«Как ты смеешь пытаться меня остановить?» — подумал Зак. Резким взмахом локтя он вонзил свой меч глубоко в грудь Цзин Кэ. Зак никогда раньше никого не ранил. Шок от того, что он сейчас сделал, вырвал его сознание из тумана ярости. Вместо нее на него нахлынул ужас — ужас оттого, что он кого-то убил. Время вновь ускорилось. Сигнализация и сирена снова пронзительно завизжали. Цзин Кэ и Гао Цзяньли с рычанием бились в конвульсиях, поверженные призрачным клинком. Меч оказался таким длинным, что проткнул их обоих. К огромному облегчению Зака, крови не было. Никаких телесных повреждений он им не нанес. Императоры рассказали ему, что победить духа можно двумя способами: с помощью духовного оружия или доведя тело носителя почти до смерти, чтобы дух оказался вынужден сбежать из него, — как раз это Цинь Шихуан пытался сделать с Эйденом с помощью дождевой воды. Заку намно-о-ого больше понравился первый вариант. Внезапно Цзин Кэ схватил Зака за запястье. Его хватка была холодна как смерть, а белое сияние глаз за визором шлема напоминало мерцание гаснущих огней. — Прекрати… помогать… этому… тирану, — он напряг все силы, чтобы под звуки сирен выдавить это на древнекитайском. Его ногти впились в руку Зака. Разум мальчика захлестнул еще один поток воспоминаний, сильно отличавшихся от прежних. Деревни с кричащими людьми, в которые врывались солдаты. Мужчины, отправленные на массовые строительные работы и закованные в цепи. Придворные, которых закапывали заживо. Свитки с письменами, сваленные в кучи и объятые пламенем. Прежде чем Зак успел среагировать, глаза-огни Цзин Кэ погасли. Он и Гао Цзяньли — а в реальности просто обычные люди, одержимые ими, — упали на меч. Рука мальчика оторвалась от духовной рукояти. Меч рассеялся, и мужчины рухнули на тротуар, образовав комок с торчащими конечностями. Зак смотрел на них, тяжело дыша. Сигнализация и сирена завывали все громче, сдавливая его череп. — Отличная работа, парень. — Тан Тайцзун спрыгнул вниз по лестнице. Он поднял шлем Цзин Кэ, чтобы открыть его лицо, и брызнул ему и второму мужчине в лица супом Мэн По. — А теперь сматываемся отсюда. — Стой, мы что, просто бросим их тут? — Зак обернулся, увидев, что Тан Тайцзун уже побежал вверх по ступеням обратно. Император взглянул на лежащих без сознания, затем на Зака: — Но мы же не можем взять их с собой. — Разве полиция не подумает, что это они вломились в музей? — Я тебя умоляю. — У Цзэтянь, выглядевшая измученной, присоединилась к Тан Тайцзуну наверху лестницы. — Они наверняка позаботились о том, чтобы овладеть какими-то отморозками. Гангстерами. Людьми, которым в любом случае место в тюрьме, — фыркнула она. — Ох уж эти герои и их правила. Так предсказуемо. Тан Тайцзун рассмеялся: — И не говори, правда? Зак напрягся, сирены эхом отдавались в его ушах. Уже много раз во время разговоров с императорами он думал: «Э-э-э, что происходит?» — и начинал подозревать, что они были не такими уж и великими людьми, но сейчас… Подобные разговоры могли вести только самые настоящие суперзлодеи. Глава 9. Как справиться с ролью приспешника суперзлодея Зак без сна лежал в своей постели, глядя в потолок. Было три часа ночи, а Шанхай все сверкал огнями. Они вернулись в квартиру на метро. Ялин оказалась втянута в полицейское расследование из-за погони на мотоцикле и серии автомобильных аварий. К счастью, никто серьезно не пострадал. Полиция быстро освободила ее после того, как арестовала двух мужчин, которые были одержимы Цзин Кэ и Гао Цзяньли, и выяснила, что именно их мотоцикл связан с инцидентами на дороге. «Попытка ограбления музея» теперь была во всех китайских новостях. У Цзэтянь угадала: те мужчины оказались бывшими уголовниками с грязным криминальным прошлым. Никто не поверил их рассказам о том, что они «ничего не помнят». Отряду Зака официально сошло с рук ограбление музея, и теперь он обладал большей мощью и сопротивлением низкоуровневым духам-демонам. И все же он не мог найти в себе силы праздновать. Ужасные образы, переданные ему Цзин Кэ, как и его слова, продолжали прокручиваться в голове мальчика, зациклившись словно прилипчивая