Маттсон сделал глубокий вдох. — Я был у жены Стеймса, пришел к ней выразить соболезнование, и она рассказала мне, как Стеймс провел тот вечер, вплоть до муссаки. Она меня и вывела на Марка Эндрью. Я засек его и в последние сорок восемь часов ходил за ним по пятам. У себя на службе он числится в двухнедельном отпуске, но для отпускника он очень странно проводит время. Я видел его в штаб-квартире ФБР и в близлежащем ресторане вместе с докторшей из больницы Вудро Вильсона. И еще он шныряет повсюду в Сенате. Сенатор вздрогнул. — Эта милая докторша дежурила накануне той ночи, когда я покончил с греком и с тем черным. — Значит, они все знают, — быстро сказал босс. — Но тогда почему мы еще здесь? — Поспешный вывод… Похоже, никто ничего не знает. Ни ФБР, ни Секретная Служба. — Почему же Эндрью занимается этим делом? — Я думаю, что он тоже практически ничего не знает, — ответил Маттсон. — Так, бродит в потемках. Возможно, чего-то там он услышал от грека-официанта и стал работать на свой страх и риск, а это не в практике ФБР. — Не вижу логики, — сказал босс. — Правила ФБР предписывают действовать в паре или втроем, так что тут должна была бы вертеться дюжина парней, — пояснил Маттсон. — Даже если бы их было всего шесть или семь, я бы обязательно что-нибудь услышал, хотя бы от кого-нибудь из моих знакомых. — Кто-нибудь упоминал дату в присутствии грека? — нервничая, спросил сенатор. — Не припоминаю. Но в любом случае есть только одна возможность быть уверенным, что они ничего не узнают, — сказал босс. — Какая? — спросил Маттсон. Босс помедлил, закурил еще одну сигарету и сказал: — Убрать Эндрью… Да, да! Если расследование ведется, они изменят завтрашнее расписание президента. Мы это увидим и сразу же разъедемся далеко и надолго! Им не добраться до нашей теплой компании… Босс повернулся к неудержимо потевшему сенатору. — Если нет никакого расследования, на вашу долю остается только встретить его на ступенях Капитолия и задержать, а мы уж позаботимся об остальном, — хрипло сказал он. — Если завтра мы его не ухлопаем, это будет означать, что мы впустую потратили чертову кучу времени и денег. И уверен, что другого такого шанса нам не представится никогда. Сенатор застонал: — Я думаю, все вы тут рехнулись, но у меня нет времени убеждать вас. Я должен вернуться в Сенат, пока там не заметили моего отсутствия. — Успокойтесь, мы тоже не имеем права проигрывать. — Может быть, вы и не имеете права, но я хочу дожить хотя бы до конца этого дня. Он вышел, не простившись. Босс молча обождал, пока за ним закроется дверь. — Наконец это дерьмо убралось, так что давайте приступим к делу. Кто такой этот Марк Эндрью? Маттсон дал детальное описание действий Марка за последние сорок восемь часов. Босс вникал в каждую мелочь. — Что ж, скажем последнее «прости» мистеру Эндрью и посмотрим, что предпримет ФБР. А теперь слушайте внимательно, Маттсон. Вот как мы это сделаем: вы немедленно возвращаетесь в Сенат и… Маттсон слушал с предельным вниманием; время от времени он делал короткие заметки и кивал головой. — Есть вопросы? — Нет, босс. — И если после этого они выпустят президента из Белого дома, значит, они ничего не знают. И последнее перед тем, как разойтись. Если завтра что-то не получится, каждый должен позаботиться о себе сам. Ясно? Компенсацию получите позже, обычным путем. Наконец последнее: что скрывать, мы можем оказаться и в пиковом положении. Тогда нужно решить что-то по поводу нашего представителя в Сенате. — Он кивнул на дверь. — Сделаем следующим образом. Ксан, если все рухнет… Все слушали его в полном молчании: никто не возразил. — Все свободны. — Босс поднял трубку. — Будьте любезны, ленч. Он снова закурил. * * * Марк надеялся еще поймать Генри Лукхема до того, как начнется обсуждение в Сенате. Но распорядителю сегодня было не до него, и Марк отправился к «себе» на галерею. Помещение было заполнено до предела. Сенаторы входили один за другим и занимали свои места. Вице-президент призвал к порядку, и сенатор Декстер с драматической медлительностью обвел зал глазами, дабы увериться во всеобщем внимании. Когда он увидел Марка, на лице его отразилось легкое удивление, но он сразу же взял себя в руки, готовясь к заключительной фазе борьбы против билля. Смутившись, Марк