Немцы отбивались достойно, перебегали наверх – метров на тридцать правее. Они несли потери, но упорно лезли. С подножки вагона охраны спрыгнул плечистый солдат и взгромоздил на плечо ручной гранатомет «Панцерфауст-30». Павел ахнул, партизаны среагировали с опозданием. Такие штуки в части вермахта стали поступать с ноября 43-го. Устройства были слабые, били всего на 30 метров, но больше в текущих условиях и не требовалось. Гранатометчика поразили, отправили под колеса, но он успел разрядить свою адскую машинку. Граната порвала косогор, убила наповал Тома Холдена и Джерри Симпсона. Эти «кот и мышонок» в любом бою оказывались рядом и умерли вместе, не успев ничего предпринять. Окровавленные тела покатились на другую сторону насыпи… Немцы что-то злобно кричали, продолжали наседать. Они уже «оседлали» насыпь в стороне от партизан, еще немного – и оказались бы в тылу! Резник спохватился: – Все назад! Двоим – прикрывать! Ему и в голову не пришло, что этими двумя окажутся Галка и Светка – задорные девчата из Белоруссии. Их никто не назначал, они сами остались и отбивались до последнего, пока мужской коллектив пробивался через заросли. Когда опомнились, было поздно – у девчат кончились патроны, а Брянцев с Генкой дружно орали: «Бегите, мы прикроем!» Но в этом уже не было смысла – солдаты подползали, до них доплюнуть можно было… – Светка, прощай! – крикнула Галка, выдергивая чеку из последней гранаты. Подруга заплакала навзрыд – отказали нервы. – Светка, не плакай! Все ништяк будет, я точно тебе говорю! Девчонок порвало взрывом. Досталось и паре чересчур надоедливых вояк. А партизаны в это время, сгорая от стыда, бежали по лесу и дружно попадали, когда взбешенные фрицы подтащили пулемет и открыли огонь по опушке. Когда вернулись на следующий день – оборванные, сконфуженные, – пережили вторую атаку. Милка и Снежана их чуть не разорвали (потом плакали полночи), а мужики украдкой употребляли горячительные напитки за упокой душ рабынь божьих и за светлую память о них. Резник переживал гибель девчонок, как своих дочерей. Признался Павлу, подойдя во время перекура: «Сердце щемит, разве для этого девчата рождаются?.. Мужиков тоже жалко, но не так». При этом пытливо смотрел майору в глаза – что у этого парня на уме? – Не волнуйтесь, Сан Саныч, я вас не сдам, – проворчал, отворачиваясь, Павел. – Хотел бы, но в этом нет смысла. Кого в отряде интересуют древние заговоры?.. – А вас интересуют, Павел Сергеевич, дела давно минувших лет да преданья старины глубокой?.. Вы в курсе, что княгиня Урусова на вас смотрит с интересом? – сменил тему Резник, не дождавшись ответа. – На вашем месте я бы не стал теряться. Женщина интересная, со всех сторон достойная и была очень рада, когда вы вернулись живым. Недостаток, насколько понимаю, у нее только один – она княгиня. Вряд ли ей стоит приезжать в Советский Союз. В глазах Резника поблескивали хитроватые искорки. «Интересно, во время боя у железной дороги он испытывал соблазн разрядить мне в спину автомат?» – настойчиво думал Павел. А княгиня действительно посматривала. Когда их взгляды пересекались, она загадочно улыбалась и опускала глаза… Настало первое июня – пошло четвертое военное лето. Павел по привычке сидел у английской «дальнобойной» радиостанции, запуская в эфир позывные, и вдруг пришел ответ – он не поверил своим ушам! «Подтвердите, что вы майор Романов», – отстучал ответную радиограмму радист. Он подскочил с колотящимся сердцем – еще как подтвердит! В радиоотделе рекомендовали использовать дополнительные комбинации символов для подтверждения, что он работает без принуждения. Соответствующая радиограмма ушла в эфир. «Вас похоронили. Почему вы живы? Что случилось, где вы находитесь?» Павел отвечал лаконично, перечислил основные этапы большого пути. Про Резника в своем отчете не упомянул – успеет еще, надо все хорошенько обдумать. «В штабе партизанского движения знают про отряд товарища Истомина, – отозвался через продолжительное время центр. – Рады, что вы в порядке, ждите указаний». Он в волнении расхаживал по лесу, не мог найти себе пристанища. В бою так не волновался! Но центр этим вечером загадочно молчал. Как и всю ночь и утро. – Рад, что вы связались со своим начальством, Павел Сергеевич, – сказал Резник. – Свершилось