песенка. «Прекрати… помогать… этому… тирану». Ялин тоже стерли память, и хотя она, казалось, не возражала ни до, ни после того, как ей брызнули в лицо супом Мэн По, Зак теперь рассматривал это как еще один тревожный и сомнительный ход императоров. Он взял с тумбочки свой телефон и попытался найти что-нибудь по запросу «цинь шихуан тиран». Когда страница не загрузилась, он вспомнил, что западные сайты вроде Google в Китае не работают. Когда Зак впервые понял, что не может открыть свой мессенджер, чтобы поговорить с Джесс, подругой его мамы, которая обещала присылать ему новости о ее состоянии, Саймон назвал это «великим китайским файрволом». По-видимому, китайский интернет был каким-то параллельным измерением, отделенным от всего остального мира, с совершенно другим набором популярных сайтов: например, Baidu вместо Google. Саймону даже пришлось установить на телефон Зака приложение VPN, чтобы он мог изменить свой IP-адрес и связаться с Джесс. Конечно, о его маме не было никаких новостей, кроме того, что «она все еще спит, дорогой». На экране Зака прямо над неоткрывшейся поисковой вкладкой появилось всплывающее окно с новым сообщением: (Цинь Шихуан): Интересуешься мной? Руки Зака сотрясла судорога. Он уронил мобильник, и тот ударил его по носу. — Ай! — Он несколько секунд со слезящимися глазами сжимал свой ноющий нос, а затем попытался разорвать Bluetooth-соединение телефона и портальных очков. Это не помешало Цинь Шихуану заговорить из устройства, лежащего на приставном столике: — Если хочешь узнать больше обо мне, можешь просто спросить — я прямо здесь, знаешь ли. Зак долго смотрел на портальные очки, но потом все-таки надел их. Уснуть все равно не получалось. Он явно еще не отошел от смены часовых поясов. Цинь Шихуан появился в своей виртуальной форме: — Ну? — Цзин Кэ назвал тебя… тираном, — заплетающимся языком выдавил Зак. — Как и многие другие люди. Некоторые даже причисляют меня к числу худших тиранов в истории. Если ты проверишь страницу Википедии для слова «тиран», то увидишь, что меня приводят в качестве примера. И это правда: многое из того, что я сделал, вы, современные люди, сочли бы тиранией. Но все это служило средством достижения моих целей. У меня был четкий план, и я работал над его исполнением всю свою жизнь. Я не был одним из тех тупоголовых деспотов, которые тратят власть на саморазрушительное потакание своим слабостям. Например… ладно, как Нерон — дам тебе евроцентристский пример. Иногда меня называют китайским Нероном, потому что у нас обоих были проблемы с матерями. Терпеть не могу это сравнение. Я был намного продуктивнее, чем он. Зак подумал, что эта речь должна сопровождаться хештегом #НеВсеТираныТираны. Он сглотнул: — Но ты убил кучу невинных людей, разве нет? Цинь Шихуан закатил глаза за бусины своего головного убора: — Я был завоевателем. Конечно, убил. Неужели ты думаешь, что в истории есть хотя бы один завоеватель или хотя бы один правитель крупной страны, на чьих руках не было бы крови невинных? Что ты скажешь о персах, убитых твоим драгоценным Александром Македонским? А как насчет ни в чем не повинных чернокожих или индейцев, страдавших при Джордже Вашингтоне? Если я правильно припоминаю, почти все эти твои американские отцы-основатели были рабовладельцами, несмотря на то что называли себя защитниками всеобщей свободы. По крайней мере, я никогда не говорил такой наглой лжи. — Тогда что ты на самом деле пытаешься сделать? Здесь, в современном мире? — Ты что, забыл, что мы должны укрепить печать духовного портала перед Месяцем призраков? — тупо моргнул Цинь Шихуан. — Я думал, мы ввели тебя в курс дела. Зак начинал сомневаться, что их истинный план заключался в этом. Его лоб покрылся капельками пота. — Но ты признаёшь, что ты тиран. Ребята, да вы ведете себя как суперзлодеи! У вас есть приспешница! Так как же вы можете замышлять что-то хорошее? — Сколько раз я должен… — На лице Цинь Шихуана мелькнуло раздражение. — Ты думаешь, что только потому, что я не сдерживаюсь в своих желаниях и не дрожу от страха перед достижением своих целей, это автоматически означает, что я злодей? Этот черно-белый