Он опустил меня на матрас и посмотрел на меня с расчетливым хмурым видом. — Ты только что доказала, что ты не пустая трата места, — понизив голос, сказал Papà. Мое сердце забилось быстрее от его слов, и я с надеждой посмотрела на него. Если бы я была в своей форме Волка, мой хвост бы вилял. — Спасибо, — вздохнула я. Это было самое близкое к похвале из всего, что я когда-либо слышала от него. — Но ты все равно показала мне свою боль, когда мы начали, — добавил он, его тон помрачнел. Мои губы разошлись, но я знала, что лучше не оправдываться. Извинения тоже не принесли бы ничего хорошего. Я облизала губы и почувствовала вкус крови из разбитого носа. Если я промолчу, он может просто сказать мне, что я сделала не так, и оставить все как есть. Может быть… Надеюсь. — Так что, думаю, пришло время поработать над этим, коротышка, — добавил он. — Над чем? — я вздохнула, заставляя себя держаться на ногах. Попытки сбежать только ухудшали ситуацию. — Над твоим болевым контролем, — мрачно сказал папа, вынимая ремень из петель. — Когда ты научишься владеть болью, ты сможешь владеть всем. Мои губы разошлись в знак протеста, а его глаза сверкнули предупреждением. Я судорожно вдохнула и подняла подбородок, когда он намотал ремень на кулак. — Хорошо, — вздохнула я, понимая, что единственная власть, на которую я могу претендовать, — это власть над этим. — Я готова. — Тогда давай начнем твой следующий урок, — прорычал Papà, когда его тень опустилась на меня. Я проснулась в холодном поту, когда звук колокола, возвещающий о прибытии охранников, вырвал меня из кошмара. Я резко поднялась на кровати, когда призраки моего прошлого вцепились в мою плоть холодными руками и темными воспоминаниями. Дверь в мою камеру уже была открыта, и я нахмурилась, поняв, что проспала открытие. Я проснулась несколько часов назад, но, видимо, снова задремала. — А я считал, что Немейские Львы — слишком много спят, — раздался дразнящий голос Роари с койки под моей, и я вздрогнула от неожиданности. — Что ты здесь делаешь? — вздохнула я. — Не очень-то безопасно спать с открытой дверью, маленький щенок, — поддразнил он. — Я решил, что должен побыть джентльменом и присмотреть за тобой, пока ты не проснешься. Мое колотящееся сердце смягчилось от его слов, и я соскользнула со своей койки, обнаружив его раскинувшимся на матрасе с закинутыми за голову руками, выглядящим совершенно по-домашнему в моем пространстве. Я прикусила губу, пытаясь отогнать кошмары, но мне это удавалось с трудом. План разваливался. Этот резервуар Подавителя Ордена мог легко все разрушить, и какая-то часть меня снова почувствовала себя той маленькой девочкой, которую заперли в подвале. Роари нахмурился, заметив, что что-то не так, и протянул руку. — Что случилось, маленький щенок? — спросил он, переплетая мои пальцы со своими и проводя большим пальцем по тыльной стороне моей руки. Мне ужасно захотелось расплакаться, и я вдруг почувствовала, что мне просто необходима поддержка моей стаи. Теплые объятия и нежные прикосновения. Но никого из них не было в этом блоке, и Роари был всем, что у меня было. Я резко опустилась вниз, забравшись на койку рядом с ним, несмотря на то, что там не было места. Он подвинулся, подстраиваясь под меня, и я прижалась к его боку, положив голову ему на грудь и обхватив его руками. — Иногда мне кажется, что я не могу дышать, — пробормотала я, прижимаясь к нему, нуждаясь в контакте, как нуждалась в свете луны на своей шерсти. — Мне знакомо это чувство, — мрачно ответил он, и эти проклятые слезы снова навернулись мне на глаза. Он был здесь из-за меня. Я знала это, даже если он и не признавался. Он был слишком хорош, чтобы попасться ФБР. Им удалось поймать его только потому, что он пытался защитить меня. И когда его забрали, я поклялась звездам, что найду способ вызволить его. Однако понадобилось слишком много времени, чтобы все исправить. Пальцы Роари начали перебирать мои длинные волосы, и я придвинулась еще ближе к нему, закинув ногу на его бедра. Я спала, как обычно, в майке и трусиках, но Роари уже был одет в свой оранжевый комбинезон, и я надеялась, что этого барьера между нами будет достаточно, чтобы его бредни «Я слишком стар для тебя» не оттолкнули меня снова. — Ты хочешь поговорить об этом? — мягко спросил он меня. — Не о чем говорить, — ответила я. — Прошлое — это прошлое. Там оно и должно оставаться. Роари на мгновение заколебался, но потом негромко продолжил. — Однажды Леон рассказал мне, что Феликс сделал с тобой после моего ареста. Он сказал, что… — Я не хочу об этом говорить, — прорычала я, все мое тело напряглось, когда в ушах раздался крик, а шрамы на боку защипало от воспоминаний о той боли. Даже воспоминание об агонии было ослепительным, вкус желчи покрывал мой язык. Мое дыхание участилось, и я попыталась вырваться из его объятий, но он притянул меня ближе, прижавшись к моим волосам, пытаясь успокоить меня. — Хорошо, — вздохнул Роари. — Не говори об этом. Но если ты когда-нибудь захочешь, я здесь, Роза. Я никуда не исчезну. Ты можешь рассказать мне все, что угодно. — Только не это, — прорычала я, хотя и расслабилась в его объятиях. Я нуждалась в комфорте, который он мне предлагал, больше, чем в том, чтобы доказать, насколько велики мои яйца, устроив истерику и выгнав его. Но он должен был