маленькое чудо? Похоже, они не горят желанием продолжать с вами сотрудничество? – Если вы к тому, сообщил ли я про вас, то можете не волноваться, – Павел жадно затянулся. – Чего вам переживать, Андрей Борисович? Вы же уверены, что длинная рука кремлевских прислужников до Франции не дотянется… И все же Резник переживал, это было видно невооруженным глазом. Он знал не понаслышке об этой «длинной руке». Раз по Франции блуждают тайные агенты британского УСО и американской разведки, то почему бы однажды не появиться суровым чекистам с холодным блеском в глазах?.. Скомпрометированного пленом Романова он таковым уже не считал. Сутки спустя подчиненные Абакумова вышли на связь. Решили рискнуть – проверить своего сотрудника, оказавшегося в тяжелой жизненной ситуации, возможности не было. Майору Романову поручалось ответственное задание – именно здесь, во Франции, в департаменте Бельфор. Послание прибыло длинное, но конкретное, с кратким описанием обстановки на фронтах. К лету текущего года линия фронта подошла к рубежу Витебск – Орша – Жлобин. Образовался крупный клин, как бы вбитый в территорию СССР, – так называемый Белорусский балкон. Дела на этом участке шли неважно, но наличие «балкона» сдерживало наступление. На Украине действия Красной Армии сопровождали крупные успехи, республика полностью была освобождена, немцы понесли тяжелые потери в разгромных «котлах». А на белорусском направлении все выглядело скромнее. Прорваться к Минску не удавалось, все попытки завершались провалом. В полосе действия 1-го и 2-го Белорусских фронтов возросла активность вражеской агентуры. Инфраструктура уничтожалась, коммуникации рвались. Диверсанты планомерно отстреливали представителей командования. В штабах частей и соединений орудовали «кроты», ценные сведения о численности и перемещениях войск уходили за кордон. В войсках, готовящихся к наступлению, намеренно сеялся хаос. Это следовало пресечь, то есть обезглавить агентуру, окопавшуюся в тыловых структурах. Похоже, Романов оказался в нужном месте, на подобную удачу руководство контрразведки не рассчитывало. Это и обусловило решение довериться «воскресшему» сотруднику. У контрразведки имелись сведения, что в Бургундии действует объект «Кримхильда» – мозговой центр абвера. Именно сюда стекались сведения о деятельности агентов на Восточном фронте, здесь они подвергались анализу, отсюда рассылались директивы и указания в прифронтовые отделы, а из них – на места. Объект был засекречен и намеренно помещен подальше от действующих армий. Современный уровень техники позволял мгновенно связаться с любой структурой и получить необходимые данные. С абвером в последнее время происходило что-то неладное. Структура вышла из доверия фюрера, в ее недрах зрели заговоры, офицеров не устраивала политика Гитлера. И это отражалось на работе. Но тем не менее военная разведка вермахта все еще оставалась влиятельной силой, с которой приходилось считаться… Объект располагался в старом поместье Аршерон в окрестностях городка Марли. На территории действовал режим секретности. Павлу что-то подсказывало, что секретность у линии фронта и секретность в далекой Бургундии – это две разные вещи. Также сообщалось несколько имен высокопоставленных сотрудников объекта, располагавших нужными сведениями. Предпочтение отдавалось барону Вальтеру фон Брауху, полковнику разведки. Именно он занимался восточным направлением и представлял целый кладезь знаний. Романову поручалось добыть ценного языка и провести с ним ряд познавательных бесед, содержание которых надлежало немедленно переправить в центр. Как именно это сделать, в послании не сообщалось, но сведения о вражеской агентуре должен был предоставить в сжатые сроки. Секретничать смысла не было. К тому же в чужом монастыре да со своим уставом. – Вот черт, – озадаченно почесал макушку Истомин. – А ты идешь в гору, Павел Сергеевич, молодец… Ну что ж, это дело накладывает на нас дополнительную ответственность. Отказать тебе в помощи мы, конечно, не можем. – Ага, откажешь им, – фыркнул Резник. – Помолчи, Сан Саныч, – поморщился командир, – твое мнение о наших органах никого не интересует… Ты ведь в победе над нацистами заинтересован, нет? Будь добр отнестись уважительно и с пониманием. – Так я отношусь… – пожал плечами