– Конечно. Что я должен сделать? – Я хочу, чтобы вы, улучив момент, остались наедине с Лоуренсом Кавендишем и сказали ему следующее: «У меня для вас сообщение от Пуаро. Он советует: найдите лишнюю кофейную чашку и можете спать спокойно». И больше не говорите ему ни слова. – «Найдите лишнюю кофейную чашку и можете спать спокойно»? – озадаченно повторил я. – Именно. – Но что это означает? – Ах, не буду портить вам удовольствие. Вы вполне можете догадаться сами, все факты у вас на руках. Просто передайте ему эти слова и проследите за его реакцией. – Ладно, но все это, право слово, слишком уж таинственно. Мы уже подъезжали к Тэдминстеру, и Пуаро попросил шофера притормозить у двери с табличкой «Химическая лаборатория». Он проворно выскочил из машины, вошел в здание и вернулся через несколько минут. – Теперь мы все узнаем, – сказал он, вновь усаживаясь рядом со мной. – Что вам здесь понадобилось? – Я сгорал от любопытства. – Я оставил кое-что для анализа. – Это я понял, но что именно? – Образец какао, который я взял из кастрюльки в спальне миссис Инглторп. Я буквально прикипел к своему месту. – Но ведь какао уже проверяли! – завопил я. – Доктор Бауэрштейн лично сделал тест! Кроме того, вы же сами высмеяли мое предположение, что в нем может быть стрихнин! – Я знаю, что доктор Бауэрштейн лично его проверял, – примирительно сказал Пуаро. – Тогда зачем же вы… – Мне просто понадобилось сделать дополнительный анализ, вот и все. И больше я не смог из него ни слова вытянуть на эту тему. Эта выходка с какао поставила меня в тупик. Я не видел в ней ни пользы, ни смысла. Однако решил полностью довериться Пуаро – после того, как он столь триумфально доказал невиновность Альфреда Инглторпа, я уже не смел критиковать поступки своего друга, какими бы странными они мне ни казались. На следующий день состоялись похороны миссис Инглторп, а в понедельник, когда я спустился к позднему завтраку, Джон отвел меня в сторону и сообщил, что мистер Инглторп переселяется в деревенскую гостиницу «Руки Столпника» и останется там, пока не покончит со всеми делами. – Гастингс, когда я услышал, что он уезжает, у меня словно гора свалилась с плеч, – сознался мой прямодушный приятель. – Пока мы считали его убийцей, нам было довольно неуютно в его обществе, но будь я проклят, если сейчас нам не стало в тысячу раз хуже. Теперь все мы чувствуем себя мерзавцами из-за того, что на него ополчились. Что уж греха таить – обращались мы с ним безобразно. Но ведь все факты были против него, нас едва ли можно упрекнуть в предвзятом отношении. А теперь, когда этот тип полностью оправдан, надо как-то заглаживать вину, а ведь никто не стал любить его больше, вот ничуточки. Дьявольски неловкая ситуация! К счастью, у него хватило такта переехать. И слава богу, что маменька не имела права отказать ему Стайлз. Я бы не вынес мысли, что он здесь хозяйничает. Хватит с него и ее денег. – А вы сможете теперь содержать усадьбу? – Да, разумеется. Придется, конечно, заплатить налог на наследство, но вместе с усадьбой я получу половину отцовских денег, а пока Лоуренс остается с нами, его доля тоже пойдет в дело. Само собой, поначалу нам придется туго – я ведь рассказывал вам, что кредиторы уже буквально держали меня за горло. Но теперь эти пираты согласны подождать. Весть о скором отъезде Инглторпа осчастливила обитателей Стайлза, и мы впервые со дня трагедии искренне наслаждались завтраком. Синтия, жизнерадостная от природы, уже совсем оправилась и вновь блистала юной красотой, да и все мы, не считая мизантропа Лоуренса, пребывали в отличном настроении и с оптимизмом смотрели в будущее. Газеты, конечно, смаковали и обсасывали трагедию на все лады. Визгливые заголовки, краткие биографии всех членов семьи, завуалированные намеки, избитые клише, включая неизменное «у полиции появилась зацепка». Пресса явно вознамерилась выжать из нас все, что возможно. На фронте было временное затишье, и газетчики жадно набросились на преступление в светском обществе. «Загадочное происшествие в Стайлзе» стало настоящей сенсацией. Разумеется, Кавендишей все это очень раздражало. Поместье осаждали репортеры. В дом их не пускали, так что они слонялись по парку и деревне с фотокамерами наперевес, подстерегая зазевавшихся домочадцев. Вся наша жизнь стала достоянием общественности. Детективы из Скотленд-Ярда рыскали повсюду, осматривали, проверяли и задавали вопросы, а сами отмалчивались. Появилась ли у полиции какая-то версия, или же делу суждено угодить в категорию нераскрытых преступлений? Мы ровным счетом ничего не знали о ходе расследования. После завтрака ко мне подошла Доркас и с довольно таинственным видом попросила уделить ей пару минут для разговора. – Слушаю вас, Доркас. – Вот что, сэр, я тут подумала… Вы сегодня увидитесь с этим бельгийским джентльменом? – Я кивнул. – Помните, сэр, он интересовался, было ли, мол, у хозяйки или у кого еще, зеленое платье? Я встрепенулся. – Да-да, конечно. И что же? Вы его нашли? – Не совсем так, сэр. Просто я вспомнила про сундук, который молодые джентльмены (Джон с Лоуренсом для Доркас все еще оставались «молодыми джентльменами») называют «ящик для переодеваний». Он стоит на чердаке, сэр. Огромный сундук, набитый старыми нарядами, маскарадными костюмами – чего там только нет. Вот мне и пришло в голову, не сыщется ли там и зеленое платье. Так вы уж передайте бельгийскому джентльмену… – Я непременно ему скажу, Доркас, – пообещал я. – Большое спасибо, сэр. Очень он приятный джентльмен, сэр – и ведет себя куда приличнее, чем эти лондонские сыщики, которые тут все вынюхивают да выспрашивают. Вообще-то я не особо доверяю всяким иностранцам, но в газетах пишут, что эти храбрые бельгийцы – совсем другое дело, а он такой любезный джентльмен! Милая старушка Доркас! Любуясь ее честным открытым лицом, я думал: вот вам образец преданности и расторопности – и как жаль, что эта порода верных слуг безвозвратно уходит в прошлое вместе со старой доброй Англией! Я решил немедленно отправиться в деревню и разыскать Пуаро, но наткнулся на него еще на полпути – мой друг как раз шел в усадьбу. Я передал ему слова Доркас. – Ах, славная Доркас! Что ж, поглядим на этот сундук, хотя… Нет, все же мы непременно его осмотрим. Мы вошли в дом через одно из французских окон. В холле нам никто не встретился и мы поднялись прямо на чердак. Там действительно стоял сундук прекрасной старинной работы, усеянный медными шляпками гвоздей и доверху набитый всевозможными предметами гардероба. Пуаро без особых церемоний выхватывал их один за другим и швырял на пол. Пару раз мелькнули ткани различных оттенков зеленого, но маленький сыщик лишь отрицательно качал головой. Поиски он вел как-то без энтузиазма, словно не ожидал обнаружить ничего значительного. Но внезапно он воскликнул: – А это что такое? Взгляните! На дне опустевшего сундука покоилась роскошная черная борода. – Ого! Ого! – приговаривал Пуаро и вертел ее в руках, внимательно изучая. – Новая. Да-да, совсем новая. Поколебавшись несколько секунд, он вернул бороду в сундук, навалил сверху остальные вещи примерно в том же порядке, как они и лежали, и поспешил вниз. Он направился прямо в кладовую, где Доркас старательно начищала столовое серебро. С истинно галльской учтивостью Пуаро пожелал ей доброго утра и приступил к расспросам. – Мы осмотрели этот сундук, Доркас. Чрезвычайно вам признателен за то, что вы о нем вспомнили. Отличная коллекция костюмов. Могу я спросить – часто ли в Стайлзе устраивают маскарады? – Что ж, сэр, по нынешним временам можно сказать, что и нечасто. Правда, иногда молодые джентльмены затевают «вечера с переодеваниями», так они это называют. И знали бы вы, сэр, какая порой идет потеха! Мистер Лоуренс у нас настоящий артист, ему просто равных нет. Может так рассмешить! Никогда не забуду, как однажды он переоделся в персидского шаха – это такой восточный король, сэр. Подскочил ко мне со здоровенным картонным мечом, да как закричит: «Склонись передо мной в страхе, неверная Доркас, не то мой острый ятаган снесет твою голову с плеч!» А мисс Синтия тогда нарядилась, как они это назвали, апа́шем – по-французски что-то вроде разбойника. Вот было зрелище! Кто бы мог поверить, что хорошенькая юная леди может заделаться эдаким головорезом! Никто бы ее не признал. – Должно быть, веселые это были вечера, – добродушно сказал Пуаро. – Мы нашли в том сундуке превосходную черную бороду. Полагаю, мистер Лоуренс надевал ее, когда наряжался персидским шахом? – Да, у него была борода, сэр,– Доркас улыбнулась своим воспоминаниям. – Мне ли не знать – он же выклянчил у меня два мотка черной шерсти, чтобы ее соорудить. И с двух шагов вы нипочем не отличили бы ее от настоящей. А ту бороду, что вы нашли, сэр, должно быть, заказали совсем недавно. Знаю, что там должен быть рыжий парик, а про бороду в первый раз слышу. Они обычно разрисовывают лица жженой пробкой, хотя отмыть все это – дело непростое. Мисс Синтия как-то заделалась негритянкой, ох и намучилась же она потом. – Значит, Доркас ничего не знала об этой бороде, – задумчиво сказал Пуаро, когда мы снова вышли в холл. – Думаете, это та самая? – возбужденно прошептал я. Пуаро кивнул. – Я в этом уверен. Вы заметили, что ее подстригали? Я даже нашел несколько остриженных волосков. Несомненно, кто-то копировал форму бороды мистера Инглторпа. Гастингс, это дело очень непростое. – Интересно, кто спрятал бороду в сундук? – Кто-то, кто очень неглуп, – сухо заметил Пуаро. – Понимаете, что он выбрал единственное место в доме, где подобная находка не вызовет ни малейших подозрений? Да, он хитер. Но мы обязаны его перехитрить. Нам надо быть до того хитроумными, чтобы он вообще не заподозрил у нас наличие каких-то мозгов. Я молча кивнул. – И тут, мон ами, мне без вас никак не обойтись. Я расцвел от неожиданного комплимента. Порой я прихожу в отчаяние, осознавая, что Пуаро не ценит меня по достоинству. – Да, – продолжал мой друг, задумчиво глядя на меня. – Вас никто не смог бы заменить. Не спорю, было приятно это слышать, но следующие слова подействовали на меня как холодный душ. – А мне потребуется союзник в доме. Я возмутился. – У вас же есть я! – Да, но вас недостаточно. Я не смог скрыть обиду, и Пуаро поспешил меня утешить: – Вы неверно истолковали мои слова. Ведь всем и каждому известно, что вы работаете со мной. А здесь нужен кто-то, кто с нами никак не связан. – Ага, понятно. Может, привлечь Джона? – Едва ли это разумно. – Да, вы правы. Джон отличный малый, но не слишком сообразителен, – согласился я.