– Твоя такая наливная, – задумчиво изрекла, разглядывая ту, что присосалась к его руке. Ричард прекратил созерцать потолок и перевел взгляд на мое тело. – У тебя тоже толстеют, – заметил он. Я вздохнула. Посмотрела на дверь, затем на шкаф. На окно. Изучила необычный рисунок на шторах. А потом молчать надоело. – Ваша светлость, – позвала тихо. – Мм? – неопределенно отозвался муж. – Вы должны мне деньги. – В каком это смысле? – Ну, сегодня суббота. У меня, как вы помните, школа иностранных языков, средства из которой идут на содержание Феньки. Услышала тяжелый вздох и нерадостное: – Марита, давай сейчас не будем поднимать эту тему. – А когда будем? Нам все равно придется поговорить. – Не сейчас, – отозвался герцог. Я поджала губы и повернула голову, чтобы посмотреть на мужчину. Мне казалось, он зол или раздражен, но муж внимательно разглядывал мою грудь. Или пиявку? Или все-таки грудь? Или пиявку? – Ваша светлость, – окликнула его. – Да? – У вас такой задумчивый взгляд. Ричард оторвался от созерцания моей груди (или пиявки?) и посмотрел мне в глаза. – Кажется, я ошибся, – вздохнул он. Я удивленно приподняла брови: – В чем? На секунду промелькнула надежда, что он скажет что-то вроде: «Простите, мне не стоило запрещать вам участвовать в гонке». Но он сказал с явным неудовольствием: – Кажется, это вовсе не Марита, а самый настоящий Марит. Когда до меня дошел смысл его слов, я поджала губы, чтобы скрыть улыбку. – Думаете? Мне казалось, у пиявок нет определенного пола. – У этого точно есть, – проворчал герцог. Он перевернулся на спину и заложил руки за голову, при этом его пиявка так и осталась болтаться на своих присосках. Рукава рубашки слегка натянулись, давая возможность насладиться видом его не сильно проступающих, но все же крепких мышц. – Вы помните нашу свадьбу, ваша светлость? – спросила я, нарушив молчание. Ричард как-то странно покосился на меня. – Она была недавно, неприлично было бы ее забыть, – сказал он осторожно. – А мои клятвы помните? – Это какая-то проверка, герцогиня? – попытался отшутиться Ричард. – Если так, то вы рано начали обвивать веревку вокруг моей шеи. Чтобы посмотреть ему в глаза, пришлось закинуть голову и вдавить затылок в подушку. Думаю, выглядела я забавно, но вопрос повторила настойчиво: – Так ты помнишь мои клятвы? – Опосредованно, – туманно отозвался муж, непонимающе глядя на меня и ожидая пояснений. Я вздохнула. Перевела взгляд на потолок. Хотелось сесть и вести диалог, как приличный человек, но я боялась шевелиться из-за пиявок. – Понимаю, из меня не получилось хорошей жены, – грустно улыбнулась супругу. – Хозяйка в вашем замке из меня ужасная. С первой брачной ночью тоже как-то не заладилось. Ну и… про то, сколько хлопот я вам доставила с этим ранением, напоминать не стоит. – Марита, не надо. – Заметила, как герцог покачал головой. – Нет, Ричард, надо. Ты не хочешь поднимать эту тему, но я все равно буду говорить, потому что когда-то перед Богом в храме поклялась делиться со своим мужем мыслями, надеждами и мечтами. – Насколько я помню, там была еще фраза «если он того захочет», – попытался отвертеться герцог. – Я все равно продолжу летать, – сказала твердо, проигнорировав его реплику. – Марита… – Не знаю, какие там у тебя отношения с Карой, – поспешно перебила, не дав ему договорить, – но мы с Фенькой просто не можем без неба. И я ни за что никогда в жизни не буду сидеть в четырех стенах. Ты волен меня отправить на край света, хоть в пустыню к уркам, я все равно найду Феньку и вернусь на гонки. Выговорившись, украдкой выдохнула. Боже, как же тяжело было сдерживать возмущение все это время! – Марита, я вовсе не хотел отбирать у тебя Феньку, – сказал Ричард, и в его голосе явственно послышалось напряжение. – Не знаю, за кого ты меня принимаешь, но мне прекрасно известно, что у дракона нельзя забирать наездника. Я вновь вдавила затылок в подушку, только ради того, чтобы удивленно взглянуть на мужа. – Ты не знала об этом? – правильно истолковал мой взгляд мужчина. Я покачала головой. – Наездник может жить без дракона. С трудом, но может. Дракон без наездника – нет. Если вас разделить, рано или поздно связь оборвется, и Фенька просто умрет от тоски по тебе. – Герцог помолчал мгновение, а затем добавил немного тише: – Я не убийца, Марита. Эти слова, наверное, должны были стать бальзамом для моей души. Но они не стали. Я перевела взгляд за окно, посмотрела на ясное небо практически без единого облачка, представила, как мы с Фенькой окажемся там совсем одни, и грустно вздохнула: – Ты выделишь мне какой-то день, когда я смогу летать, да? Ричард недовольно сказал: – Я не знаю. Именно поэтому сейчас не время об этом говорить. – Мне этого мало, – возразила я, не собираясь откладывать разговор на неопределенный срок. – И что будет с Фенькой, когда я снимусь с гонок? Где он станет жить? – Мы найдем ему место. – Какое? – уточнила расстроенно. – В лесу? Чтобы рано или поздно на него кто-нибудь наткнулся? Ты хочешь, чтобы его убили? – Марита… – Или, может быть, намного проще посадить Феньку на цепь и навсегда запереть в какой-нибудь пещере? Мой голос звучал совсем не зло, лишь раздосадованно. Я ляпнула это от обиды на несправедливость и совсем не подумала о последствиях. – Что ты сказала? – обманчиво спокойно спросил Ричард. – Просто предположила один из вариантов, – пробормотала поспешно. – Не бери в голову. Но он уже взял. И метаться или отнекиваться было поздно. – Ты ее видела. – Ричард не спрашивал, он все прекрасно понял. Только вот… кого – ее? – Марита, тебе не кажется, что если дракона посадили на цепь, то для этого имелись причины? – с явной злостью спросил муж. Ах вот оно что. Этот дракон тоже девочка. Надо же. – Да. Например, контрабанда, – не смутилась я. Вины за мной нет, ничего плохого я не сделала, поэтому и стыдиться мне нечего. – Контрабанда чего? – Драконьей шкуры.