— Сяньшэн, может, вы поможете? — закричал он, меридианы под его кожей вспыхнули красным. — Я попробую, ваше величество! — Ли Бай шлепнул одну русалку, пытавшуюся взобраться в лодку, по костяшкам пальцев. — Своим мечом! — Тан Тайцзун указал на ножны на талии Ли Бая. — Ой! — Ли Бай, казалось, сильно удивился, обнаружив меч. Поэт извлек его с красной вспышкой, что выглядело бы очень впечатляюще, если бы сразу после этого он не пошатнулся. — Пожалуйста, не говорите мне, якобы вы забыли, что были одним из величайших мечников нашей династии! — в голосе Тан Тайцзуна прозвучала паника. — Извиняюсь, ваше величество. — Ли Бай пьяно бил русалок. — Пэнлай — не место для конфликтов. Я не пользовался оружием более тысячи лет. Не прекращая размахивать кнутом, У Цзэтянь бросила взгляд на Цинь Шихуана. Ее конский хвост перекинулся через плечо, зашуршав по ярко-неоновому спасательному жилету. — Зачем тебе вообще понадобилось освещение в твоей гробнице? Это же склеп! — Да, разве не следовало сделать все для того, чтобы расхитители гробниц не нашли к ней дорогу? — Тан Тайцзун перемещался то влево, то вправо, чтобы помешать раскачиванию лодки. Цинь Шихуан вскинул руки перед собой: — Ладно, признаю, русалочьи лампы — это было слишком! Оглядываясь назад, я понимаю, что принял ужасное и ненужное решение! — Половина решений в твоей жизни была ужасной и ненужной! — упрекнула Первого императора У Цзэтянь. Его лицо подсвечивалось радужным сиянием, исходящим от русалок. — Я знаю, но это далеко не худший из моих поступков при жизни! Даже не знаю, почему нас наказывают за это! — Уф-ф, просто заткнись! — Пот блестел на лбу У Цзэтянь, пока она изо всех сил била русалок, как в какой-то хоррор-версии игры «Ударь крота». Люди-рыбы окружили лодку, как гигантские извивающиеся сардины, и настолько плотно прижались друг к другу, что у Зака по коже побежали мурашки. Всякий раз, когда одна русалка рассыпалась в духовную пыль под ударами кнута У Цзэтянь, ее место занимала другая. — Малыш, топи их! — скомандовал Цинь Шихуан. — О боже… — Зак выбросил руки вперед, а затем снова прижал их к груди, пожелав, чтобы неприятелей захлестнула океанская вода. Она столкнула их вниз, но лодка тоже просела, оказавшись между двумя приливными волнами. Все завизжали, когда через борта хлынула вода. Зак поспешил убрать ее, но эта заминка позволила русалкам, которые поднялись из бездны, точно сотня комет, вернуться. — Забудь! — сказал Цинь Шихуан. — Больше так не делай! — Сяньшэн, не могли бы вы все-таки переключить свой источник ци на остров? — крикнул Тан Тайцзун. — Уже почти, ваше величество! — ответил Ли Бай между небрежными взмахами меча. Он закрыл глаза. — Я чувствую его. Мы уже почти у цели. Здесь! Подобно полной прогрузке компьютерной графики, его духовно-красная форма стала материальнее и реалистичнее, хотя он по-прежнему светился, как и русалки. Лавовые меридианы Тан Тайцзуна потускнели, он с огромным облегчением вздохнул. Но тут же снова напрягся, призвал свой лук и выстрелил в нескольких русалок подряд. В этот момент сбоку показалась еще одна волна света, несущаяся в их сторону. — Еще русалки? — закричал Зак. — Нет… — У Цзэтянь, борющаяся с русалкой, которая перелезла через борт лодки, прищурилась. Та шлепнулась обратно в океан. — Это… это драконьи лодки! Когда она это произнесла, Зак понял: светящиеся штуки, которые к ним неслись, были над водой, а не под ней. На них устремилась флотилия духовных сияющих лодок, украшенных спереди драконьими головами. Над ними развевались флаги. — Быстрее, быстрее! — Цинь Шихуан повернулся к Заку. — Если это драконьи лодки, то их ведет Цюй Юань! ЦЮЙ ЮАНЬ Поэт-патриот Годы жизни: 339–278 гг. до н. э. Самый известный поэт эпохи Сражающихся царств. Известен патриотической любовью к своей родине, царству Чу. Бросился в реку Мило, когда в столицу государства прорвалась армия Цинь и захватила половину земель. Легенда гласит, что местные жители плавали по реке на драконьих лодках, пытаясь найти его тело. Когда им это не удалось, они стали бросать в воду цзунцзы, чтобы рыбы не съели его тело. Эта история считается легендой возможного происхождения Праздника драконьих лодок, который проводится каждый год в пятый день пятого лунного месяца. — А, он! Этот фестиваль! — На этот раз Зак действительно узнал его. Каждый раз во время этого праздника мама покупала или сама готовила цзунцзы — рисовые клецки, завернутые в длинные ароматные листья. Она несколько раз водила его на большую ежегодную гонку на драконьих лодках в Нью-Йорке. Неужели возможный основатель этого крупного фестиваля тоже был одним из личных хейтеров Цинь Шихуана? — Сколько у тебя вообще знаменитых врагов? — крикнул Зак, пока флотилия преследовала их сбоку. — Этот, вообще-то, не мой! Он жил во времена моего прадеда! — Ага, а если вспомнить, что ты окончательно уничтожил его любимое царство Чу? Думаю, тебя он ненавидит даже больше, чем твоего