– Здесь ты не найдешь книг, – словно читая мои мысли, ехидно протянула элленари. – Книги тленны, как и все в вашем мире, и доверять им знания и секреты – чистейшей воды глупость. – Лучше глупость, чем снобизм. И как же мне может помочь это место? – На самом деле не представляю, – развела руками она, глядя на меня снизу вверх. – Но ты просила привести тебя в библиотеку, и я выполнила твою просьбу. Теперь ты мне должна. – Что?! – Долг, смертная. Это значит, что, когда придет время, я попрошу тебя об одолжении, и ты не сможешь мне отказать. – Я ничего такого не говори… – Ну как же? Я спросила тебя, проводить ли мне тебя в библиотеку, и ты сказала – в библиотеку. Я сложила руки на груди. – А если бы я сказала, что хочу вернуться к себе? Она пожала плечами. – Это ничего бы не изменило. Я же говорю, что в нашем мире слова обладают очень большой силой. Сказать ей, что они могут сделать со своей силой (используя совершенно неподобающие леди слова), я не успела. На моей ладони возникла изумрудная метка в форме цветка, пульсация которой несколько мгновений отдавалась у меня в сердце, а затем погасла. Что я там говорила про то, что с ней общаться приятнее? – Раз уж мы здесь, объясню, как пользоваться библиотекой… – За это меня наградят вторым долгом? – прищурившись, поинтересовалась я. Элленари тоже прищурилась. – А ты быстро учишься, смертная. Нет, то, что делаю сейчас, абсолютно безвозмездно и не имеет никаких скрытых мотивов. Отлично. Надо запомнить эти слова и всякий раз, когда мне кто-то соберется помочь, заставлять проговаривать вслух. Четко и громко. Какой кошмар! – Это действительно хранилище знаний. – Она обвела взглядом полутемный зал. – Наши предки тысячелетиями, сотнями тысяч лет приносили их сюда и оставляли в этих стенах. – Каким образом? – Слова. – Она поднесла палец к губам. – Сильнейшая магия. Аэльвэйн Лавиния, смертная, пришедшая в Аурихэйм по воле ныне правящего его аэльвэрства. Год пять тысяч семьсот девяносто первый. Подхваченный магией, ее голос скользнул по залу и впитался в стену, оставив после себя легкую иссиня-черную дымку. – Чтобы узнать то, что ты хочешь, достаточно произнести это вслух. – Элленари сделала паузу, а потом резко и сильно произнесла: – Аэльвэйн Лавиния. По стене прошла легкая рябь, и в ту же секунду иссиня-черная дымка отделилась от стены, отозвавшись голосом кузины правителя: – Аэльвэйн Лавиния, смертная, пришедшая в Аурихэйм по воле ныне правящего его аэльвэрства. Год пять тысяч семьсот девяносто первый. – О тебе сведений пока мало, сама понимаешь, – рассмеялась элленари, и ее голос снова зазвенел родником. – Суть ты поняла, правда, вряд ли сумеешь воспользоваться библиотекой. Аурихэйм не отвечает на магию смертных, но это уже не мои проблемы. Хочешь остаться здесь или вернуться к себе? Вот же… гадина! – За долг или просто так? – За долг. – Остаюсь, – резко ответила я. – Что ж, тогда могу только пожелать тебе удачи. – Элленари пожала плечами и грациозно направилась к выходу. Шлейф ее платья парил над полом, словно ее поддерживала сама Тьма. Как бы там ни было, спустя минуту я осталась в библиотеке совершенно одна, не имея ни малейшего представления зачем. Хотя понятно зачем: чтобы не обзавестись еще одним долгом. Вот только это не отменяет обратного пути в перестраивающемся замке с недружелюбно настроенными виеррахами. В ту минуту, когда я об этом подумала и поежилась, над одним из столов замерцали искры открывшегося портала. Из крохотного разрыва исходило изумрудное сияние, но разрастаться оно не спешило. Меньше всего я ожидала того, что