знать, что не стоит давить на меня в этом вопросе. — Я никогда не буду говорить об этом. Или о нем. Я заперла все это дерьмо в маленьком хранилище, которое составляет компанию самым темным уголкам моей души, и никогда не открываю его. Нет смысла ворошить старые раны, Роари. Его молчание говорило о том, что он не согласен со мной, но и не давил на меня. — Ну, шлепни меня по заднице и называй меня Тройничок Вилли, — раздался голос Планжера прямо за моей дверью, и мы оба с рычанием поднялись, обнаружив, что он подглядывает за простыней, которую я там повесила. — Хочешь дополнительную колбаску в этой булочке, щенок? — предложил он, проводя своим языком по щеке и вызывающе выпячивая ее. — Убирайся на хрен, Планжер, — предупредил Роари, поднимаясь на ноги и откидывая плечи назад с явной угрозой. — Я могу посоветовать кое-что новое, что вы могли бы попробовать, — сказал он многозначительно. — Или вы можете просто притвориться, что меня здесь нет, и я буду тайком наблюдать. Я зарычала, направляясь к нему с сжатой в кулак рукой, но он опустил простыню с грязным смехом и отошел, прежде чем я успела ударить его мерзкое лицо. Я сделала шаг, чтобы последовать за ним, но Роари поймал мое запястье и остановил меня. — Не связывайся с Планжером, если можно избежать этого, — пробормотал он. — Почему? — потребовала я. — Я не боюсь его. — Дело не в этом. Я знаю, что ты вытрешь пол этим засранцем. Он просто… развращенный. Этот парень творит всякое дерьмо, и если ты попадешь в поле его зрения, он может сделать несколько отвратительных вещей в своей вендетте против тебя. Говорю тебе, это не стоит таких неприятностей. Как ты думаешь, почему у него камера на верхнем этаже? Я оставила попытки вырваться из его хватки и повернулась, чтобы посмотреть на него снизу вверх. — Теперь ты за мной присматриваешь, Роари? — поддразнила я, шагнув ближе к нему. — Я обещал Данте, что присмотрю за его кузиной, — непринужденно согласился он. Я закатила глаза, когда он снова начал нести чушь про разницу в возрасте, и отошла, чтобы переодеться в свежую одежду. Роари не стал наблюдать за тем, как я снимаю одежду, а перешел к полке, которая висела на стене напротив моей койки, и начал перебирать мои вещи. Не то чтобы у меня их было много. Данте прислал мне несколько семейных фотографий, а тетя Бьянка и мои кузены писали мне много раз. В магазине я купила кое-что для мытья, а Сонни одолжил мне весьма графический эротический роман, который я пролистала несколько раз, но это все. Как только я натянула комбинезон, Роари повернулся и снова посмотрел на меня с улыбкой, играющей на его губах. — У меня есть идея, чем мы можем заняться, чтобы отвлечь тебя от самых дерьмовых вещей, связанных с пребыванием здесь… а это, будем честны, большинство вещей, связанных с пребыванием здесь, — сказал он. — О да? — Ага. Мы можем сыграть в игру, «спорим, ты не сможешь». Я застонала, когда он упомянул нелепую игру, которую моя семья придумала много лет назад. Я вспомнила ночь, когда Роари и Леон были в нашем поместье, пили у костра, который мы развели в честь зимнего солнцестояния, когда они присоединились к нам. Данте бросил Роари вызов — использовать свою Харизму на как можно большем количестве присутствующих девушек, и все мои кузины, набросившись на него, практически раздавили его в собачьей куче. Его дары Ордена означали, что он мог притягивать к себе слабовольных фейри, как мотыльков на пламя, если хотел, и они делали все, что угодно, лишь бы угодить ему. Я была единственной из моей семьи, кто не пытался забраться к нему на колени, а он ухмылялся, словно это делало меня какой-то особенной, но тогда я не знала почему. Теперь я понимала. С таким даром, как у него, ему было трудно понять, были ли чувства людей к нему искренними или просто вызваны его дарами. Если у меня был иммунитет к Харизме, то он знал, что все, что я предлагаю ему, настоящее. Хотя ему нравилось притворяться, что это не так. — Нам обязательно это делать? — простонала я, хотя идея добавить что-то веселое в мой день была не так уж плоха. Роари приблизился ко мне, и я застыла на месте, глядя в его золотистые глаза. На его губах играла улыбка, и я не могла не вспомнить, как он меня поцеловал. Не то чтобы он намекал мне на то, что собирается сделать это снова. Он протянул руку и откинул мои волосы назад за плечо, а затем наклонился и грубым голосом сказал мне на ухо. — Спорим, ты не станешь петь перед всеми в Столовой. Я прыснула со смеху и повернула голову, чтобы посмотреть на него. Пространства между нами почти не существовало, а по моей коже пробегали электрические разряды. — Я не могу удерживать ритм, — предупредила я его. — Еще лучше. И никакого жульничества, — добавил он. — Я хочу, чтобы ты выступила как следует. Я ухмыльнулся и вздернула подбородок в ответ на вызов. — Ладно, Львенок, посмотрим, что я смогу сделать. Я прошмыгнула мимо него и вышла из камеры как раз в тот момент, когда прозвенел колокол, возвещающий о завтраке. Роари пристроился рядом со мной, и мы направились к лестнице. От гулких шагов металлические ступени за спиной зазвенели, и я поняла, что Пудинг следует за нами. — Доброе утро, Пудинг, — сказала я, повернув голову, чтобы посмотреть на своего громоздкого друга. — Никакого пудинга на завтрак, — пробормотал он, опуская брови.