прадедушку! — заметила У Цзэтянь. — Меня печалит, что мы с ним оказались на противоположных сторонах. — В глазах Ли Бая мелькнуло причудливое выражение, несмотря на то что в тот момент он пронзал мечом русалку за русалкой. — Я восхищаюсь его поэзией. Мне очень близко мнение, что его талант был задушен политическими интригами. — Написал несколько стихов, прыгнул в реку и получил праздник, — фыркнул Цинь Шихуан. — Я создал империю. Где мой праздник? — Он мог бы у тебя быть, если бы ты не страдал манией величия, не терроризировал всех, кого встречал, и не делал лампы из невинных русалок! — закричал Тан Тайцзун. Затем его пылающий красный взгляд метнулся к Заку, заставив того вздрогнуть. Тан Тайцзун, хладнокровный, как всегда, был действительно страшен в гневе. — Ты знаешь, что люди сделали, когда умер он? Приближенные тут же предали его последнюю волю, скрыв факт его смерти и подделав приказ о казни его старшего сына, чтобы сделать его младшего сына марионеточным императором! А затем перевезли его тело обратно в столицу вместе с маринованной рыбой, чтобы замаскировать запах разложения! Цинь Шихуан издал обиженный возглас: — Обязательно рассказывать это сейчас? Вот прямо сейчас? — Извини, но я больше чем просто немного раздражен на тебя! — Да, почему все твои враги всегда такие легендарные и знаменитые? — крикнула У Цзэтянь. — Мэн Цзян — вымышленный персонаж! — воскликнул в ответ Цинь Шихуан. — Цюй Юань даже не жил в мое время! — Но их легенды не стали бы такими могущественными, если бы ты не был таким… — Тан Тайцзун посмотрел на Зака. — Таким засранцем! — Может быть, вы лучше сосредоточитесь на том, что происходит сейчас? — выпалил Цинь Шихуан. — Они догоняют нас! На развевающихся флагах флота уже был различим китайский иероглиф — он гласил «Чу». У Цзэтянь и Тан Тайцзун приготовили оружие. Цюй Юань, узнаваемый благодаря своей метке, стоял на носу центральной лодки. Его взгляд был пронзительным, а одежда развевалась на ветру. Он имел некоторое сходство с Ли Баем, но воротник его халата был перекрестный, а не круглый, пучок волос на макушке выглядел аккуратнее, а голову венчал высокий головной убор, похожий на широкую антенну. — Весь мир грязен, я один лишь чист, — закричал Цюй Юань на древнекитайском языке, его голос разносился над ревущими волнами. — Все пьяны, я один лишь трезв! Прежде чем Зак успел спросить, правда ли это стихотворение настолько драматичное, как ему показалось, на него обрушился приступ головокружения, настолько сильный, что он рухнул на дно лодки и потерял контроль над океанской водой. Шлюпка остановилась. — Нет! — У Цзэтянь тоже споткнулась, но плюхнулась на место управления и попыталась перезапустить мотор лодки. — Малыш, возьми себя в руки! — воскликнул Цинь Шихуан. — Извини, я… — Желудок Зака скручивало и раскачивало, будто внутри бушевали волны. Он зажал рот рукой. Наверное, вот что чувствуют пьяные. Если бы религия не запрещала ему употреблять алкоголь из-за того, что он не был халяльным, испытав такое, он все равно избегал бы его всю свою жизнь. Тан Тайцзун, покачиваясь, выстрелил в Цюй Юаня. Красная стрела ударила его прямо в грудь, но он продолжил декламировать свое драматическое стихотворение, даже не вздрогнув. Пока У Цзэтянь была занята штурвалом, в шлюпку снова начали заползать русалки, и под их весом она погружалась все глубже и глубже. Ли Бай отбрасывал их своим мечом. Казалось, он единственный, кто все еще сохраняет ясный ум. Смеясь, он продекламировал, вероятно, свои собственные стихи, хотя говорил на диалекте, настолько отличном от циньского китайского, что Заку понадобились субтитры: Изысканные яства Не следует ценить, Хочу быть вечно пьяным, А трезвым — не хочу[18]. Тошнота отступила. — Так его! — Тан Тайцзун встал на ноги устойчивее, и его стрелы полетели с большей точностью. — Продолжайте — ваши стихи делают наше опьянение приятным, а не тошнотворным! Как ни странно, Зак задался вопросом, было ли это заклинание харамным[19]. Он все еще не понимал, что приятного может быть в хмельном дурмане, но его самочувствие и правда улучшилось, так что он смог снова взять океан под контроль. Мальчик резко раскачал лодку, чтобы стряхнуть русалок, а затем заставил ее нестись вперед на максимальной скорости. Только бы не было слишком поздно. Флотилия догоняла. Зак попытался затопить ее огромной волной, но лодки ринулись прямо сквозь стену воды, а спасательная шлюпка замедлила свой ход. Совершенно несправедливо, что законы физики на духах работают иначе. Не переставая читать стихотворение, Цюй Юань что-то вытащил из своих широких рукавов и швырнул в ребят, словно бейсбольный мяч. Это что-то пронеслось над океаном и с глухим стуком ударилось о сиденье спасательной шлюпки, оставив на нем вмятину. Затем этот светящийся предмет закатился Заку под ноги: он выглядел как маленький треугольный сверток из длинных листьев. Тан Тайцзун задохнулся от возмущения: — Он бросает в нас цзунцзы!