случилось дальше: сверкнув камнем, из разрыва выпал перстень. Тот самый перстень, который Винсент отдал мне в ночь моего похищения. Прежде чем я успела его коснуться, портал сомкнулся, а в воздухе прямо над столом начали проявляться буквы – белые в иссиня-черном свечении. «Возвращаю тебе то, что забрал, моя королева». Льер?! Льер! Но… как мне ему ответить? Взгляд упал на чернильницу, в которой не было чернил. Больше того, поблизости не было ни клочка бумаги, зато было перо. Строчки погасли, взамен них появились новые: «Вещь, которая принадлежит твоему брату, поможет тебе его увидеть. Потребуется твоя кровь и этот перстень». Кровь! Армалы, древняя раса магов, общались таким образом, правда, они использовали зачарованные листы. Недолго думая я подхватила перо, коротким прикосновением магии (к счастью, здесь она отозвалась) раскалив острие до предела, подтянула к себе чернильницу и, глубоко вздохнув, проколола палец. Боль пронзила от макушки до пяток, словно я не палец уколола, а окунулась в огонь. Тем не менее над сорвавшейся в чернильницу каплей тут же заклубился дым, и вскоре внутри нее переливались серебром самые настоящие чернила. Вот только на чем мне писать? «Я зачаровал его таким образом, чтобы ты могла видеть своих родных. Сейчас это большее, что я могу для тебя сделать. Всегда держи его при себе». Быстро обмакнула перо, но вопреки моим представлениям чернила застыли на самом кончике. Я мазнула пером по воздуху, и черточка тут же исчезла. Слова на месте погасших не появлялись достаточно долго, и я уже подумала, что Льер ушел, когда в дымке возникли новые: «Как ты поняла про чернильницу?» «Мой брат увлекался магией армалов». Снова молчание, и потом: «Армалы многое позаимствовали у нас. Так же как те, кто называл себя мааджари». Мааджари. Раса, возомнившая себя богами на земле, считавшая, что те, кто не наделен магией, недостоин жизни. «Магия пришла в наш мир из Аурихэйма?» «Ты задаешь опасные вопросы, моя королева». Вспомнились слова рыжей про клятву тлена, и по спине пробежал холодок. По большому счету Льер здорово рисковал, общаясь со мной, но, видимо, в его клятве была лазейка, если он сейчас мог мне помочь. «Как мне увидеть брата?» «Просто капни кровью на перстень и подумай о нем». Закусила губу. «Тебе это не повредит?» «Гораздо больше мне повредит твое обо мне беспокойство». Я вспыхнула. Ну знаете ли! Это он сейчас о том, что я закрыла его собой? «В моем мире не принято наказывать людей на потеху толпе». «Ты ничего не знаешь о потехах, девочка. Твой мир гораздо более уродлив, чем ты можешь себе представить». Дымка, окружающая слова, полыхнула и погасла. Я смотрела на тающие в воздухе искорки, а потом швырнула перо на стол с такой силой, что оно пролетело по мраморной поверхности и упало на пол. Как же меня раздражает этот их элленарийский… снобизм! Превосходство в каждом жесте, в каждом слове, в каждом взгляде. «Смертная», «ты ничего не знаешь», «твой мир уродлив». Разумеется, я мало что знаю, потому что в этом мире всего несколько дней, а со мной никто особо не хочет откровенничать. Одна поделилась сведениями, и я теперь у нее в должницах, зато другой даже не потрудился сообщить, что собрался сделать мне ребенка. У-у-урод коронованный! При воспоминании о том, что сказала рыжая, у меня зачесались руки. Натурально так зачесались, хотелось что-нибудь разбить, желательно о голову Золтера. Пришлось глубоко вдыхать, глубоко выдыхать и снова глубоко вдыхать. Нет, так дело не пойдет. Если его аэльвэрство хочет на мне жениться, ему придется многое мне объяснить.