— В восемь часов я встречаюсь с отцом Грегори, а затем надеюсь повидать вдову Казефикиса. Не думаю, чтобы нам удалось много выяснить у нее, но, согласитесь, эту ниточку надо вытянуть до конца. Затем я предполагаю вернуться в библиотеку конгресса, где буду снова сидеть над списком сенаторов и гадать, кому из них было бы выгодно устранение Президента. — Так, — сказал Директор. — Для начала разбейте их на категории. Политические партии, комитеты, интересы на стороне, затем личные взаимоотношения с президентом. Не забывайте, Эндрью: мы знаем с уверенностью, что интересующий нас человек сидел за ленчем в Джорджтауне 24 февраля, и это упрощает дело. — Но, сэр, ленч 24 февраля был у всех! — Совершенно верно, Эндрью, но не все из них устраивали его таким приватным образом. Многих видели в публичных местах или на официальных встречах с избирателями, федеральными чиновниками или лоббистами. И вы должны выяснить, кто где был, но так, чтобы никто из сенаторов не догадался, что нас интересует. — Могу ли я спросить еще кое о чем, что волнует меня? — Конечно, Эндрью. — Рассматривалась ли вами, сэр, возможность глубоко законспирированных связей? Вы помните покушения на ДФК и РФК. Не имеем ли мы дело с силами, которые в свое время имели отношение к убийству братьев Кеннеди, потому что, если мафия или… — Я понял, Эндрью. Я не раз думал об этом, потому что и сейчас, спустя более двадцати лет после покушения в Далласе и десяти миллионов долларов, выброшенных на это расследование, — даже и сейчас мы не знаем правды. Если бы они дали мне столько денег для получения информации, я бы раскрыл любую тайну за полгода. Когда у тебя в кармане десять миллионов, которые ты можешь тратить как угодно, кто-нибудь рано или поздно откроет рот. В нашем же случае речь лишь вот о чем: в это дело вовлечен какой-то сенатор, а у нас осталось всего пять дней. Если мы не успеем к следующему четвергу, в последующие двадцать лет у вас будет вдоволь времени, чтобы размышлять о возможных связях с делом ДФК и РФК, а также, если повезет, написать сногсшибательную книгу. «Может, так оно и есть, — подумал Марк, — но я эту мысль не оставлю, что бы вы ни говорили». — Не волнуйтесь раньше времени, Эндрью. Я уже предупредил главу Секретной Службы. Как мы вчера договорились, я сказал ему не больше и не меньше того, что было в вашем донесении, так что до 10 марта нам никто мешать не будет. Я разрабатываю план действий на случай непредвиденных обстоятельств, но пока не буду вас утомлять его изложением. Говорил я и с ребятами из отдела расследования убийств, но помочь нам они практически ничем не могут. Может быть, вам будет интересно узнать, что они уже виделись с женой Казефикиса. Их мозги работают чуть быстрее, чем ваши, Эндрью. — Круг их забот неизмеримо меньше, — сказал помощник Директора. — Может, и так. Ладно, повидайтесь с ней, если считаете, что это что-то даст. Возможно, вы и обнаружите то, на что они не обратили внимания. Веселее! Все идет неплохо. Уверен, что утром мы уже получим какие-то новые нити для расследования. Действуйте, Эндрью, не заставляйте меня больше злоупотреблять вашим временем. — Да, сэр. Марк встал. — Простите, я забыл предложить вам кофе. Но Марк предпочел распрощаться, он решил позавтракать в одиночестве, что поможет привести мысли в порядок. * * * Завтрак, доставшийся Марку в служебном кафе, был гораздо лучше того, на что он мог рассчитывать. Пора было приниматься за дело. Человека, который с другой стороны улицы наблюдал за тем, как он покинул кафе, Марк не заметил, но у него мелькнула мысль, что синий «форд-седан», который он видел в своем заднем стекле, вряд ли случайно оказался здесь. И если это так, то кто за кем следит и кто кого пытается прикрыть? Он оказался около церкви отца Грегори сразу же после восьми часов, и они вдвоем зашли в дом священника. Марк сказал, что он уже завтракал, но это не остановило священника, который сноровисто поджарил пару яиц с беконом, сделал гренки и поставил их на стол вместе с мармеладом и чашкой кофе. Добавить к тому, что он сказал Марку по телефону предыдущей ночью, отец Грегори мог немного, и он только тяжело вздохнул, когда зашла речь о страшном происшествии в больнице. — Да, я читал об этом в «Пост». — Его маленькие очки в тонкой оправе сползли на кончик бугристого носа. Округлые розовые щеки и объемистый животик, напоминающий дыньку, наводили на мысль, что в ожидании царствия небесного отец Грегори не отказывает себе и в земных утехах. Когда зашел разговор о Нике Стеймсе, глаза у него потеплели: не подлежало сомнению, что у полицейского и священника было несколько маленьких общих секретов. — Есть ли какая-нибудь связь между смертью Ника и историей в больнице? — внезапно спросил отец Грегори. Вопрос застал Марка врасплох. Эти кривоватые очки скрывали проницательные глаза и незаурядный ум. Солгать священнику — неважно, к какой церкви он принадлежал, — это было много хуже обычной лжи, к которой порой приходилось прибегать, чтобы уберечь дела от излишнего внимания публики. — Абсолютно никакой, — сказал Марк. — Просто одна из этих ужасных автоаварий… — Просто одно из роковых совпадений? — спросил отец Грегори, иронически глядя на Марка поверх очков. — Не так ли? — И недоверчивые интонации его голоса напомнили Марку голос Грент Нанны. Священник продолжил: — Есть еще кое-что, о чем я хотел бы сказать. Во-первых, человек, который