Позади раздалось фырканье. – Кара считает, что ты врешь, – сообщил Донг. Он сделал шаг ко мне, а я отступила назад, не позволяя ему уменьшить расстояние между нами. – Ладно, ты меня раскусил, – примиряюще подняла руки. На самом деле говорить с мужем, притворяясь не той, кто ты есть, было бы забавно, если бы не его незримое желание размазать меня по стенке. – Я должен сказать начистоту! Я влюблен! Донг остановился, непонимающе на меня глянул. – Влюблен в эту прекрасную женщину Селену, – пояснила я. Муж отчего-то поморщился. – Малютка Джон, я прекрасно знаю твою любовницу, – холодно просипел он. Я озадаченно подняла брови. Кажется, постоянно слушать обвинения в том, что у меня есть какие-то любовницы и любовники, становится нашей семейной традицией. Увы, мама этого не одобрила бы. Только я открыла рот, чтобы возразить, как Донг прищурился и задумчиво изрек: – Знакомая кофточка. Я непонимающе посмотрела на свою одежду. Куртка расстегнута, под ней – мужская рубашка… сегодня вроде не холодно, свитер ни к чему. Догадка осенила внезапно. Рубашка! В ней я была, когда помогала Ричарду отбиваться от урков! Подняла испуганный взгляд и чуть не вскрикнула от пронзившего ужаса: Донг уже стоял совсем-совсем рядом. И если к Марите он проявлял хоть какую-то нежность, то Джона бесцеремонно схватил за грудки и в одно мгновение прижал к стене кабака. – У тебя слишком маленькие яйца, чтобы соревноваться с ее мужем. Я так и не поняла, чего мне хотелось больше: завопить от страха или укоризненно заявить: «Да простит вас Господь за такие слова». Понимая, что и в том, и в другом случае я буду говорить тоненьким девчачьим голоском, решила сохранить молчаливый ужас на лице. За меня ответил Фенька. Поняв, что угроза для его хозяйки стала вполне реальной, он зарычал. Донг отпустил мою бедную рубашку, не поворачиваясь к дракону, создал черный магический шар и одним легким движением пустил его в свободный полет. – Поймать, – жестко приказал он. Фенька с Карой наперебой понеслись за новой игрушкой. У меня подкосились колени. Как… как он это сделал… В душе смешались страх, трепет и восхищение. И желание узнать, в какой момент мой муж стал заклинателем драконов. Донг не сводил с меня пристального взгляда. Моя побледневшая физиономия его немало позабавила. – Как видишь, я могу даже не участвовать в гонке, чтобы победить, – надменно просипел он. – Но я участвую и побеждаю честно. И не использую постыдные приемчики, до которых опустился ты. Он сделал шаг, еще шаг, подошел так близко, что навис прямо надо мной, заставив вжаться в стену. Расставил руки по обе стороны от моей головы и ядовито прошипел: – Если ты седлаешь дракона, значит, соблюдаешь законы чести. Я не собираюсь пакостить тебе по-мелкому, я раздавлю тебя в схватке, понял? Он, наверное, очень стремился напугать меня до смерти. Но у меня от этой непоколебимой уверенности, широких плеч, напряженных рук, от его желания бороться честно до конца, даже с таким глупым наездником, как я, перехватило дыхание. И если раньше его дерзкие победы вызывали восхищение, то теперь оно переросло в настоящее обожание. Правда, обожание схлынуло почти так же неожиданно, как и появилось. Потому что Донг зачем-то опустил глаза на землю и увидел мою сумку. Нагнулся, чтобы поднять и с царским видом протянуть ее мне. Льняная тряпица была совсем небольшой и вмещала самое основное. Шнуровка на ней разошлась от удара и обнажила содержимое. – Ты уронил свои пожитки, – насмешливо сказал мужчина, а затем его рука дрогнула. – И ожерелье. Ричард Бёме даже не заметил, что последнее слово сказал своим настоящим голосом. В его глазах на секунду промелькнула такая боль, что у меня сжалось сердце. – Это я заберу с собой, – сглотнув, выдавил он вновь осипшим голосом. – Похоже, его можно продать за не хиленькую сумму. Герцог строил из себя плохого наездника, который больше напоминает грязного разбойника, нежели человека. А я вдруг ясно вспомнила, как он увидел прозрачную сорочку в руках Джона Рута, а потом ее же на Марите Бёме. Господи! Вот