Резник. – Готов всячески содействовать. – «Кримхильда», «Кримхильда»… – забормотал Истомин. – Будь я проклят, где-то ведь слышал это понятие… – Супруга Зигфрида из древнегерманского эпоса, – подсказал Резник. – А Зигфрид – былинный персонаж, что-то вроде нашего Ильи Муромца, только с фашистским уклоном. – Вот умеешь ты объяснять, – похвалил Истомин. – Быстро, сжато и понятно. – А городок Марли – это здесь, – ткнул пальцем в карту Резник. – Одно название, что городок, – большая деревня. Там предгорья начинаются, много холмов и озер. Верст восемь от нашей базы, можно за шесть часов добраться, если маршрут знать. А если не знать, то часов десять-двенадцать. – Крюк не дальний, – оценил Истомин. – Считай, что повезло, Павел Сергеевич, в самую точку твои старшие товарищи попали. Как насчет поместья Аршерон, Сан Саныч? – Я вам что, энциклопедия? – удивился Резник. – Марли знаю, Аршерон – нет. В этой местности старинных замков и поместий как в России курятников. Стоит у людей расспросить – может, кто знает. – Ну добро, – помедлив, изрек Истомин. – Считай, что мы прониклись, майор. Дело стоящее, собирайся в командировку. Пока не вернешься, будем тише воды, ниже травы – никаких террористических, стало быть, актов. Сам собери себе команду, выбери, кого считаешь достойным. И к вечеру отваливай, нечего резину тянуть… В западном направлении до Маффина есть горная тропа, мы контролируем изрядный ее кусок, немцев там нет, но можем подстраховать. А дальше уж сами – свет не дальний. – Возьмешь меня, Павел Сергеевич? – внезапно попросился Резник. – С местностью знаком, не подкачаю… Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза – ирония была налицо. Злостный заговорщик, ренегат, предатель – родина охренеет, когда узнает, кого майор привлек к ее секретному заданию! – Возьму, Сан Саныч, собирайся. Глава 11 Из расщелины на макушке скалы открывался потрясающий вид. Пейзаж умиротворял, в нем не было ничего тревожного. Обширную долину окружали живописные холмы, в разрывах между ними зеленели дубравы и каштановые рощицы. Местность в центре была идеально ровной, словно ее отутюжили гигантским катком. Липовая роща окружала голубое озеро. Вдоль рукотворных посадок были прочерчены дорожки, виднелись лавочки, беседки. По аллеям иногда прогуливались люди в немецкой военной форме, но появлялись и гражданские, даже женщины. Территорию объекта окружала ограда, увитая колючей проволокой, – единственное, что не гармонировало с идиллией. На клумбах поместья сидели цветы, старинный фонтан выделялся скульптурными композициями. Пробраться на территорию было непросто – забор находился под током. На солнце поблескивали таблички, призывавшие держаться подальше. За роскошными дубами просматривались грузовые машины, сновали люди в форме. Очертания главного строения радовали глаз. Это был, по сути, небольшой трехэтажный замок. Вздымались стены песочного цвета с вычурными архитектурными элементами. На крыше – крутые скаты, громоздкие печные трубы, несколько остроконечных башенок. Замок Аршерон в окружении посадок выглядел опрятным и ухоженным. Отсутствовали нацистские полотнища и прочая ненавистная атрибутика. Вдоль периметра периодически прохаживались часовые с собаками. Павел протер глаза – они уже болели от постоянного напряжения. Перевернулся на спину, позволил себе короткий отдых. Перистые облачка плыли по ослепительно голубому небу… Потом он собрался с духом и снова перевернулся на живот. Николай Брянцев поднял голову и вопросительно уставился на командира. – Долго еще ерундой заниматься? Третий день здесь кукуем, еда кончается! Павел раздраженно отмахнулся – мол, сгинь. Брянцев вздохнул и сгинул. Показалась половина лица Геннадия Кривошеева, но и для нее не было утешительных новостей. Безделье доканывало. Но надо было во всем разобраться. Вторжение в поместье исключалось – есть множество других способов геройски умереть. Требовалось что-то другое, и это предстояло изобрести и воплотить. Павел огляделся. За спиной в низине страдали от скуки Мила и Снежана. Девчонки укоризненно смотрели на командира – дескать, ну и зачем ты нас сюда привел? Добраться до поместья оказалось несложно – половина пути по тропе, а дальше – спортивная ходьба с препятствиями, тоже ничего смертельного. За плечами