звонил мне от вашего имени, неплохо образован. По манере его разговора я почувствовал, что имею дело с профессионалом, хотя затрудняюсь исчерпывающе объяснить вам, что я имею в виду, но у меня было ощущение, что ему уже приходилось звонить людям по сходным поводам. Вообще в нем было что-то профессиональное… Эту фразу: «В нем было что-то профессиональное…» — Марк несколько раз повторил про себя, направляясь к дому, в котором находилась сейчас миссис Казефикис. Это был дом друзей ее мужа. Едва завидев значок Марка, Ариана Казефикис разрыдалась. Английским она владела несколько лучше, чем муж. К ней уже приходили два полисмена. Она им все рассказала. Первым был такой прекрасный человек из Метрополитен-полис, это он принес ей горестную весть, но выразил неподдельное сочувствие; затем лейтенант, пришедший несколько позже из отдела расследований убийств, который все наседал на нее и требовал, чтобы она ему рассказала про вещи, о которых она не имеет ни малейшего представления, а теперь и визит из ФБР. Ее муж никогда никому не доставлял никаких хлопот, и она не знает до сих пор, кому нужно было в него стрелять и чего ради все это случилось. Он был мягким, вежливым, безобидным человеком. Марк знал, что это было именно так. — Постарайтесь вспомнить, миссис Казефикис, не говорил ли ваш муж с вами или еще с кем-нибудь о предстоящей работе? Припомнить она не могла. Анжело никогда не говорил ей, чем он занимается, да и половина его работ были случайными, на день-два, потому что для него было слишком большим риском идти на постоянную работу без разрешения, которого у него не имелось из-за положения нелегального иммигранта. Выяснить ничего Марку не удалось, но его вины тут не было. — Смогу ли я остаться в Америке? — Постараюсь сделать для вас все, что возможно, миссис Казефикис. Это я вам обещаю. Я поговорю со священником из греческой церкви, которого я хорошо знаю, чтобы он раздобыл для вас немного денег. На первых порах вы продержитесь. Марк открыл двери; на душе у него было невесело, потому что ни от отца Грегори, ни от Арианы Казефикис он не получил ни грамма информации. — Священник уже дал мне денег. Марк остановился на пути и медленно повернулся к ней лицом. Он приложил все усилия, чтобы казаться совершенно бесстрастным. — Какой священник? — как бы между прочим спросил он. — Он вчера навестил меня. Очень приятный человек, заботливый и любезный. Он дал мне двадцать долларов. Марк похолодел. Снова этот человек опередил его. Отец Грегори был прав, в его действиях чувствовался профессионализм. — Не могли бы вы описать его, миссис Казефикис? Как он выглядел? — Н-ну… Большого роста, с темными волосами, — начала она, — длинный нос… Марк старался вести себя как можно непринужденнее. Но тут он ее перебил: — Была ли у него борода, миссис Казефикис? Она задумалась. — Большинство из них носят бороды… но я не припомню, чтобы она у него была. Ему потребовалось полминуты, пока он наконец смог заговорить нормальным голосом. — Вы уверены, что это было именно двадцать долларов? — О, да, конечно, двадцатидолларовые бумажки попадаются мне не каждый день, и я была так благодарна ему. — Что вы с ней сделали? — Я пошла в супермаркет и купила, еды… Как раз незадолго до закрытия. В «Уитон», вверх по улице… Это было вчера вечером, примерно около шести часов. Марк понял, что нельзя терять ни минуты. Если вообще он уже не опоздал. Помедлив, он вытащил бумажник и дал ей двадцать долларов. Она в первый раз улыбнулась. — А теперь, миссис Казефикис, я хотел бы, чтобы вы на прощанье по обещали мне кое-что. Если греческий священник снова навестит вас, не говорите ему о нашем разговоре, а просто сообщите мне вот по этому номеру. Марк протянул ей визитку. Ариана только кивнула, но ее заплаканные серые глаза провожали его до машины. Она не могла понять, кому она должна довериться: ведь и тот и другой дали ей по двадцать долларов. Марк нашел щель между двумя машинами и припарковался напротив супермаркета «Уитон». Большие буквы на витрине оповещали, что внутри продается холодное пиво. Под ними располагалось сине-белое изображение Капитолия. Пять дней, подумал Марк. Он вошел внутрь. Похоже, в магазине был только один продавец. Марк направился прямо к нему: — Пригласите, пожалуйста, владельца вашего заведения. Продавец подозрительно посмотрел на него. — А в чем дело? Марк показал свое удостоверение. Продавец пожал плечами и крикнул через плечо: — Эй, Флавио! Тут ФБР. Хотят тебя видеть! Через несколько секунд в проходе слева от мясного отдела появился высокий итальянец с багровым лицом. — Я к вашим услугам, мистер… э-э-э… — Эндрью. ФБР. — Марк снова показал удостоверение. — Ага, ясно. Что вам угодно, мистер Эндрью? Мое имя Флавио Гвидо. Это мое заведение. Здесь работают хорошо и честно. — Да, конечно, мистер Гвидо. Просто я надеюсь, что вы сможете помочь мне. Я расследую дело о краже денег, и у нас есть основания предполагать, что вчера в вашем магазине расплатились украденным двадцатидолларовым банкнотом. Мы стараемся проследить ее путь. — Выручку мы подсчитываем каждый вечер, — сказал итальянец. — Деньги до утра находятся в сейфе, а после мы их сразу же отправляем в банк. Час назад их должны были отвезти, и я думаю… — Но сегодня суббота, — сказал Марк. — Ну и что? В субботу мой банк открыт до полудня. Он находится в двух шагах отсюда. «Ноги, ноги», — подумал Марк.