почему он был так уверен в том, что у меня есть любовник! Заметив в моей сумке ожерелье, которое подарил своей жене, Ричард пришел в ярость. Я поняла это сразу. Плотно сжатые губы, стиснутые кулаки, побледневшие участки щек, не скрытые повязкой. И эти ужасающие тени, больше похожие на пульсирующие вены. В данный момент он был готов придушить Джона Рута. Ситуация требовала пафосного завершения. Мне следовало бы сорвать с себя косынку и усы, распустить волосы и торжественно воскликнуть: «Вот она – я!» Но вместо этого я резко выхватила из его рук свою сумку, пригнулась, выскользнула из тисков и, как сказал бы Рогатый Дог, драпанула. Драпанула со всех ног, не оглядываясь. Я одновременно и испугалась собственного мужа, и поняла, что никакие разговоры сейчас не помогут. «Фенечка, освобождайся от гипноза!!! – мысленно заорала дракону. – Феня!!! Нам надо домой!!!» Я вылезла из окна спальни герцога только после того, как он отправился на гонки, и залезла в него же до того, как муж вернулся домой. Я знала, что нам нужно поговорить. Знала, что должна раскрыть свою тайну. Но мне необходимо было подумать, как сделать это наиболее безболезненно для себя. Как бы эгоистично это ни звучало, но между мужем и гонками я выбрала гонки. И если он попытается меня их лишить, я… не знаю, что сделаю, но просто так этого не оставлю. Этой ночью сон был беспокойным. Жутко неприятно становилось от одной мысли, что герцог считает, будто я имею постыдную связь с Джоном Рутом. Меня волновало, что я не могла довериться своему мужу, а он не мог довериться мне. Между нами все еще лежала огромная пропасть. Я должна была перебросить первую доску, которая станет началом моста. Иначе ничего не получится. Мы так и останемся несчастными супругами в навязанном браке. Утром решила принять ванну и настойчиво попросила Эрту, чтобы на этот раз меня никто не беспокоил. Мне нужно было подумать. Я чувствовала Фенькину тревогу, и из-за этого сердце разрывалось от тоски. Он, слава богу, под гипнозом Донга пробыл совсем недолго. Как только я мысленно приказала прилететь ко мне, дракон тут же освободился от чужого воздействия. Теперь мы боялись на пару с ним: нас очень тревожила эта непонятная способность моего мужа. Я была уверена, что меня не побеспокоят, поэтому расслабленно лежала в теплой воде и пыталась собраться с мыслями. Когда дверь распахнулась с громким ударом о стену, испуганно вздрогнула и поспешно села, расплескав немного воды. В ванную ворвался Ричард, захлопнул за собой дверь и быстро приблизился ко мне. Я прикрыла грудь руками. Он сел прямо рядом и посмотрел мне в глаза. – На секунду я подумал, что ошибся в вас, – сказал он. – Вы… вы же так смущались, Марита. Это… самое очаровательное, что я видел в своей жизни. У него было такое растерянное лицо, что меня пронзил дикий стыд. Ричард еще никогда не выглядел при мне таким… огорошенным, не понимающим, что ему делать. Под глазами лежали уже привычные тени, а волосы на этот раз оказались распущены. – Ни одна куртизанка не может сыграть такие эмоции, и я на секунду решил, что несправедливо обвинил вас в наличии любовника. Но потом я нашел у него это. Ричард продемонстрировал мне злосчастное ожерелье. Он раскрыл ладонь, и украшение с тихим плеском упало в воду. – Когда я клялся перед Богом дарить вам все самое лучшее, я не хотел, чтобы вы бежали с этим к своему любовнику. После этого герцог встал и вышел из ванной комнаты. Отчаянно застонав, я спрятала лицо в мокрых ладонях. Я настоящая эгоистка! Стараясь уберечь собственную… попу, даже не попыталась понять, каково моему мужу. Я мучила его своей ложью. Я – эгоистка. Причинила уже однажды боль, когда пустила в него несколько «шипучек». Нельзя было допустить, чтобы по моей вине он получил еще один удар под дых. Я ему скажу. Обязательно. Но не просто так заявлюсь среди ночи и выложу всю правду. Я покажу ему, что для меня значат гонки. Я покажу, как мне важно участвовать в этих соревнованиях, как я люблю полет, как люблю своего дракона, покажу, что жить не могу без этой свободы.