почувствовал, что ему захотелось бы занять место в задних рядах, подальше от взгляда сенатора. Обсуждение вскоре началось. Все пятеро были в этом зале, и каждый из них попросил предоставить ему слово. Марк внимательно слушал, но не выяснил ничего нового. Похоже, он окончательно зашел в тупик. Единственное, что еще оставалось, — пойти перечитать предыдущие стенограммы. Их можно читать ночь напролет, но удастся ли что-нибудь выудить? — Будьте любезны мне стенограммы слушаний по биллю о контроле над оружием. — Все? — не веря своим ушам, спросила секретарша. — Да, — ответил Марк. — Это стоит десять долларов. Обратитесь лучше к сенатору от вашего штата, и вы получите их бесплатно! — Я знаю, — сказал Марк. — Но, извините, я спешу. Он протянул деньги. В дверях, соединяющих помещение для слушаний со служебным фойе, показался очередной сенатор. — Добрый вечер, — сказала секретарша, поворачиваясь в нему. — Привет, Дебби. Не можете ли вы раздобыть мне копии относительно слушаний билля по экологии — до утверждения на комитете он еще должен пройти подкомиссию. — Конечно, сенатор, минутку. — Она исчезла в задней комнате. — В настоящий момент осталась только одна копия. Могу ли я доверять вам, сенатор? — Она засмеялась. — Или взять с вас чек? Даже сенаторы выписывают чеки, подумал Марк. Сенаторы всюду рассчитываются чеками. И Генри Лукхем всюду выписывал чеки. Но я считал, что они рассчитываются за питание позже. Господи, как я раньше не подумал об этом! Марк стремглав кинулся из комнаты. — Сэр, сэр, вы забыли ваши бумаги! — Но было уже поздно. — Чокнутый какой-то, — сказала секретарша сенатору. — Каждый, кому приходит в голову читать это, чокнутый от рождения, — сказал сенатор, глядя на кипу бумаг, оставленных Марком. Марк вернулся к лифту. Спустившись в цокольный этаж, он пробежал по лабиринту тоннелей, соединявших служебные помещения с Капитолийским холмом. За вывеской киоска «Табак» ему бросилась в глаза надпись: «Метрополитен до Капитолия». На этой линии бегали своеобразные открытые трамвайчики с купе, и очередной собирался отходить. Марк вскочил в последнее купе и сел рядом с девочками из сенатских служб, которые оживленно болтали. Наверху его обступили мраморные арки, за которыми тянулись коридоры, и он несколько растерялся. Где столовая Сената? Марк обратился к одному из полисменов. — Идите прямо вперед и в первый коридор налево. Торопливо поблагодарив, Марк устремился в указанный коридор. Он прошел мимо кухни и дверей с надписью: «Только для прессы». Прямо перед собой он увидел большие буквы на дубовой доске: «Только для сенаторов». Открытая дверь справа вела в помещение для ожидания, украшенное канделябрами, розовыми коврами и мебелью зеленой кожи; над всем этим великолепием простиралась цветная лепнина потолка. Через другую дверь Марк увидел белые накрахмаленные скатерти, цветы на столах — мир изысканной пищи. В дверях показалась солидная матрона. — Чем могу служить? — спросила она, вопросительно поднимая брови. — Я готовлю работу на звание доктора философии, посвященную жизни и деятельности сенаторов, — сказал Марк. Он открыл бумажник и показал студенческое удостоверение Йеля. На матрону оно не произвело никакого впечатления. — Мне бы хотелось взглянуть на это помещение… Чтобы составить себе представление. — Но в данный момент сенаторов здесь нет, сэр. Так поздно в среду здесь никто не бывает. Обычно по четвергам они все разъезжаются по домам на долгий уик-энд. Единственное, что может их задержать, — это билль об оружии. Марк постарался переместиться в центр зала. Официантка, убиравшая столы, улыбнулась ему. — Как сенаторы платят за свои обеды? Чеками или наличными? — Почти все выписывают чеки и рассчитываются в конце месяца. — А как вы контролируете расчеты? — Ежедневно ведем записи. — Она показала на большую книгу, озаглавленную «Счета». Марк знал, что здесь в тот день были за ленчем двадцать три сенатора. Ответ на все его вопросы лежал в метре от него. — А не мог бы я ознакомиться с типичным днем? Просто для интереса. Сами понимаете, мне хочется создать впечатление, что я доподлинно знаю то, о чем пишу, что я видел собственными глазами… Он умоляюще взглянул на женщину. — Это можно, — неохотно сказала она, — но только побыстрее.