– Я в этом уверен. – Что ж, мой друг, впредь буду слушаться ваших советов. – Хорошо бы, да только, боюсь, уже поздно. – Увы. Пуаро выглядел таким удрученным и пристыженным, что мне стало его жаль, пусть он и заслужил мой благоразумный упрек. – Что ж, – вздохнул он. – Делать нечего, мон ами. – Вы уже все осмотрели? – На данный момент да. Пойдете со мной в деревню? – Охотно. Пуаро взял свой чемоданчик, и мы направились к открытому окну гостиной. Синтия Мёрдок как раз входила в дом, и Пуаро посторонился, галантно уступая ей дорогу. – Мадемуазель, задержитесь на минутку. – Да? – Заинтригованная Синтия повернулась. – Доводилось ли вам когда-нибудь готовить лекарства для миссис Инглторп? Легкий румянец вспыхнул на лице девушки и ответ прозвучал довольно скованно: – Нет. – Значит, вы делали только порошки? Теперь Синтия покраснела до ушей: – Ах да, как-то раз я приготовила для нее снотворное. – Вот это? Пуаро продемонстрировал коробочку из-под лекарства. Она кивнула. – А не могли бы вы сказать, что входило в его состав? Сульфонал? Веронал? – Нет, это был обычный порошок бромида. – Ах вот как! Что ж, мадемуазель, спасибо и хорошего вам дня. Пока мы быстро шагали в сторону деревни, я то и дело поглядывал на Пуаро. Я уже говорил, что в минуты возбуждения его глаза по-кошачьи вспыхивали и зеленели. И вот сейчас они сияли, словно два изумруда. – Друг мой! – прервал он затянувшееся молчание. – У меня появилась одна версия. Она прозвучит странно, может быть, даже неправдоподобно. И тем не менее, лишь она объясняет все факты. Я пожал плечами, думая про себя, что Пуаро слишком уж увлечен своими фантастическими гипотезами, в то время, как истина находится у него буквально под носом. – Так вот почему на этикетке не было фамилии фармацевта! – вернулся я к их недавнему разговору с Синтией. – Все очень просто и очевидно, как вы и говорили. Удивляюсь, как я сам до этого не додумался. Пуаро, казалось, меня даже не слышал. – Они еще кое-что нашли. Там! – он ткнул большим пальцем через плечо в сторону Стайлз-Корта. – Мистер Уэллс рассказал мне, пока мы поднимались в спальню. – И что же? – В запертом письменном столе в будуаре обнаружилось завещание миссис Инглторп, написанное еще до ее замужества, по которому все ее состояние отходит Альфреду Инглторпу. Должно быть, оно было составлено сразу после помолвки. И Уэллса, и Кавендиша это как громом поразило. Завещание написано на специальном бланке, и засвидетельствовали его две служанки, причем, Доркас среди них не было. – А мистер Инглторп знал о его существовании? – Он утверждает, что не знал. – Говорить-то можно что угодно, – скептически заметил я. – И вообще, не слишком ли много завещаний? Сплошная путаница. Скажите, а как слова, нацарапанные на конверте, помогли вам узнать, что завещание было составлено вчера днем? Пуаро улыбнулся. – Скажите, мон ами, не бывало ли с вами такого: совершенно вылетело из головы, как правильно пишется то или иное слово? – И даже очень часто. Такое с каждым может случиться. – Вот именно. И разве не пробуете вы в таком случае написать это слово несколько раз на промокашке или на каком-то ненужном клочке бумаги, чтобы убедиться, что оно выглядит как надо? Именно так и поступила миссис Инглторп. Обратите внимание, слово «собственность» она написала сперва с одной «н», а второй раз – правильно, с двумя, а после в сочетании другими словами. Увидев слова «собственность», «я владею», я сразу вспомнил обрывок бланка, найденный в камине, и вмиг сообразил, какой документ почти наверняка содержит подобные формулировки – завещание! А то, что оно было написано накануне трагедии, подтверждалось еще одним обстоятельством: из-за поднявшейся суматохи утром в будуаре не подметали пол. Возле стола я обнаружил мужские следы, а также комочки рыхлой земли и крупицы перегноя. Не будем забывать, что вот уже несколько дней как не было дождя и никто в обычной обуви просто не смог бы так напачкать в доме. Я подошел к окну и сразу понял, что бегонии на куртинах высажены совсем недавно. Земля