– Да. – У меня не было шансов, – покачал он головой и зашипел от боли. – Да, – сказала, не вполне понимая, о чем он. – Меня казнят? – Его голос окончательно охрип. – Да. Рогатый Дог уставился на пол. Мужчина дышал тяжело, прерывисто, но смотрел внимательно, так ни разу и не моргнув. – Когда я умру, мой дракон тоже умрет. – Да, – сказала я холодно. – Кто-то должен быть рядом с ним. – Дог приподнял голову, посмотрел на меня в упор. Его взгляд прожигал насквозь. – Я хочу, чтобы кто-то хороший оказался рядом с ним. Чтобы он ушел с миром. Я не двигалась. От холода онемели кончики пальцев, но я продолжала стоять, будто меня приморозили к полу. И смотрела. Смотрела в глаза своего неудавшегося убийцы. – Нет, – ответила почти сразу, не тратя лишнее время на раздумья. – Пожалуйста, – прошептал Рогатый Дог, опуская голову. – Он же умрет в одиночестве. Он будет корчиться от боли. – Надо было подумать об этом прежде, чем пытаться меня убить, – процедила сквозь зубы. – Что ты несешь? Я не пытался тебя убить. – Он, наверное, хотел это выкрикнуть, но закашлялся и выговорил так, словно находился при смерти. – Поэтому ты ранил Феньку? Поэтому ты опрокинул нас на скалу? Поэтому натравил своего дракона? – У меня задрожала нижняя губа. Пришлось стиснуть кулаки, чтобы вернуть себе самообладание. – Нет, нет, нет, – затараторил он с удивительной прытью, хоть голос и звучал очень тихо. – Нет! Я бы никогда, никогда! – Ты пытался меня убить, – холодно сказала, чувствуя удовольствие от того, что могу причинить ему боль этими словами. – Я не хотел тебя убивать, я тебя любил, – прохрипел он. Тут моей выдержки не хватило. Я сделала шаг ближе и с ненавистью выдавила: – Я спасла тебе жизнь, ничего – ничего! – не попросив взамен. А ты. Хотел. Меня. Убить. – Нет, нет! – взвыл он от боли, видимо, попытавшись пошевелиться. И если до этого мужчина сидел, прижав к себе колени, то теперь завалился на бок и припал щекой к холодному полу. – Ты любишь своего герцога? – зашептал он. – Любовь не бывает одна на всю жизнь. Любви много. Любят много, много, много раз. Я любил семь раз, я люблю тебя, ты восьмая. Я. Тебя. Люблю. Пришлось закусить губу, чтобы он не услышал моего судорожного вздоха. Я не выдержала. Отвернулась. Стоя к нему спиной, подняла руки и поняла, что пальцы не слушаются. Дрожат так, словно это я кого-то убила. Внутри разгорались ярость, отчаяние, страх. Медленно приходило осознание случившегося. Волна неизбежности происходящего захлестнула с головой. Показалось на секунду, что я действительно нахожусь под водой и у меня нет ни единого шанса вырваться на поверхность, глотнуть хоть немного свежего воздуха. Будто вокруг всегда будут только эта удушающая вонь и боль, которая расползается по всему телу. Боль других семи девушек. Не выдержав, я согнулась пополам, открыла рот и заорала беззвучно. Из горла вырвался лишь сиплый выдох. Так должен был подумать психопат, сидящий позади меня. На самом деле я выплескивала отчаяние. Спустя несколько мгновений стиснула зубы, вытерла костяшками трясущихся пальцев слезы под глазами и повернулась к Рогатому Догу. – Ты убил их всех, – сказала ему ледяным голосом. – Я не убивал! Я их любил! – яростно заорал он и застонал хрипло, надрывно. – Ты их убил, – повторила, хоть и понимала, что это бесполезно. Рогатый Дог родился психопатом. Он прекрасно адаптировался в мире, был отличным товарищем, хорошим наездником, шутил и ругался так же, как и все мы. Он прекрасно нас копировал. И сделался убийцей. Так он понимал любовь. Уходя, я приложила ладони к ушам, чтобы не слышать его отчаянного стона: – Я их любил! Любил! Я их любил! Уже схватившись за ручку двери, вдруг вздрогнула, когда он особенно надрывно воскликнул: – Джон!!! – Не хотела останавливаться, но ноги словно налились свинцом и вросли в землю. – Джон! Забери эти апельсины! Зачем ты их принесла?! Забери! Я ненавижу апельсины! Он захныкал, поняв, что я не вернусь. Не знаю, каким чудом умудрилась все-таки открыть эту чертову дверь. Вышла за порог темницы, увидела стражника, терпеливо дожидающегося возле лестницы. – Вы в порядке, миледи? – услышала его обеспокоенный голос. После чего согнулась пополам, чувствуя лишь невероятное омерзение. Меня снова стошнило. Я говорила Ричарду, что все хорошо. Улыбалась ему тепло, нежно. Обнимала его. Смеялась над его шутками. Я заверяла, что в порядке. Но я была не в порядке. Ричард ворвался в ванную как раз тогда, когда сознание медленно начинало ко мне возвращаться. Сквозь пелену прорвался испуганный голос Эрты: – Я зашла, чтобы потереть ей спину, милорд! А она лежит на полу! Я так испугалась! – Мм, – болезненно застонала я, поморщившись от надрывных ноток в интонации женщины. – Марита! – Ричард присел рядом, приложил руку ко лбу, пощупал пульс на шее. – Дорогая, что случилось? – Он волновался, а я ведь так долго добивалась, чтобы он не смел переживать! – Все хорошо, – прошептала с трудом. Муж перевернул меня на спину, схватил полотенце и прикрыл мое обнаженное тело. – Что мне сделать, милорд? – спросила Эрта, обеспокоенно заглядывая хозяину за плечо. – Выйдите и закройте за собой дверь. – Но… – Я вас позову, если мне нужна будет помощь. – Его тон не предусматривал возражений. Эрта кивнула и исполнила приказание. Ричард смотрел на меня то ли негодующе, то ли с искренним беспокойством. На лбу у него пролегла глубокая морщинка. Нет, нет… я ведь так старалась оградить его от этого. – Иди сюда, – тихо сказал он. Уселся на пол, схватил меня за руки и подтянул к себе. Его пальцы осторожно убрали мокрую прядь со лба. – Ты поранилась, – вздохнул он. Подушечкой большого пальца вытер струйку крови, стекающую к брови. – Я просто хотела взять полотенце, поскользнулась и вот, – шмыгнула носом. Муж крепко прижимал меня к себе. Расстроенно посмотрела на его намокающую рубашку. Ричард, правда, этого не замечал. Лишь поплотнее закутал меня в полотенце. – Что произошло, Марита? – настойчиво повторил он вопрос. – Ничего, – улыбнулась ободряюще. – Все хорошо. Я в порядке. – Все хорошо, – эхом подхватил муж. – Ты, наверное, так и не успела вымыться, да? – Да, – кивнула поспешно. – Я поскользнулась. Просто поскользнулась. Вылезла за полотенцем и поскользнулась. – Угу, – услышала тихое. – Только зачем тебе полотенце, если ты не домылась? – Я… я… я не знаю, – прошептала растерянно. – Ладно. Мы сейчас встанем и вернем тебя в ванну. Хорошо?