осталась пара небольших горных кряжей. Единственным человеком в отряде, кто знал про поместье Аршерон, оказалась княгиня Урусова, и это вызвало у Павла легкое замешательство. – Очаровательное местечко, Павел Сергеевич, – с мечтательным вздохом поведала Елизавета Юрьевна. – Считайте это удивительным совпадением. Когда-то замок принадлежал разорившемуся графу, позднее его приобрел дальний знакомый моего отца – князь Давыдов. Мы приезжали сюда в гости в далеком тридцать четвертом году, прожили под Марли две недели – отдыхали. Я еще была молода, помню, как бродили по чудным рощам, купались в озере… Тогда и представить было невозможно, что однажды в замок придут нацисты. До сих пор все помню: городок, поместье, извилистые лесные дороги… Не зная объекта, добраться туда непросто, Павел Сергеевич. Придется вам взять меня с собой. Мешать не буду, не волнуйтесь. Сперва он решительно отверг эту идею, но альтернатива отсутствовала, и русская княгиня отправилась в путь вместе со всеми. Отряд получился солидный – четырнадцать человек. Требовались группа захвата, группа поиска и группа прикрытия. Всем незачем было участвовать в активной фазе, а вот прикрывать отход и создавать видимость крупного партизанского подразделения – это могло понадобиться. Основные силы расположились в лесу на востоке, там была удобная лощина и полностью отсутствовали посторонние… Павел насторожился – к поместью приближался легковой автомобиль. Он вернулся на позицию и прижал к глазам окуляры бинокля. Шел пикап. Помелькав между деревьями, он подъехал к полосатому КПП, охраняемому солдатами. Проверка прошла быстро, тяжелые ворота отворились, машина заехала на территорию и снова замелькала среди деревьев. Солдаты продолжили нести службу. Организация была четкой, но бдительность в этой части света явно была не на высоте. Фронт – за тридевять земель, партизаны не в счет – не по зубам им такой объект. Солдаты курили, увлеченно болтали и бегали по нужде за ближайшие кустики. Время тянулось, минуты складывались в часы. Приближался вечер, дневные краски тускнели. Снова послышался шум – от фонтана отъехал черный легковой «Мерседес». Екнуло сердце, Павел посмотрел на часы. Этот «Мерседес» они уже видели. Многие офицеры ездили на машинах – на «Опелях», «Фольксвагенах», – другие же до Марли ходили пешком. Крыши этого городка виднелись в паре верст на севере. Очевидно, дорога охранялась, и пешеходы на ней не испытывали дискомфорта. Машина подошла к воротам. Проверки не было, часовой развел створки, и «Мерседес» покинул территорию. Машина проследовала по дорожке, свернула к лесу и пропала. Павел навел линзы бинокля на пост. Солдаты закрыли ворота и продолжили нести службу. Часть из них находилась снаружи, за кустами виднелись мундиры мышиного цвета. Романов сместил бинокль и стал разглядывать лес, примыкавший к КПП. Это был небольшой массив, состоявший из древовидного кустарника. В шаге от опушки пролегал овраг. Момент рискованный, но сразу по прибытии туда поместили наблюдателей. Фактически они расположились в двадцати шагах от солдат. Было волнительно, но люди справлялись. Немцы в лес не ходили – видимо, мысль не возникала, что там может кто-нибудь прятаться. Иногда они топтались на опушке, справляли нужду. Наблюдатели менялись. Несложно оказалось отползти в чащу, а потом по дуге, минуя скалы, добраться до «базы»… Павел присмотрелся – кажется, за ветками мелькнуло лицо… Было над чем задуматься. Трое суток группа таилась в окрестностях замка, доедая последнюю снедь. На объект с утра заезжали машины, к вечеру покидали его. Сотрудники центра имели нормированный рабочий день. Случалось, кто-нибудь задерживался. Движение машин отмечали в блокноте. Черный «Мерседес» приезжал и уезжал в числе прочих. В первый вечер он выехал в начале седьмого, подался в сторону Марли. На следующий день – примерно в то же время. Но это не все. Позднее на базе Клаус Шенк взволнованно рассказывал: – Когда машина приблизилась к воротам, кто-то из солдат засмеялся, мол, Дитрих, проверяй свои старые часы – герр Браух едет, а это будет точнее, чем берлинское время! Клаус разглядел пассажира в машине – рожа точно полковничья! Лихо вздернута тулья фуражки, сам костлявый, сухопарый, с крутым лбом и водянистыми глазами. Резник пошутил: