– Неужели! – сказал Джон немного натянуто. И, поколебавшись, спросил: – А нас будут опрашивать как свидетелей – я имею в виду, должны ли мы явиться на дознание все как один? – Ну, без сомнений, вызовут родственников и… э… э… мистера… эээ… Инглторпа. Последовала выразительная пауза, и адвокат добавил в своей успокаивающей манере. – Показания остальных свидетелей будут формальностью, их опросят лишь для протокола. – А-а, ясно. Слабый проблеск облегчения мелькнул на лице Джона. Меня это озадачило – я не усматривал в сказанном ни малейшего повода для радости. – Если вы не против, проведем дознание в пятницу, – продолжал мистер Уэллс. – К этому времени мы уже будем знать результаты вскрытия – ведь оно состоится сегодня вечером? – Да. – Так, значит, пятница вас устроит? – Вполне. – Мой дорогой Кавендиш, нет нужды говорить, как меня огорчило это трагическое происшествие. – В таком случае, мсье, не поможете ли нам с его разгадкой? – вступил в разговор Пуаро. Он подал голос впервые с тех пор, как мы переступили порог кабинета. – Я? – Да, ведь нам стало известно, что вечером накануне своей кончины миссис Инглторп писала вам. Это письмо должно было прийти с утренней почтой. – Я получил его, но там нет никакой важной информации. Это просто записка с просьбой наведаться в Стайлз-Корт сегодня утром, поскольку миссис Инглторп требуется мой профессиональный совет в одном крайне важном деле. – А она не намекнула, что это за дело? – К сожалению, нет. – Жаль, – вздохнул Джон. – Очень жаль, – мрачно согласился Пуаро. Наступила тишина. Какое-то время Пуаро, казалось, был полностью погружен в свои мысли. Наконец он встрепенулся и вновь обратился к адвокату: – Мистер Уэллс, я хотел бы кое-что узнать у вас… конечно, если профессиональная этика позволит вам ответить. Кто наследует деньги миссис Инглторп в случае ее кончины? Адвокат колебался не слишком долго: – Очень скоро эта информация станет достоянием общественности, так что, с позволения мистера Кавендиша… – Я не возражаю, – поспешно сказал Джон. – … не вижу причин скрывать ее от вас. Согласно последнему завещанию, датированному августом прошлого года, после различных сравнительно небольших выплат, подарков слугам и так далее, и тому подобное, все ее состояние переходит пасынку, мистеру Джону Кавендишу. – Но разве это… вы уж меня простите, мистер Кавендиш… не выглядит ли это ущемлением прав другого пасынка, мистера Лоуренса Кавендиша? – Нет, вы не правы. Видите ли, по условиям завещания их отца, после смерти мачехи Джон наследует поместье, а Лоуренс получает весьма значительную сумму. Зная, что старшему пасынку придется содержать Стайлз, свои́ деньги миссис Инглторп оставила ему. На мой взгляд, весьма справедливое и мудрое решение. Пуаро задумчиво кивнул. – Я с вами согласен. Но, насколько я понимаю, по вашим английским законам, когда миссис Кавендиш повторно вышла замуж и сделалась миссис Инглторп, это завещание было автоматически аннулировано? Мистер Уэллс утвердительно наклонил голову. – Да, я как раз собирался сказать, что теперь этот документ утратил всякую силу. – Ах, вот как! – Пуаро немного поразмышлял. – А самой миссис Инглторп об этом было известно? – Не могу вам сказать. Вполне возможно. – Она знала, – вмешался Джон. – Только вчера мы говорили с ней о том, что новый брак отменяет прежние юридические распоряжения. – А! Тогда вот такой еще вопрос, мистер Уэллс. Вы сказали «последнее завещание». Значит, миссис Инглторп уже доводилось менять решение? – В среднем не реже одного раза в год, – невозмутимо сказал Уэллс. – Она то и дело лишала наследства то одного, то другого члена семьи и писала очередное волеизъявление, такая вот у нее была причуда. – Предположим, она без вашего ведома решила составить новое завещание в пользу кого-то, кто вообще не является членом семьи – ну, к примеру, в пользу мисс Говард. Вас бы это удивило? – Нисколько. – Ага. – Пуаро, казалось, исчерпал свои вопросы. – Вы думаете, миссис Инглторп оставила все свои деньги мисс Говард? – с любопытством шепнул я ему. В ответ Пуаро улыбнулся: – Нет, не думаю. – Тогда почему вы спросили… – Чшш! В это время к Пуаро обратился Джон Кавендиш. – Хотите просмотреть бумаги моей матери вместе с нами, мсье Пуаро? Мистер Инглторп по собственной инициативе предоставил это нам с мистером Уэллсом. – Что весьма упрощает дело, – пробормотал поверенный. – Поскольку формально он, разумеется, имеет полное право… – Мистер Уэллс не закончил фразу. – Сперва займемся столом в будуаре, а потом поднимемся в ее спальню, – решил Джон. – Самые важные бумаги она хранила в лиловом портфеле, его содержимое нужно просмотреть очень внимательно. – Да, – сказал адвокат. – Вполне возможно, там обнаружится завещание, датированное более поздним сроком, нежели то, что лежит у меня в конторе. – Более позднее завещание существует, – подал голос Пуаро. – Что? Джон и адвокат испуганно воззрились на маленького сыщика. – Вернее сказать, – невозмутимо продолжал мой друг, – оно существовало. – Что вы имеете в виду, говоря в прошедшем времени? А что же с ним случилось? – Оно сгорело! – Сгорело? – Вот именно. Посмотрите-ка на это. – Пуаро передал адвокату обугленный клочок из камина спальни миссис Инглторп и кратко пояснил, как и когда к нам попала эта улика. – Но это мог быть и какой-то старый вариант завещания? – Не думаю. По правде говоря, я практически убежден, что документ был написан не позднее, чем вчера днем. – Что вы сказали? Это невозможно! – наперебой заговорили Джон и мистер Уэллс. Пуаро повернулся к Джону. – Соблаговолите послать за вашим садовником, и я это докажу. – Если хотите… но я не понимаю… Пуаро поднял руку. – Исполните мою просьбу, а затем я отвечу на все ваши вопросы. – Что ж, ладно, – Джон позвонил и вскоре явилась Доркас. – Доркас, скажите Мэннингу, чтобы пришел сюда – я хочу с ним поговорить. – Слушаюсь, сэр. Служанка удалилась. Мы ждали в напряженном молчании. Один только Пуаро, казалось, чувствовал себя совершенно непринужденно. Обнаружив пыль в уголке книжной полки, он заботливо вытер ее носовым платком.