаю, вы не имеете ни малейшего представления, кому были адресованы эти письма? – Боюсь, что не имею, сэр. У меня был свободный вечер. Скорее всего, письма отправляла Энни, спросите у нее. Впрочем, она такая растяпа! Даже посуду из-под кофе до утра не удосужилась прибрать. Вот что здесь происходит, когда меня нет и некому присматривать за порядком. Пуаро воздел руку: – Доркас, раз уж эти чашки не убрали до сих пор – умоляю, оставьте все как есть, совсем ненадолго. Я хотел бы на них взглянуть. – Как вам будет угодно, сэр. – Когда, говорите, вы ушли из дома вчера вечером? – Около шести, сэр. – Спасибо, Доркас, это все, что я хотел узнать. – Он встал и подошел к окну. – Не могу налюбоваться этими клумбами. Кстати, сколько садовников работает в усадьбе? – Всего трое, сэр. До войны, когда Стайлз-Корт содержали, как подобает господскому дому, их было пятеро. Хотела бы я, чтобы вы увидели наш парк тогда, сэр, воистину было на что заглядеться! А сейчас у нас только старый Мэннинг, и молодой Уильям, да еще эта выскочка-агрономша, из современных. Разгуливает в бриджах и все такое прочее. Господи помилуй, ну и времена настали! – Хорошие времена еще вернутся, Доркас. По крайней мере, мы на это надеемся. А сейчас не могли бы вы прислать ко мне Энни? – Сию минуту, сэр. Благодарю вас, сэр. – Почему вы заподозрили, что миссис Инглторп принимала снотворное? – с живейшим любопытством осведомился я, едва дождавшись ухода Доркас. – И что еще за история с ключом и дубликатом? – Не спешите, мой друг, один вопрос – один ответ. Что касается снотворного – я просто это знал. – Жестом фокусника Пуаро выхватил из кармана коробочку – фармацевты упаковывают в такие свои порошки. – Где вы ее нашли? – В ящике умывальника в спальне миссис Инглторп. Это и был номер шесть в моем списке – Но раз последний порошок был принят два дня назад, эта находка, полагаю, не может быть уликой? – Поживем-увидим, а пока скажите: не замечаете ли вы что-нибудь необычное в этой коробке? Я добросовестно ее изучил. – Вроде бы все в порядке. – Взгляните на ярлык. Я внимательно прочитал этикетку: «Миссис Инглторп. По одному порошку на ночь перед сном в случае необходимости». – Не вижу ничего странного. – Вас не смущает даже отсутствие подписи фармацевта? Я так и ахнул. – Конечно, это в высшей степени подозрительно! – Вы когда-нибудь видели подобную коробочку без четких сведений о том, кто именно изготовил лекарство? – Нет, это просто невозможно! Я был страшно взволнован, но Пуаро охладил мой пыл, заметив: – Тем не менее, объяснение довольно простое. Так что не мучайте себя догадками, мой друг. За дверями послышалась грузная поступь Энни, так что ответить я не успел. Энни была рослой, пышущей здоровьем красоткой. Хотя она явно была напугана, это не помешало ей с каким-то омерзительным злорадным наслаждением упиваться случившейся трагедией. Пуаро тотчас приступил к делу. – Энни, я послал за вами, поскольку надеюсь с вашей помощью разузнать кое-что о письмах, которые миссис Инглторп писала прошлым вечером. Сколько их было? И не могли бы вы припомнить какие-то фамилии или адреса? Энни задумалась. – Всего было четыре письма, сэр. Одно на имя мисс Говард, другое для мистера Уэллса, адвоката, а вот насчет двух других не припоминаю, сэр. Ах да, еще она писа́ла Ро́ссам, это наши поставщики провизии из Тэдминстера. А вот кому было последнее письмо – у меня и впрямь из головы вылетело. – Подумайте! – настаивал Пуаро, но Энни напрасно скрипела мозгами. – Прошу прощения, сэр, но я начисто забыла. Должно быть, я и вовсе не обратила внимания на этот конверт. – Что ж, ничего страшного, – Пуаро не выказал ни малейших признаков разочарования. – Поговорим о другом. В комнате миссис Инглторп находится кастрюлька с какао. Она пила его каждый вечер? – Да, сэр, так было заведено: сразу после ужина принесут ей в спальню кастрюльку, а уж ночью она сама разогреет его на спиртовке, коли придет охота. – А что добавляли в этот напиток? – Это было обычное какао на молоке, сэр, с чайной ложкой сахара и двумя ложками рома. – И чья была обязанность приносить миссис Инглторп какао? – Моя, сэр. – Всегда? – Да, сэр. – И в котором часу вы это делали? – Когда приходила в хозяйкину спальню опускать шторы. – Стало быть, вы приносили кастрюльку прямиком из кухни? – Нет, сэр. Видите ли, у нас на газовой плите мало конфорок, так что кухарка варила какао заранее, перед тем, как поставить овощное рагу. До ужина я оставляла напиток на маленьком столике у распашной двери, а уж потом относила в хозяйкину спальню. – Вы имеете в виду двустворчатую дверь, которая ведет в левое крыло спального этажа? – Ее самую, сэр. – А сам столик находится на территории служебного крыла? – Нет, сэр, он на господской половине. – И в котором часу вы поставили на него кастрюльку с какао вчера вечером? – С вашего позволения, было около четверти восьмого, сэр.