взгляд принесет тебе настоящие неприятности в будущем, малыш. Зак крутил в руках концы одеяла. — Но разве укрепить печать портала — это все, чего ты хочешь? А что будет после? — Еще в награду за твои усилия я помогу тебе осуществить величайшее желание. Сделаю тебя сильнее, как и обещал. На лице Зака вспыхнуло смущение: — Э-это не самое большое желание! Ты застал меня врасплох. Чего я действительно хочу, так это чтобы моя мама была в безопасности, здорова и чтобы ей не приходилось так много работать. Цинь Шихуан пожал плечами: — Хорошо. Я могу легко исполнить и это тоже. Но я должен кое-что сказать. — Он бросил на мальчика взгляд, который ему не понравился. — Инстинкты не лгут. В тебе есть стремление к силе и могуществу, как и во мне, когда я был в твоем возрасте. Я вижу его. — Не может быть, чтобы мы были чем-то похожи! — Да? Позволь мне рассказать тебе историю, малыш. Историю о том, что мы с тобой не такие уж и разные. — Цинь Шихуан прикрыл глаза. Распавшись на волну многоугольников, его форма превратилась в мальчика еще моложе Зака, с растрепанными, спутанными волосами и в рваной крестьянской одежде. Но его глаза были все те же: ярко-черные, окаймленные глубокими темными кругами, словно он «не спал тысячу лет». Когда он снова заговорил, его голос стал детским. — Видишь ли, в большинстве описаний моей жизни упускается из виду то, что хоть я и известен как Цинь Шихуан, но рос не так, как все циньские мальчики. На самом деле я родился в столице царства Чжао, злейшего врага Цинь в то время. За пару лет до моего рождения между Цинь и Чжао разразилась крупная война. Это закончилось тем, что Цинь заживо похоронила четыреста тысяч солдат Чжао, а затем осадила их столицу. Мой отец, мелкий циньский принц, ставший политическим заложником, бежал, бросив там беременную мною мать. Так что да — я родился в плену, во вражеском городе, осажденном моим прадедом, после того как он истребил почти все взрослое мужское население. — Да уж, и правда в точности как моя жизнь, — пробормотал Зак. — Дай мне закончить, — рявкнул Цинь Шихуан. — Первые девять лет моей жизни меня безжалостно ненавидели из-за связи с царством Чжао и отцом, которого я никогда не видел, который бросил меня и мою мать. — Он вцепился в порванный, испачканный воротник своего ветхого детского платья. На его лице появились порезы и синяки. — Чудом мы выбрались живыми и отправились во дворец Цинь. Ну, если считать деньги чудом. Один очень богатый торговец задумал сделать моего отца новым правителем Цинь. За одну ночь моя мать стала королевой, а я превратился в наследного принца царства, о котором ничего не знал. Я не вырос среди народа цинь, а царство Чжао не позволяло мне что-нибудь о нем узнать. Форма Цинь Шихуана снова изменилась — на этот раз это было похоже на преображение Золушки. Порезы и синяки исчезли. Его длинные волосы распутались и собрались в аккуратную прическу. Ветхая одежда сменилась черным шелковым облачением. Но его глаза остались прежними: затравленными и полными ненависти, слишком выделяющимися на таком юном лице. — Так что я был живым парадоксом, — продолжил он. — У меня не было своего места. В Чжао меня ненавидели за то, что я цинец. В Цинь даже дворцовая знать продолжала шептаться обо мне. Я говорил не так, как они. Не мог читать на их языке. Был далеко не таким воспитанным или харизматичным, как мой младший сводный брат по отцу — его сын от настоящей принцессы из другого царства. А моя мать была простой танцовщицей. Может быть, меня вскоре свергли бы в пользу моего брата, но… Форма императора трансформировалась в мальчика возраста Зака. Его черный халат стал намного красивее, у него появились слои и вышивка в виде золотых драконов. Возник высокий головной убор с вуалью из бисера. — Всего три года спустя наш отец внезапно скончался. В тринадцать лет я стал новым правителем Цинь. Традиционно китайцы прибавляют год после рождения, поэтому биологически, когда я занял трон, мне было всего двенадцать. Столько же, сколько и тебе сейчас. Просто представь. Зак изо всех сил попытался это сделать. Управлять целой страной в таком возрасте? Он бы не смог.