выглядела точь-в-точь, как на ковре в будуаре. От вас я узнал, что эти клумбы были разбиты вчера пополудни. Так что я с уверенностью сделал вывод, что один, а может быть даже оба садовника – ведь на клумбах остались следы от двух пар обуви – заходили в эту комнату. Если бы миссис Инглторп просто хотела поговорить с ними, она подошла бы к окну, и им не пришлось бы топтаться в будуаре в своих башмачищах. Теперь у меня не было сомнений – она составила новое завещание и позвала садовников, чтобы те засвидетельствовали ее подпись. Дальнейшие события показали, что я был прав в своем предположении. – Это очень остроумная логическая цепочка! – Я не мог не восхититься. – Признаться, сам я, увидев эти каракули, сделал совершенно ложные выводы. Пуаро усмехнулся. – Вы попали в плен собственной фантазии. Воображение – отличный слуга, но скверный господин. Самое простое объяснение всегда наиболее вероятно. – А скажите вот что, Пуаро: как вы узнали, что у миссис Инглторп пропал ключ от бювара с документами? – Я этого не знал. Я просто предположил – и не ошибся. Вы заметили, что он висел на куске обычной проволоки, скрученной кольцом? Это сразу же навело меня на мысль, что это разомкнутое звено общей связки – этот ключ оторвался от нее, или же его сорвали. Если бы его потеряли, а потом нашли, миссис Инглторп немедленно вернула бы его на место. Однако на ее связке болтался новехонький блестящий ключик. Я понял, что это дубликат, и что кто-то воспользовался пропавшим ключом, чтобы открыть замочек бювара. Там-то он и остался. – Да, – подхватил я. – И этот «кто-то» – без сомнения, Альфред Инглторп. Пуаро с любопытством уставился на меня. – Вы до такой степени убеждены в его виновности? – Ну, разумеется. По-моему, каждое новое обстоятельство лишь подтверждает это. – Напротив, – тихонько сказал Пуаро, – многие факты свидетельствуют в его пользу. – Да ладно вам! Я вижу лишь один-единственный факт. – И какой же? – Тот, что его не было дома прошлой ночью. – Попали пальцем в небо, как говорите вы, англичане! Как раз это и подрывает его позиции! – Это еще почему? – Да потому, что если мистер Инглторп знал, что его жена будет отравлена, то непременно постарался бы оказаться как можно дальше от дома в ночь ее смерти. Его оправдание явно сфабриковано, и этому есть только два объяснения: либо он знал, что должно случиться, либо имел какую-то иную причину для своего отсутствия. – Иную причину? – переспросил я. Пуаро пожал плечами. – Не слишком благовидную, разумеется. Я сказал бы, что мистер Инглторп – большая каналья, но это не обязательно делает его убийцей. Я недоверчиво покачал головой. – Вижу, вы не согласны. Что ж, поживем-увидим. Обратимся к другим аспектам дела. Как вы объясните, что все двери спальни были заперты изнутри? – Ну-у, – начал я, – если рассуждать логически… – Сделайте одолжение. – Вот что я думаю. Двери, несомненно, были заперты – мы должны верить собственным глазам. Однако пятно стеарина на полу и тот факт, что завещание было уничтожено, доказывают, что ночью в комнату кто-то проник. Пока что нет возражений? – Блестяще! Ваша логика безупречна. Продолжайте. – Что ж, будем рассуждать далее, – продолжал я, воодушевленный этой похвалой. – Поскольку человек этот явно не впорхнул через окно и не отодвинул засов снаружи с помощью какого-то фокуса, следует предположить, что дверь ему открыла сама миссис Инглторп. Это очередное звено в цепочке доказательств против ее мужа. Конечно, ему она открыла бы дверь в первую очередь. Пуаро отрицательно замотал головой. – В первую? А может быть, в последнюю? Не забывайте, она заперла дверь, ведущую в его спальню – весьма необычный поступок с ее стороны. А накануне имела место бурная ссора. Нет, не думаю, что она хотела видеть своего супруга. – Но вы же согласны, что миссис Инглторп сама отперла дверь? – Есть и другое объяснение. Ложась спать, она просто-напросто забыла закрыть на задвижку дверь, ведущую в коридор. А под утро проснулась и заперла ее только тогда. – Пуаро, вы и в самом деле так думаете?